Эй, вы, евреи, мацу купили? - читать онлайн книгу. Автор: Зиновий Коган cтр.№ 38

Балашов отпил несколько глотков томатного сока.

– … теперь еще: люди назвали евреями много тысяч лет тому назад тех, кто пришел с другой стороны… Что это за сторона? До их прихода на землю здесь были только растения и животные. Адам и Ева – евреи, которые принесли неведомую Земле цивилизацию. Среди животных был дикий человек… И эти первые миссионеры Адам и Ева им… диким людям, дали Тору…

– Ну, Балашов! – воскликнул Нудлер, улыбаясь и поправляя очки. – Ну, фантазер! По-твоему, мы инопланетяне?

Теперь уже смеялись все.

– Но отчего же евреи повсюду так резко выделяются?

– Да, полно! – Нудлер снял очки и вытер слезы. – Моя бывшая теща кричала в пьяном угаре, что евреи самый грязный и неряшливый народ, что они не умываются и копят деньги, что они хуже татарского ига. Откуда она все это взяла? Но даже эта пьянь не додумалась до инопланетянства. Ты хоть гоим об этом не говори, а то нас начнут запускать в космос – мол, проваливайте, откуда пришли.

– Ну, сегодня им это не по зубам, – улыбнулся Илья.

– Мы здесь, по сути, все время говорим об истории, – сказал Чернобельский, – Интересно, конечно, что другие думают о тебе, но ведь гораздо важнее, что сами евреи знают о себе. А что мы знаем? То-то и оно.

– Чай пить будете, ребята?

Чаю обрадовались все.

– …Ву бэ эмха… не делай другому того, чего не хочешь, чтобы тебе делали. Вот еврейский подход к разрешению, казалось бы, неразрешимой, невыполнимой мицвы «люби ближнего, как самого себя». Именно этим нужно руководствоваться в повседневной жизни.

– В книге «Тания», – заметил Мишка Нудлер, – сказано, что в каждом человеке есть «Элохим», Божественная частица.

– Да-а, – хмыкнул Илья без особого энтузиазма. – Общий знаменатель: любовь.

– Попробуй найди этот знаменатель у Амалика, – поддакнул Лева.

– А как сегодня отличить Амалека от не-Амалека? – высунулся Андурский.

– Я молчу, – заявил Ильи. – Специально умолчу.

Звонок в дверь прервал занятия. Милиционер и трое дружинников вошли следом за Семеном.

– Что у вас здесь происходит? – спросил капитан, глядя на молодых людей, сидевших за книгами в головных уборах.

– Это мои друзья. Мы беседуем о еврейской истории, потом собирались пить чай.

– Друзья, говоришь. Ну-ка, приготовьте документы…

Командировал меня на Камчатку старый хрыч Бондаренко. И слава Богу, а то КГБ бы рано или поздно вычислило бы маленького очкарика на Пушкинской среди диссидентов.

Снег падал в угоду декабрю. Солженицын серьезен как старовер, он в этом похож на генерала Григоренко. Толпе холодно и она сжимается вокруг выступающих. А молодые чекисты охватили ее обручем и раскачивают туда – сюда. Ну, чтоб людям тошно стало.

Андрей Сахаров снял шапку, говорил о жертвах сталинских репрессий. Старенький палач нагнулся, скомкал снег и бросил в голову академика. Вот сука неуемная. Толпу вытолкнули на проезжую часть Горького и сразу начали хватать молодняк в милицейские автобусы. Я здесь за отчима – за анекдот в окопе отсидел в Магадане с 41-го по 55.

А сейчас было 5 декабря 65-го года.

Я вел дневник, как это делал некогда покойный мой отец Лева Коган. И ничего с собой я поделать не мог.

И вот, моя командировка, молодого гидротехника на Камчатку, подальше от арестов, а заодно сбежать от тещи, от еженедельных уроков рава Эсасса с пятничной миквой – бетонная яма – ритуальный бассейн, с зеленой жижей, откуда выходишь уже субботней жабой. Я был счастлив улететь на Камчатку, как на свободу.

Итак, Камчатка, метель на всю голову и всеобщая бесшабашность. Мне предстояло с местными геологами определить место строительства волнолома порта, но мы не просыхали от попоек. Накануне Православного рождества мы загрузили два уазика жратвой и водкой и выдвинулись в горы, на Паратунку.

Лишь в полночь мы добрались в долину гейзеров, по грудь сугробы и в тишине не шевелятся огромные «каменные» березы, и снежная мишура под звездным лунным небом.

Расположились в фанерном домике, опоясанном трубами с горячей водой. Сбросили вещи на детскую кровать, выпили за приезд и пошли тропой туда, ради чего приехали – окунуться в горячую воду, а потом валяться в снегу на тридцатиградусном морозе и опять в горячую воду. Голышом. Внезапно обрушился снегопад.

– Вот наш бассейн. – Мануйлов показал на бетонную яму.

Это была яма два на три метра. Типичная миква – купальня. Заполнили яму подземным кипятком и забросали снегом. А потом вернулись в балок.

Стол в балоке заставлен водкой, консервами, хлебом. Тост за тостом становись чаще и чаще. Парами голышом выбегали в морозную ночь и бегом – к воде. Стометровку пробегали пулей. Последняя пара я и рыжий крепыш Антон. Мы вошли в воду. Больше десяти минут в такой воде опасно сердцу. Валялись в сугробах, тело пронизывали тысячи ледяных иголок, вновь в горячую воду.

В конце концов, мне поплохело и я стал канючить, что пора в балок. Мы оглянулись, кругом – одни сугробы. За полчаса так намело! И главное – где наш балок? А мы с Антоном коротышки. Прыг – прыг. Не видно огонька. Снова в кипяток, снова подпрыгивали. Низги. Мы переглянулись. Побежали в сторону, бегом обратно. Бросились в воду, согрелись, прыгнули в другую сторону. Вновь – в воду. Все бесполезно. Опять вода, опять подскоки. И вдруг огонек вспыхнул. Но, Боже мой, как далеко и совсем в другом направлении, чем наш родной балок. То был единственный во всем мире огонек. И не сговариваясь, по-заячьи помчались по сугробам. Только бы он не погас! Наконец, мы застучали в запертую дверь.

В окне появилось бородатое лицо.

– Кто там?

– Мы!!

Человек в ужасе смотрел на голых мужиков в снегу.

Открылась дверь. Мы были спасены. Он дал нам телогрейки, напоил чаем.

Когда пришли мы в наш балок там, в темноте все спали пьяным сном…

– Здравствуйте. Я вам звонила несколько раз домой. Мама с вами разговаривала… – слышал Дима по телефону.

Он поднял взгляд – одиннадцать сотрудников вокруг.

– Дмитрий, мы можем с вами встретиться?

– Да. А где?

– Там, где вы разговаривали с мамой. Меня зовут Марина.

– Я заканчиваю в семнадцать. В шесть не поздно?

– Лучше в семь.

– Хорошо, а как мы узнаем друг друга?

– Ну, я полагаю, кроме нас там никого не будет.

Завораживающий голос тихони.

…Тому назад недели две к Диме подошла женщина в каракулевой шубе, лет сорока с яблочным улыбчивым лицом.