Ра - читать онлайн книгу. Автор: Тур Хейердал cтр.№ 60

Ох как хорошо мы с Сантьяго испытали это на своей шкуре. Но я мог с улыбкой говорить об этом, потому что ни от кого не зависел, а Сантьяго стоило немалого труда добиться у себя в университете отпуска за свой счет, чтобы участвовать в столь ненаучной затее, как дрейф на папирусной лодке. Папирус можно испытать и в ванне. Ученому положено работать в библиотеках, лабораториях, музейных закутках. А не изображать дикаря в Атлантическом океане.

Ну а если мы, такие вот бородатые, с обожженными солнцем носами, сидя посреди океана, получаем совсем другой ответ, чем в учебниках? Если у нас выходит совсем не то, что у эксперта, который мочил стебли папируса в корыте с водой? В лаборатории кусок бальсы тонет через неделю-другую. Но если сделать, как индейцы, – срубить деревья в лесу и выйти в море на бревнах, полных природного сока, вдруг оказывается, что на бальсе можно плыть сто одни сутки и дойти до Полинезии.

Папирусоведы клали стебли порознь в стоячую воду, и мало того, что папирус быстро терял плавучесть, клетчатка начинала гнить. Ответ: от силы две недели. А здесь то же самое растение уже восьмую неделю держится на воде само и держит нас вместе с тоннами груза. В чем же дело? Да в том, что эксперты проводили эксперименты в ванной, а древние мореплаватели выходили на готовых лодках в соленый океан. От Египта до Перу строители таких лодок убедились на опыте, что вода впитывается не через плотный наружный покров, а через поры на обрезанном конце стебля. Вот почему они применяли особый прием, делая свои лодки, – связывали стебли вместе так туго, что их концы плотно сжимались и не пропускали воду внутрь. И выходит, что одно дело папирус, и совсем другое – папирусная лодка. Точно так же, как одно дело железо, и совсем другое – железный корабль.

– Пока веревки крепкие, – каждый день говорил Абдулла, – мы будем держаться на воде. Если веревки ослабнут, папирус начнет впитывать воду. А если они лопнут, связки распадутся, и мы провалимся.

Мы еще и двух месяцев не провели в этой среде, а уже так с ней сжились, что чувствовали себя как бы современниками тех, кто создал папирусную лодку и задолго до нас грузил на нее кувшины и корзины, веревки и кожи, орехи и мед, и всякую сушеную и соленую провизию. Все, что мы переживали, было пережито другими мореплавателями в древние и средние века, ничто не казалось нам чуждым и новым. Те же заботы, те же радости, то же море и небо. Подхваченные круговоротом вечности, мы сидели на связках папируса и чувствовали себя уже не учеными, а статистами научного эксперимента, который сам по себе завязался и сам по себе протекал. Кольцо времени замкнулось, предки все ближе придвигались к нам, разделяющие нас века сжимались, и вот уже нам кажется, что где-то за северным горизонтом пересекают Атлантику ладьи викингов, а следом за ними идет Колумб. И Жорж уже воспринимал строителей пирамид как близких родственников; во всяком случае, он все больше гордился своими египетскими предками, которые до сих пор были для него чем-то очень далеким и нереальным из школьного курса истории.

– Если корма не отвалится, возьму да пойду дальше через Панамский канал и Тихий океан, – фантазировал он. – Не выйдет на этот раз, построю новую лодку и повторю попытку. Это же ясно, что мои предки первыми пересекли Атлантику, по крайней мере, в один конец.

– Не так уж это ясно, – возражали мы с Сантьяго неожиданно для Жоржа. – Ясно только одно: они могли бы это сделать, если бы попытались. Мореходные возможности папирусной лодки превосходят все, что представляли себе ученые до сих пор. Но ведь такие лодки были не только в Египте; в древности ими пользовались по всему Средиземноморью – от Месопотамии до атлантического берега Марокко.

– А зачем же мы делали лодку по египетским фрескам, если не египтянам подражаем?

– Затем, что только в Египте сохранились древние изображения, на которых видны все подробности. Благодаря религии фараонов и климату пустыни мы знаем так много о том, как жили люди в Египте 4-5 тысяч лет назад.

Один из шестнадцати ящиков в каюте, на которых мы спали, был наполнен книгами о древнейших цивилизациях мира, и в труде о древней Месопотамии можно было увидеть снимок каменной стелы из Ниневии, с замечательным рельефным изображением камышовых лодок в море.

Развалины Ниневии лежат в глубине страны, в более чем 800 километрах от устья Тигра, примерно в 600 километрах от финикийского порта Библ на Средиземном море. Каменотесы, воины и торговцы Месопотамии поддерживали связь и со Средиземным морем, и с Персидским заливом. Ниневийская стела, хранимая ныне в Британском музее, свидетельствует, что месопотамские моряки знали камышовые лодки двух видов. Семь из высеченных на стеле лодок связаны на египетский лад, корма и нос загнуты вверх. На них много людей, и волны кругом явно изображают море, ведь в центре рельефа выделяется очень реалистический краб, возле которого плавают рыбы. На две ладьи покрупнее ворвался противник, кто-то из экипажа прыгает в воду, другие уже спасаются вплавь, а несколько ладей поспешно покидают место схватки, и их бородатая команда молитвенно обратилась к Солнцу.

Всю эту сцену обрамляет изображение ровного берега и двух островков с высоким камышом, где укрылись еще три лодки. На лодке у дальнего острова, опустившись на колено, изготовились к бою лучники, тогда как у материка и ближнего острова мы видим вполне мирную картину: мужчины и женщины сидят на камышовых лодках и о чем-то дружески беседуют.

Ниневийская стела о многом нам говорила. В частности, мы отметили разницу между тремя ладьями в открытом море и тремя лодками в прибрежных камышах. У первых и нос, и корма загнуты вверх, как у древних ладей Египта и Перу, у вторых корма обрезана, это не давало защиты от морской волны, зато было очень удобно, вытащив лодку на берег, поставить ее вертикально для сушки, как это было заведено и в Старом и в Новом Свете.

В Месопотамии до сих пор вяжут маленькие камышовые лодки, в Египте же папирусная лодка исчезла вместе с папирусом, и если бы не древние фрески, вряд ли кто-нибудь знал бы, что у египтян тоже были такие лодки. А вот в Перу до наших дней сохранились оба вида лодок, изображенных на ниневийской стеле. Испанцы встречали их по всему побережью империи инков, кое-где их можно увидеть и сейчас, и, сравнивая с изображениями на тканях, сосудах и рельефах древнейшей доинкской поры, убеждаешься, что оба типа ничуть не изменились с тех времен, когда строители пирамид пришли в приморье и запечатлели вышедшие на рыбный промысел камышовые лодки.

Благодаря реалистичному рельефу из древнего Ниневийского храма и благодаря искусству в древних гробницах Египта и Перу, мы знаем, что большие лодки из камыша и папируса, одинаково сконструированные, а также маленькие лодочки, похожие на бивень, некогда были общим фактором, важным для древнейших культур Малой Азии, Северной Африки и Южной Америки. Когда могучие цивилизации пришли в упадок, эти лодки совсем исчезли из долины Нила, но небольшие варианты двух типов, изображенных на ниневийском рельефе, дожили до нашего столетия по обе стороны Атлантики: в Месопотамии, Эфиопии, Центральной Африке, на островах Корфу и Сардинии, в Марокко, с одной стороны, в Мексике и Перу, вплоть до острова Пасхи, – с другой.