Сочинение на свободную тему (сборник) - читать онлайн книгу. Автор: Александр Рей cтр.№ 44

Медик не имел возможности видеть лица Турскового, но мог поспорить на любые блага (и даже поклясться двадцатилетним стажем врача-онколога), что у пациента даже сейчас «морда тяпкой», о которую хоть кирпичи разбивай, всё равно ничего не почувствует. Ещё бы… Информация о собственной смерти для начала должна добраться до мозга, а там уж идут длительные процессы принятия и ассимиляции. И у многих именно на это уходит большая часть скудно отведённого времени.

Далее, по традиции, должна начаться стадия конфликта. Когда больной всё же «услышит» сказанное врачом, последует реакция отторжения в форме торговли за свою жизнь. Если и это не помогало, начинались разные бессмысленные ухищрения: подкуп, угрозы, брань, а иногда и откровенные потасовки. Именно этого, прильнув к двери в коридоре, ожидали два медбрата… Так, на всякий случай. После подбитого ещё во времена интернатуры глаза Сергей Николай вовсе не желал рисковать, повторяя ошибки юности.

Сидя в своём уже привычном кресле, в коконе гнетущей тишины, врач терпеливо ждал дальнейших действий пациента. Но… Больной всё тянул. Видимо, шоковый ступор окончательно взял верх.

– Виктор Иванович, я, конечно, понимаю… – начал было врач, но осёкся. Турсковой вдруг вздрогнул и развернулся на больничном кресле-каталке на сто восемьдесят. Добродушное загорелое лицо, всё изборождённое глубокими загрубевшими морщинами, седой ёжик волос, недоумевающий взгляд совсем ещё молодых глаз.

– Вы меня извините… – сонно протянул Виктор, – я тут прослушал, что Вы говорили. Задумался. У меня от Ваших лекарств совсем внимания не осталось. Рассеянный стал.

Сергей Николаевич, застигнутый неловкой ситуацией врасплох, с ужасом подумал, что сейчас опять придётся повторять страшный диагноз. Это было выше его сил.

– А-а-а… – он растерянно пытался из себя хоть выдавить что-то, – и о чём Вы таком задумались, Виктор Иваныч?

Турсковой хмыкнул и нерешительно, словно провинившийся школьник, замямлил, потирая ладонью ежик на голове:

– Да… Вот обдумывал… Кому такую дурацкую надпись в больнице понадобилось размещать?

– Какую надпись? – вконец растерялся Сергей Николаевич.

– Ну… Ту… Про воду, – кивнул в сторону окна пациент. – Думаю, а на кой чёрт она вообще здесь нужна? Ладно бы в «Санэпидемке» или на водозаборнике… А здесь? Лучше б про мытьё рук перед едой написали, и то больше пользы. Хотя про руки на зданиях писать несолидно…

Сергей Николаевич слушал весь этот бред про надписи, впервые за практику не чувствуя себя хозяином в собственном кабинете. Но затем до него дошло – Турсковой просто издевается. Или это у него так паника проявилась (такое тоже, наверное, бывает).

– Вы вообще слышали, ЧТО я Вам сказал? – медленно, с угрозой в голосе, оборвал он больного.

Больной замолчал, глубоко вздохнув и выдохнув, будто собрался сделать рывок и побежать, сказал:

– Про смерть мою? Слышал, конечно… – и поднял полный сарказма взгляд на врача. – Это я так, решил поболтать, чтобы Вам попроще было.

У Сергея Николаевича аж дыхание перехватило.

– Вы что думаете, – продолжил пациент, – я не чувствую, что умираю? Мне это ещё раньше Вас известно было.

– Как это?

– Очень просто… Если обратили внимание, то в моей истории болезни записано, что по отцовской линии все мужики в роду ещё до шестидесяти на тот свет отправляются. Туда и мне дорога, – невесело улыбнулся он.

– Родовое проклятье? – съязвил врач.

