Употреблено - читать онлайн книгу. Автор: Дэвид Кроненберг cтр.№ 65

– Да, Эрве. Французы скорее предпочли бы, чтобы Селестина умерла, нежели сбежала – не только физически, но и в культурном смысле – в Северную Корею. Очень возможно, они знают правду, но предпочитают делать вид, что поверили разыгранному спектаклю: Селестина просто мертва, ее убил муж, тоже изменивший Франции – опять же в культурном смысле, а для французов это страшнее политической измены. Не удивлюсь, если где-нибудь напишут, что Ари похищен северокорейскими агентами и переправлен в Пхеньян – помогать юному диктатору шлифовать идеологическую стратегию. Этакий контрвымысел французов в отместку Аростеги, который искренне пожелал отказаться от старой, насквозь французской жизни ради новой, яркой азиатской. И если он действительно отправился туда, они заживут втроем большой шведской семьей.

Элке, без сомнения, очень хотелось бы зажить вчетвером.

– А вдруг так оно и случилось? Ари похитили? По дороге к вам? Подкараулили его?

– Его могли просто уговорить. Если Мацуда знал о возможной депортации, корейцы наверняка тоже знали. Возможно, этого аргумента для Ари оказалось достаточно.

– Но если Селестина жива, как вы говорите, значит, Ари преступления не совершал. И может вернуться во Францию, раз ни в чем не виноват.

– Это расследование затронуло много чего, не только предполагаемое убийство мадам Аростеги. Много тайн вытащили на свет божий. Он не захотел бы возвращаться.

– Вы имеете в виду секс со студентами?

– Инструмент обучения, признававшийся законным на протяжении трех тысячелетий, который теперь считают дикостью.

Всю свою электронику, включая флешки и карты памяти SD (у Наоми не хватило духу посмотреть, что на них), Аростеги оставил разбросанной по дому, а значит, он собирался вернуться. Также профессор оставил три мобильных телефона, в том числе древний Nokia и доисторический Sagem с черно-белым дисплеем – помятые, ободранные, поцарапанные, с отколотыми краями – словом, запущенные, под стать своему владельцу; глядя на них, Наоми представила, как эти телефоны выпадали десятки раз из самых разных карманов на самые разные твердые и влажные поверхности, и ее пронзила боль разлуки. А с собой Ари, вероятно, взял розовую японскую “раскладушку” LG DoCoMo. Наоми решила, что допускать Элке ко всей этой электронике не стоит.

– Элке, а вы случайно не записывали разговор с Селестиной по скайпу? Удивляюсь, как она могла так рисковать. Ее ведь считают мертвой, неужели она не боится? Или она не знала, что вы записываете? Если это выложить на YouTube…

Элке встала.

– Спасибо вам за теплый прием. Я должна еще раз попробовать связаться с коллегами из КНДР, которые, кажется, исчезли вместе с господином Аростеги. Если этим все и закончится, мне придется возвращаться в Париж и там зализывать свои многочисленные раны. Вы, конечно, меня понимаете.

Элке обошла низенький стол, наклонилась и расцеловала Наоми в обе щеки. От нее пахло сладкой пудрой и анисовой настойкой.

Как только Элке ушла, Наоми снова перевернула все в доме вверх дном, но на этот раз не потому, что тосковала по ушедшему Ари: она целенаправленно искала совершенно определенную информацию, вероятно, очень хорошо спрятанную. Наоми собрала все устройства, способные функционировать в качестве информационных носителей, сложила на столе в гостиной и присовокупила к ним собственный электронный арсенал – на случай, если понадобится освежить в памяти какие-нибудь важные слова Аростеги, правдивость которых подтверждалась только сейчас. Увидев Элке, точно такую, как описал Ари в своей длинной “исповеди” – а она так легко и даже охотно сочла ее ложью или как минимум изощренным бредом, – Наоми будто посмотрела в объектив зеркального фотоаппарата с автофокусом: картинка сразу приобрела резкость.

Программирование слуховых аппаратов, связи с Северной Кореей – самые бредовые, параноидальные фантазии оказались правдой, и это означало, что от целостного представления об истории, которая должна была лечь в основу предполагаемой статьи – а теперь уже совершенно точно книги, – Наоми еще очень как далека.

