Школа обмана - читать онлайн книгу. Автор: Борис Пугачев cтр.№ 23

Обходя дом, он поймал себя на мысли, что снова попал в ставшую родной восточную среду, сильно повлиявшую на него сегодняшнего. Все здесь — от ковров на полу до низенького национального столика и даже посуды — было совершенно таким же, как в Таджикистане. Что-то теплое наполнило его душу. Он вдруг отчетливо ощутил: не будь в его жизни Таджикистана, он давно, как многие в России, потерял бы себя или, что одно и то же, уверенность в себе. Там, в Таджикистане, он открыл первый кооператив, впервые позволил себе роскошь, впервые почувствовал себя настоящим мужчиной, впервые, возможно, полюбил, впервые… В общем, многое из того, что изменило его мироощущение и в конечном счете привело его в этот дом, впервые произошло там. Он вспомнил Оксу, о которой в последнее время почти не думал, и понял, что соскучился. Запоздало забеспокоился о том, как она живет без него в сотрясаемом переменами Душанбе, что делает. Ведь она считает себя его женой и по своим корейским обычаям никуда без него не ходит. Хотя… Ревность вдруг посетила Родика, к на этом фоне вдруг захотелось обнять ее миниатюрное хрупкое тело, провести рукой по скуластому лицу и заглянуть в узкие щелочки глаз, прикрытые столь нравящимися ему похожими на средневековые латы веками. Он живо представил ее бронзовую гладкую кожу, покорные губы и маленькие, помещающиеся в его ладонь, груди. Сексуальное возбуждение завладело им.

Чтобы как-то отвлечься, Родик стал объяснять мистеру Мбаго, что в одной из советских республик — Таджикистане — люди живут в очень похожей обстановке, и это удивительно.

Рифат, переводящий его слова, прервался и пояснил:

— Родион Иванович, это проявление мусульманства и исламизма. Мистер Мбаго — мусульманин. Хотя в Танзании мусульман меньше половины населения, они придерживаются достаточно жестких норм исламского поведения. Вероятно, мы посетим Занзибар. Там практически все мусульмане, и вы окончательно поймете, о чем я говорю.

— Рифат, но ведь Танзанию и Таджикистан разделяют десятки тысяч километров, континенты и еще бог знает что. А складывается впечатление, что даже орнаменты на коврах одинаковые.

— Конечно. Это персидские ковры.

— А посуда? Пища? Вон там стоит блюдо не с чем иным, как с пловом…

— Думаю, что муллы учились по одним и тем же учебникам, а Коран переводился с одного арабского подлинника.

— Да, но в Москве, более близкой к Таджикистану, не найти столько сходного, однако мусульман в России всегда было очень много, среди русского дворянства — чуть ли не половина, плюс татары… Думаю, что объяснение какое-то иное, это меня и интригует…

— В России перевод Корана появился только при Петре Первом, да и то с французского бестселлера, а после революции сами знаете, что было. Я вам это говорю как мусульманин. Мне преподавали Коран в институте — он имеет мало общего с истинным Кораном. Его рассматривали лишь как литературный шедевр. Здесь же и, вероятно, до революции в Таджикистане больше обращали внимание на традиционное арабское толкование Корана, на соблюдение диктуемых им норм и обычаев.

— Возможно. Не буду спорить… Но все же удивительно! Воистину, великое учение…

— Считайте, что это как устав в армии. Мусульманину в этом смысле легко — не надо ничего нового придумывать. Все давно расписано, выполняй и не думай.

— Ну, наверное, не совсем так. Мы знаем массу великих мусульманских ученых, писателей, поэтов, художников… Они, без сомнения, много думали.

— Я не об этом. Я о поведенческой стороне учения. О соблюдении норм в повседневной жизни. Возьмите плов… Он во всем мире уже тысячу лет готовится почти одинаково. Откуда это?

— Говорят, от Александра Македонского.

— Сомневаюсь. Александр прошел множество стран, где о плове до сих пор не слышали.

— Мы зашли в глубокие исторические и философские дебри. Хозяин обидится. Давайте поменяем тему. А вы, Рифат, мистеру Мбаго вкратце расскажите о нашем разговоре, думаю, ему будет интересно. Да и приличия ради…

В свете этой беседы Родика не удивило, что за столом не было женщин, а пищу приносили мальчики, которых он сначала принял за детей мистера Мбаго. Однако оказалось, что его дети учатся в Англии, а это слуги. Родик заинтересовался тем, сколько у мистера Мбаго слуг и сколько им платят, но спросить он постеснялся. Сам он к этому моменту видел четырех, включая тех, которые открывали ворота, а потом копались в саду.

Принесли фрукты, какое-то заплетенное в косички печенье и белый хлеб. По дому разнесся аромат кофе. Танзанийский кофе производил на Родика, еще не забывшего вкус венесуэльского, сильнейшее воздействие, причем не только вкусовое. В отличие от венесуэльского, он еще и пьянил. Окружающие Родика танзанийцы предпочитали чай, но, вероятно, стараясь угодить гостям, постоянно готовили кофе. И сейчас мистер Мбаго, не спрашивая, угощал им гостей, а сам пил чай, по-английски разбавляя его молоком. Вкус кофе на этот раз был другим, и Родик спросил: «Мистер Мбаго, что туда добавлено? Лимон? Эвкалипт? Гвоздика?».

— Это кардамон. Мы много говорили с вашим коллегой, господином Борисом, о возможности сушки этого продукта. Я собрал для него несколько образцов. К сожалению, мы не смогли его посушить, поскольку он еще не доспел. Кардамон очень популярен на Востоке. Вы, вероятно, знаете о целебных свойствах этого растения семейства имбирных?

— По правде говоря, слышу о кардамоне второй или третий раз в жизни, а пробую впервые, хотя восточные традиции мне не чужды. Вкус и аромат — приятные.

— Это широко распространенная на арабском Востоке и у нас в Африке специя, добавляется почти во все блюда. Однако мало кто знает, что кардамон в больших количествах растет в Танзании, родина же этого растения — Индия и Цейлон или Шри-Ланка. Оттуда в основном его и везут. В рамках нашей взаимной работы мы придаем большое значение кардамону как коммерческому продукту. Если вы научите нас производить зеленый кардамон, соответствующий международным требованиям, мы скоро станем очень богатыми. Сейчас наши крестьяне сушат кардамон под солнцем и в результате получают низкосортный и дешевый желтый кардамон в основном для внутреннего рынка. Иными словами, они портят прекрасный исходный продукт, получая из тысяч тонн собираемого ими кардамона всего несколько тонн дефицитного и дорогого зеленого кардамона в год. Причем и это у них выходит случайно, без технологического обеспечения и надлежащего контроля. Таким образом наша страна теряет огромные деньги.

— Я за ворохом бумаг как-то не ощутил важности и актуальности этого направления. Может, стоило не распыляться, а сосредоточить все усилия в части сушки на кардамоне. Боюсь, что и господин Борис не до конца это понял. Я учту это при составлении бизнес-плана в Москве.

— Господин Родион, — пригубив пиалу с чаем, хозяин изменил тему разговора. — Я думаю, что за проведенную в нашей стране неделю вы посмотрели Дар. Однако наш прекрасный город — это не вся Танзания. Аллах предоставил нам возможность побыть вместе еще неделю, и я предлагаю вам путешествие, полезное для нашей будущей работы. Я покажу вам не только красоты, но и те места, где мы предполагаем развивать совместный бизнес. У вас есть какие-нибудь пожелания?