– Какое ещё проклятье? – нахмурился Виктор. – Вы что, из деревни, в такую чушь верить?! Изъян у нас из поколения в поколение передаётся. В науке это генной обусловленностью называется. Я думаю, что ещё при воспитании в мозги что-то такое закладывают, из-за чего более шести десятков не живётся. А, может, всё намного проще: с самого детства понаслушался историй про деда-прадеда и так далее, как они все, кто от чего, до шестидесяти не дожив, вымерли… Сам отца в пятьдесят девять похоронил… Вот и заложилось в голове: больше положенного ни-ни!

Сергей Николаевич откашлялся, прежде чем спросить:

– Так вы что, уже смирились? – и как врачу, и как обычному человеку Турсковой ему был крайне интересен. В конце концов, не каждый день ему доводилось вести подобные разговоры.

– Смирился ли я? – задумавшись, протянул Виктор Иванович. – Да ну вас… – махнул он рукой, – кто ж со смертью смириться сможет? Нет, обидно, конечно, а что делать? Лежать днями напролёт, реветь и грызть подушку?

Сергей Николаевич хмыкнул:

– Честно говоря, именно этим все и занимаются. По крайней мере, первое время…

– Не-е… Это без меня! – Турсковой шутливо замахал руками, – я сам по себе не из тех, кто все дела на последнюю минуту откладывает… Но, как ни странно, желания и мечты не уменьшаются по мере их исполнения, а даже наоборот. Поэтому сейчас постараюсь как можно больше успеть.

– И много ещё всего?

– Ага… – довольно заулыбался Виктор, – очень! Жизни точно не хватит, и даже двух…

Врач снял зелёный колпак с головы и устало вздохнул.

– Курите? – спросил он пациента.

– Не-а… – замотал тот бодро головой, – хочу подольше пожить, а курение убивает.

Врач вежливо улыбнулся глупой шутке, встал из-за стола, подошёл к окну и открыл его.

– Ну, я поехал? – спросил Виктор Иванович.

– Да, конечно… – закуривая, кивнул Сергей Николаевич, – Я к Вам чуть позже в палату загляну. Проведать.

– Заходите, – пригласил Турсковой и покатил коляску к выходу, ловко перебирая по колёсам крепкими руками. Дверь хлопнула – Сергей Николаевич остался в кабинете один.

Докурив сигарету, он выкинул бычок и сплюнул. Закрывая окно, врач-онколог понял, что, проработав в этой больнице двадцать с небольшим, никогда не обращал внимание, что надпись действительно глупая.

– Причём тут вода? – недоумённо пожал он плечами».

– А почему Турсковой? – спросил он у неё.

– Потому что… – засмеялась девушка, – так надо!

– И всё же?

– Ну вот же приставучий! – лукаво, в шутку возмутилась она. – У моего бывшего такая фамилия. Давно хотела его убить! Вот, в какой-то степени, мечта и осуществилась. Хотя по характеру он больше на врача из нашей истории походит…

Она явно выделила, что история «наша».

Девушка глубоко вздохнула, а затем неожиданно, совсем не аристократично, протяжно и с явным удовольствием зевнула.

– Пошли! – уверенно скомандовала она, водрузив на плечо массивную дамскую сумку, и встала.

– Куда? – удивился писатель.

– Проводишь меня. По дороге, может, что интересного расскажу…

Конечно, он, даже не задумываясь, пошёл вслед за хрупкой красавицей, умеющей так лучезарно улыбаться и смачно зевать. И, конечно, с ней получилось совсем не так, как с другими. Вместо того, чтобы слушать и подмечать «изюминки» (привычное дело), беллетрист сам всё рассказывал и рассказывал… Говорил всю дорогу без остановки, не умея и не желая молчать. Вздёрнутый, породистый носик светлой красавицы чуть подрагивал, когда она улыбалась. А глаза лучезарно светились, казалось, впитывая каждое его слово… И поэтому неистовый поток мыслей хотелось облекать в слова бесконечно…