Сможет ли она сама попасть в Пхеньян, но не в качестве простой туристки, находящейся под неусыпным оком государственной международной туристической компании КНДР? Журналистам, особенно североамериканской их разновидности, северокорейскую визу дают крайне редко, это Наоми понимала. Может, Ромм Вертегаал даст ей интервью по скайпу или, что, конечно, предпочтительней, согласится встретиться с ней на нейтральной территории? Насколько это опасно для нее? И в самом ли деле Селестина жива и находится в уединенном корейском королевстве? Мог разговор Элке с Селестиной по скайпу быть липой? Несложно, наверное, сфабриковать монолог виртуальной Селестины, вдохнуть жизнь в многочисленные фотографии и аудиозаписи, оставшиеся после нее; или, учитывая, как тормозит и заикается звук, когда общаешься по скайпу на таком расстоянии, ловкие специалисты могли создать лишь видимость разговора, лишь видимость того, что это Селестина в характерной для нее манере вставляет реплики и отвечает на вопросы. Если бы Наоми смогла проследить за Селестиной и найти подтверждения того, что та жива, это произвело бы эффект ядерного взрыва. Или Элке просто лгала? Может быть, удастся продолжить разговор с Элке, когда та вернется в Париж?

И в конце концов Наоми нашла красную флешку Verbatim на 64 гигабайта в форме гробика, завернутую в полимерную пленку, – извлекла ее из маслянистого содержимого белой баночки с надписью Kanebo Moistage W-Cold, куда флешку, видимо, спрятали второпях (в баночке, кажется, был кольдкрем на основе оливкового масла, хотя, судя по шероховатой, покрытой красными пятнами коже Ари, он вряд ли пользовался подобными кремами). Теперь сваленные в кучу на столе электронные приспособления уже не представляли интереса – Наоми нужен был только “Макбук Эйр”, чтобы тщательно изучить записанную на флешке информацию. Она нажала слайдер, выдвинула USB-разъем и вставила его в USB-порт “Эйра”. Но только через два дня смогла открыть фотографии, запечатлевшие сцены расчленения и поедания Селестины Аростеги.

Наоми боялась все больше, и страх сближал ее с Ари, она почти сливалась с ним, переставала быть самой собой. Вибрации этого страха перед похитителями – агентами КНДР (которые могли маскироваться под энтомологов или аудиологов), видимо, передавались ей от профессора, а от нее обратно ему. Однако слияние с Аростеги могло принести и кой-какую практическую пользу. Флешка оказалась запароленной, и, чтобы разгадать пароль, Наоми требовалось стать Аростеги. Два дня после визита Элке Наоми под микроскопом изучала электронные устройства профессора, но ни одно из них не было защищено даже простейшим паролем. Она прошерстила приложение “Контакты” на его компьютере, электронную почту, рабочий стол, захламленный разнокалиберными значками фотографий (в том числе в 3D, хотя 3D-очков, необходимых для их просмотра, Наоми так и не нашла), иконками папок, обложек журналов, файлов PDF с инструкциями и прочей технической информацией. Она прочесала все сайты, всплывавшие в истории просмотров браузера Safari, пытаясь найти хоть какую-нибудь подсказку насчет пароля от флешки. Исследовала все закоулки старенького “Макбука Про” Аростеги, куда до сих пор и не думала заходить, нашла пароль от дисковой утилиты, от FileVault, ключи восстановления, изучила приложение Keychain Access, предназначенное для хранения всех когда-либо вводившихся паролей. Наоми читала форумы, где писали о защите компьютерных данных, в результате ей удалось добыть несколько паролей, которые профессор использовал для входа на различные сайты, посвященные политике и философии, хотя фаталист Аростеги, по-видимому, беззаботно и даже презрительно относился к тому, чтобы защищать какие бы то ни было данные, и привлекал тучи вирусов и разнообразных сетевых мошенников, готовых сокрушить его, уничтожить компьютер и всю прошлую жизнь профессора, оставить его голым и босым, каким он представал перед Наоми не единожды.