Максимализмы. Характеры и характеристики. Жизнь №1 и Жизнь №2 - читать онлайн книгу. Автор: Михаил Армалинский cтр.№ 161

Кроме того, продавец продемонстрировал мне рисовальные возможности с помощью программы MacPaint. Я был поражён, потрясён простотой, элегантностью и мощью Макинтоша. Продавец вернул мне диск, и я, пошатываясь, как пьяный, поплёлся обратно в гостиницу, мечтая поскорей вернуться домой, чтобы сразу купить Макинтош.

Именно это я сразу и сделал – купил Мак с памятью 128К за $2200: за половину этой суммы я сегодня могу купить iMac – чудо даже по нынешним временам. (Компьютеры – это, пожалуй, единственное изделие, которое с каждым годом дешевеет и вместе с тем становится всё лучше. Всё остальное если и делается лучше, то обязательно дорожает. А чаще всего – ухудшается и дорожает.)

Покупка Макинтоша буквально ознаменовала начало принципиально нового бытия. Ничто, кроме эмиграции, так сильно не повлияло на мою жизнь.

Прежде всего я перепечатал на Макинтоше Тайные записки. Затем я прознал про лазерный принтер. Когда я увидел текст, напечатанный на нём, я понял, что сам смогу сверстать книгу и распечатать, а типографии останется только сфотографировать набранные страницы, размножить и переплести в книгу. Покупать лазерный принтер было слишком дорого, тем более, что я уже купил эппловский dot matrix принтер, который меня вполне устраивал для насущных дел.

Я познакомился с отзывчивым студентом университета Д. и он провёл меня в компьютерную лабораторию, где стояли Макинтоши и лазерный принтер. Студентам можно было печатать за центы, но посторонних туда не пускали. Я часа за два распечатал сотню страниц Тайных записок и восторженно смотрел на страницы, выглядевшие будто отпечатанными в типографии. Вскоре Т3 вышли из печати и устремились завоёвывать мир.

С тех пор основное своё время я проводил за Макинтошем. Раньше я совершенно не понимал, что такое компьютер. В ЛЭТИ у нас был какой-то куцый курс про компьютеры, где на основе транзисторных схем складывались заряды и получалось суммирование цифр. Из сего делался вывод, что это и есть компьютер. Вывод этот меня не впечатлял.

Имелся в ЛЭТИ компьютер Минск под малым номером, к которому нас не подпускали, и мы его даже не видели, ибо он стоял в секретной комнате. Но для него нас учили писать простенькую программу, в которой меня выводила из себя команда под названием ОСТАНОВ. Это идиотское сокращение навсегда вызвало во мне ненависть к компьютерным языкам. И когда через много лет мой друг-программист А. пытался объяснять мне основы DOS, состоящего из имбецильных слов-команд, на меня сразу находила тоска. Потому-то Макинтош со своими логически выверенными картинками и юркой мышкой, не требовавший от меня ничего, кроме тыканья и кликанья, которые превращали мои пальцы в волшебные палочки – потому-то Макинтош и вызвал во мне страстную любовь, что длится и по сей день, лишь усиливаясь. Ни одной женщине не удавалось продержаться в моём сердце и владеть им так долго. Недаром же я свой романище Добровольные признания – вынужденная переписка посвятил Макинтошу.

Я подписался на три Маковских журнала MacWorld, MacUser и ещё какой-то и прочитывал их от корки до корки. В голове стали проясняться основы – что такое ROM, RAM, CPU, КВ и пр., ранее казавшееся китайской грамотой.

Как в СССР я бегал с магнитофоном по знакомым и друзьям, переписывая западную музыку, так теперь в Штатах я со своим Маком (в специально купленном для него эппловском мешке) носился по маковым соратникам и переписывал все программы, которые у них были, и потом сидел часами перед Маком и разбирался с ними. Так, я скопировал у кого-то программу для обучения печатания вслепую. Я сразу научился по ней печатать по-английски. А затем я сам по тому же принципу научился печатанью, не глядя, и по-русски.

Поначалу я менял Маки чуть ли не каждый год. В университетском магазине они продавались с большой скидкой для студентов и преподавателей. Один мой исключительно отзывчивый знакомый, студент Л., согласился для меня купить на его имя Макинтош. Мы пришли в магазин, но оказалось, что студенту нужно было иметь определённое минимальное количество кредитов для того, чтобы получить право на скидку. У Л. не хватило двух. Я было расстроился, а он весело сказал, что сейчас решит проблему и повёл меня в здание студенческой администрации. Там он записался в какой-то класс с двумя кредитами. Мы пошли с новой справкой в магазин, и он мне купил Мак. Потом он вернулся в администрацию и отменил класс, на который записался час назад.

Какое несказанное счастье распаковывать и устанавливать новый Мак, ведь даже дизайн его упаковки – это произведение искусства.

А каков был графический дизайн и вёрстка описаний и инструкций. А главное – всё работало, как часы. Чего только я ни наслышался от несчастных, общенародно вляпавшихся в дешёвое дерьмо Гейтса – и hard disk crash, и постоянные зависания и перезагрузки, и нестыкующиеся программы. А потом пошли вирусы – ничего этого у Мака не было и в помине.

Итого, у меня было штук тридцать Маков – Desktops и Laptops, сейчас у меня их три. И без них не было бы никакого бизнеса, никакой литературы, никаких книг, никакой social life [89] .

Вскоре Мак будут делать в женской оболочке с тремя влажными отверстиями, и его ебать можно будет. Вот тогда и наступит настоящая компьютеризация не только всей страны, но всего мира. Скорей бы!

Арбузы я с детства любил больше всех фруктов и ягод. Прежде всего арбуз потрясает своим размером, во-вторых, наполненностью красной плотью, в третьих – вкусом.

Арбузы в Ленинграде появлялись в конце августа и длилось это чудо около месяца. В нашем доме было два подъезда с железными чёрными конструктивистскими, как и сам дом, воротами. Одни ворота, как принято, были всегда закрыты и перед ними в непредсказуемый день устанавливался огромный ящик из крупной металлической сетки, заполненный арбузами. Сразу выстраивалась змеиная очередь.

В начале шестидесятых арбузы продавали на вырез. Тётка, продающая арбузы, вытаскивала из закромов указанное тобою зелёное округлое тело, которое ты высмотрел и выбрал, ещё стоя в очереди, и мастерским быстрым движением вырезала треугольник в теле арбуза, затем тыкала ножом в центр треугольника и на конце ножа оказывался вытащенный красный клин твоего будущего счастья. Продавщица снимала этот клин с ножа и подавала тебе на пробу. Ты пробовал с упоением, расплачивался и тебе давали драгоценную тяжёлую ношу. Нести её мне было недалеко, в соседние ворота и во вторую парадную налево. Для переноса на такое расстояние всё-таки требовалась авоська – сетка, которую также пользовал Вознесенский:

так же весело и свойски,

как те арбузы у ворот —

земля мотается в авоське

меридианов и широт!

За такой правильный образ можно было пожать ему руку.

Но в этом стихе меня больше трогали другие две строчки: