Рождение бабушки. Когда дочка становится мамой - читать онлайн книгу. Автор: Анат Гарари cтр.№ 67

– Я пойду домой, извините.

Маргалит опять привстает со своего места.

– Вы хотите, чтобы я вас проводила?

Но Элла качает головой.

– Спасибо, мне бы хотелось побыть одной.

Матери следят, как она торопливо собирается: берет сумку, поднимает соскользнувший на стул шарф. Нири подходит к ней, гладит по плечу.

– Я позвоню вам на неделе, – мягко произносит она.

Элла кивает и выходит.

Маргалит тяжело вздыхает и украдкой вытирает слезы. Рут поглаживает камень на безымянном пальце левой руки. Клодин, качая головой, перебирает браслеты. Това пытается что-то разглядеть в черном пространстве за окном, а Орна снимает очки и старательно протирает их краем блузки. Анна поправляет волосы и с ожиданием смотрит на Нири, которая переводит свой взгляд с одной матери на другую, пока не задерживается на месте, где только что сидела Элла. Мики, скрестив руки на груди, с интересом наблюдает за происходящим.

Первой заговаривает Анна.

– Я не могу смотреть, как Элла страдает, – все еще не сводя глаз с Нири, говорит она, – как бы я хотела вытащить ее из этого болота, хотя бы на короткое время. Даже просто куда-то пойти, чтобы она могла хоть чуть-чуть развеяться. Может, она познакомится с кем-нибудь. Связь с внуком и правда придает вам силы и наполняет любовью, но в жизни существуют и другие вещи.

– О чем вы говорите? – поднимает руку Мики. – Нет боли сильнее, чем боль матери, потерявшей связь со своим ребенком. И неважно, по какой причине. Я не представляю, как можно при этом продолжать жить, как будто ничего не произошло.

– Нет ничего тяжелее этого, – отзывается со своего места Клодин, – я бы тоже не смогла оправиться после такого удара. Как я ни оплакиваю своего мужа, это ничто по сравнению с тем, что бы я испытывала, если бы, не дай бог, потеряла ребенка.

Женщины прячут глаза, боясь встретиться взглядами; каждая сосредотачивается на своей, только ей видимой точке в пространстве комнаты.

Нири обращается к группе.

– Сегодня мы говорили о том, что вы переживаете, когда ваши дочки отдаляются от вас после родов. Несмотря на то, что это естественно и неизбежно, – и вы это, конечно, знаете – вам все равно больно. Когда дочь отдаляется – и неважно, в каком возрасте – для матери это не проходит бесследно; она переживает, но, в первую очередь, ее охватывает жуткий страх: а вдруг она не вернется. То, чего так боялась Маргалит, с ней, на ее счастье, не случилось, но это случилось с Эллой. Нири делает короткую паузу, оглядывая группу; все внимательно слушают.

– Для Эллы этот страшный сон оказался действительностью. Она и ее дочь не то что отдалились одна от другой, они расстались.

Ее взгляд опять задерживается на стуле, предназначенном для Эллы.

– В настоящий момент Элла предпочла уйти, отдалиться от группы, вероятно, из-за того, что что-то в отношениях с группой оказалось для нее невыносимым. Возможно, то же самое произошло и с Эйнав: может, и она, как Элла, ушла не из-за недостатка в близости или в любви, а из-за чего-то в их отношениях, что стало для нее нестерпимым. Мы, естественно, не имеем понятия, что чувствовала Эйнав; и нам остается только ждать, во что это выльется, пребывая при этом в состоянии неопределенности, в котором всегда находится сторона, которую бросили.

– А я уверена, что Элла вернется, – глядя на Нири, говорит Клодин, – иногда человеку необходимо какое-то время побыть одному, а потом она вернется.

