Возвращение на Арвиндж - читать онлайн книгу. Автор: Александр Гергель cтр.№ 60

Во взводе попасть на броню стало уже невозможно. Опытные, отслужившие год или полтора операторы молодых на машины не пускали. Оставалось только регулярно чистить ствол орудия и перебирать пулемет. Но Виктор не обижался. Машины он не знал, потому что в учебке его учили не на БМП – боевой машине пехоты, а на БРДМ с противотанковыми управляемыми снарядами, так что претендовать на машину у него и прав-то особенных не было. Во время своих немногочисленных выездов оператором он только успел разобраться, как включать электроприводы башни и вооружения. Из пушки стрелял всего один раз, когда вскоре после их прибытия замполит роты провел для молодых спецов тренировочный выезд со стрельбой.

Но весной ситуация начинала меняться. Уехали последние дембеля-спецы, деды мечтали об осеннем приказе и на войну не рвались даже на броне, предпочитали проводить время на постах. Так что в силу вступал его призыв, «дембель через год», с девизом «До фига прослужил, до фига осталось!» Пришла пора ставить себя, занимать «место под солнцем». Тут и началось их соревнование с Андреем Брагиным – наводчиком второго взвода. Оба одного призыва, оба младшие сержанты, они с Брагиным не очень дружили, но поддерживали приятельские отношения. Брагин, окончивший ашхабадскую учебку, был, наверное, более грамотным оператором, что вызывало у Витьки тихую зависть. Утешал он себя только тем, что сам до конца не был уверен, чего хочет больше – ездить только на броне или ходить по горам с пехотой, на пару с Лешкой.

Обидным было то, что сегодня Виктора не брали в операцию ни пешком, ни на броне. Стоять дежурным по роте во время выхода на боевые всегда казалось Витьке занятием постыдным и гнилым. Но служба есть служба. А приказ командира – всегда Приказ.

Всю ночь он ждал из канцелярии сигнала на построение, но команда так и не поступила. Только один раз, ближе к полуночи, ротный мотнулся до штаба и после этого уже не появлялся из канцелярии. Боевая группа спокойно похрапывала в кубриках, автоматы и снаряжение дожидались своего часа под кроватями. Разведя на посты смену в четыре утра, Витька понял, что операция отменена. Небо постепенно засветлело, отступила ночная мгла, и сразу, без задержки из-за горы выплыло огромное красное солнце, еще не жаркое в начале пятого, но обещавшее впереди еще один изнурительный, бестолковый день. Удивленная рота была поднята в обычное время, в пять утра.

День завертелся в своем обычном порядке: зарядка – умывание – завтрак – построение. После этого Витьке стало проще – он спокойно, с чувством исполненного долга, забрался в кубрик, улегся и проспал до самого обеда.

На послеобеденном построении Виктору показалось, что время закольцевалось и этот день будет повторяться без конца. Наряд снова читал прапорщик Кленов. Рота снова выходила на боевые, и снова не было его в списке пехоты, как не было и в составе бронегруппы. Он даже не удивился, когда услышал, что заступает дежурным по роте. Видимо, никто и не подумал переписывать боевой расчет, прапорщик просто прочел вчерашний, захлопнул тетрадь и уплыл в канцелярию. Солнце пылало в небе, жара плавила мозги, вокруг него люди, словно высушенные мумии, медленно брели в сторону спальных помещений. Виктор пересилил в себе апатию и на последнем дыхании поплелся в сторону канцелярии.

Через полчаса он уже будил безмятежно спящего Брагина. Андрюха никак не мог понять, чего от него хотят, а очухавшись, не мог поверить, что кому-то пришло в голову оспаривать его право подставлять башку под выстрелы.

В духоте канцелярии маялся командир роты. Головная боль сжимала виски, в затылок будто бы железный штырь вбили, жара выматывала и не давала сосредоточиться. Капитан сидел на койке, обхватив руками голову, и вместо того, чтобы думать о предстоящем боевом выходе, пытался сообразить, что же происходит в этой жизни. Было легче поменять наряд, чем спорить с этим сержантом, взывавшим к непонятной справедливости, которая давала право идти утром на задание, вместо того чтобы остаться в наряде и спокойно дожидаться возвращения роты с боевых. А впрочем, понятно, думал он, мы тут все одурели – от жары, не иначе. И все ставим с ног на голову!

Солнце только-только показалось из-за горы, исполосовав землю парка длинными тенями. Тишина и солнечный свет были настолько спокойными и мирными, что не могло быть и речи о ночных засадах и боевых выходах. В этот ранний час все вокруг удивительно напоминало утро на рыбалке, когда с первыми лучами солнца подходишь к озеру. Сердце замирает на мгновенье и пускается вскачь, наполняясь безотчетной радостью просто от вида отраженного в воде безоблачного неба, от глинистой кромки заросшего травой берега, от буйных зеленых кустов, окаймляющих водную гладь. А в воздухе бурлит мешанина из запахов озерной воды, болотных растений и полевых цветов. Так же замерло, а потом затрепетало Витькино сердце от вида выстроенных в ряд боевых машин. Только вместо горсти удочек в руке его были зажаты ремни автомата и подсумка с магазинами, а воздухе пахло мокрым железом, соляркой и пылью. Броня машин блестела от росы – остывшие за ночь стальные поверхности собирали на себе остатки влаги из утреннего воздуха. Внезапно тишину оборвал рев двигателя – стоявшая слева от Витькиной 112-й командирская 110-я запустила движок и затарабанила на холостых оборотах. Ухватившись рукой за задний фонарь, Витька вскарабкался на корму машины, протопал по прямоугольным люкам десантного отделения к башне, поднял крышку люка и соскользнул внутрь. Не успел он устроиться на сиденье, как из тоннеля, соединяющего операторскую с командирским и водительскими отсеками, послышался злобный голос механика-водителя Мишки Синицкого:

– Тащишься, салага? Так это, ты уж до фига отслужил и тепереча все пофиг? Так?

Мишка, отслуживший полтора года и осенью собиравшийся домой, всем своим видом выказывал крайнее недовольство доставшимся ему оператором. Но утро было настолько приятным, что Витька даже не стал огрызаться в ответ, пропустив ругань мимо ушей. Он уселся на башне, свесив ноги в операторскую. Синицкий уже грозил кулаком в его сторону, показывая на ствол пушки. Витька сообразил, что, прежде чем устраиваться на своем рабочем месте, нужно было снять пылезащитный чехол со ствола. Впрочем, подумал он со злобой, займись я чехлом без напоминаний, Мишка прикопался бы к чему-нибудь еще, например, орал бы, что незачем снимать чехол, пушку пылить в дороге.

Придерживаясь рукой за ствол, Витька быстро прошел вперед, сдернул брезентовый чехол и уже шагнул было обратно на башню, когда машина неожиданно решила выскочить из-под него. В последний момент Витька ухитрился уцепиться за край люка и боком повалился на башню. Оказалось, что 110-я успела подойти и толкнуть их для запуска. Двигатель взревел, машина несколько раз дернулась и встала на холостых. Синицкий скрылся в своем люке, оставив наконец в покое своего наводчика-оператора, но не прошло и минуты, как в шлемофоне послышался его крик:

– Так это, оператор, под гусеницу, решил? Ну ты, того, нахлебаешься у меня сегодня! Какой ты оператор? Такому чмо, того, пешком ходить, а не на броне! Не шаришь в машине, колпацура!

Черт, подумал Витька, ну почему всегда я делаю все невпопад? Или он просто издевается надо мной? Отвечать механику он не стал, да и нечего было ответить.