– Не знаю, вернется ли она в группу, – подхватывает Рут, – но мне ясно одно. Мне ясно, что для нее сейчас лучше всего остаться наедине с собой. Мне тоже иногда необходимо отступить на пару шагов в сторону или даже сделать несколько шагов назад, прежде чем я смогу продолжить. И это возможно только, когда ты совершенно один. Может, все к лучшему; и то, что она пережила, заставит ее посмотреть на вещи иначе или даже что-то изменить, не знаю…

Она неопределенно пожимает плечами, и ее громко поддерживает Анна:

– Может быть, она, как я сказала раньше, наконец-то начнет жить!

– Я, в отличие от вас, очень за нее неспокойна, – охлаждает царящий в комнате оптимизм Това, – я не уверена, что у нее окажется достаточно сил, чтобы взять себя в руки и выкарабкаться.

– Правильно! Нельзя оставлять ее одну, – раздается взволнованный голос Маргалит, но Рут возражает:

– Но ведь она просила оставить ее в покое! Вы не можете навязывать человеку свое участие!

– Да, – не сдается Маргалит, – но… я бы не хотела… может, я позвоню к ней, чтобы проверить. А вдруг через день-два она, наоборот, не сможет быть одна.

– Вы правы! – откликается Орна. – Подождем немного, а потом посмотрим. Самое главное, чтобы она знала, что она всегда может на нас рассчитывать!

Мики ловит на себе внимательный взгляд Нири. Она глубоко вздыхает и выпрямляется.

– Я бы сказала, очень грустная история. Даже если я и была… как бы это сказать… даже если Элле было со мной нелегко, не думайте, что мне не тяжело видеть ее в таком состоянии. Я тоже надеюсь, что у нее все наладится, что она найдет правильный выход. Правда.

Уже несколько минут, как женщины молча исподтишка поглядывают друг на друга, но никто не решается заговорить.

Первой не выдерживает Нири.

– Не один раз за сегодняшнюю встречу у меня возникало ощущение, что мы сидим в доме, где кого-то оплакивают. Вот и сейчас, несмотря на промелькнувшую тут искорку надежды, общее настроение остается подавленным, можно сказать, траурным.

Поднятые на Нири глаза и еле заметные движения головой свидетельствуют о правильности выбранного ею сравнения.

– Скорее всего, в ближайшие дни мы так и не сможем ответить на вопрос, что будет с Эллой, когда она вернется, и вернется ли вообще. Время покажет. Будем надеяться, что мы расстались с ней только временно.

Матери продолжают молча переглядываться, но уже в открытую, не исподтишка. Нири, погруженная в свои мысли, смотрит в окно, затем возвращается к группе:

– Только что мне пришла в голову еще одна мысль. Именно сейчас, в пору, когда ваши дочки рожают своих первенцев, вы переживаете еще одно, на этот раз касающееся исключительно вас расставание. Вы прощаетесь с вашей способностью беременеть и рожать, и знаете, что прощаетесь навсегда, бесповоротно.

Анна, которая за это время успела собрать окончательно надоевшие ей непослушные локоны и с трудом удерживает их одной рукой на макушке, высвобождает зажатую между зубами заколку и указывает ею в сторону Нири.

– На этот раз вы попали прямо в яблочко! – возбужденно, не скрывая своего восхищения ее проницательностью, говорит она. – Я много думаю об этом в последнее время, особенно сейчас, когда Наама беременна.

Проворно закрепив заколку, она опускает руки на колени.

– Для меня сейчас это самый болезненный вопрос – смириться с тем, что ты никогда больше не сможешь рожать! Еще пять лет тому назад мы, Шауль и я, серьезно подумывали о третьем нашем общем ребенке. Для меня он мог оказаться пятым. Тогда я не поддалась: младшие дети были еще сравнительно маленькими, я еле с ними справлялась и поэтому решила прислушаться к разуму, – она выразительно стучит указательным пальцем по лбу, – что мне обычно несвойственно, и быстро отказалась от беременности, хотя и очень хотела еще мальчика или девочку. Если честно, то – девочку, я хотела напоследок еще одну девочку.