Серые души - читать онлайн книгу. Автор: Филипп Клодель cтр.№ 30

Я вернулся в кабинет, и полковник велел мне подождать в соседней комнате, когда они меня позовут. Я пошел. Сел там на какую-то скамейку и стал ждать, выкручивая себе руки и ломая голову, что мне делать. Там тоже было окно, и оттуда тоже был виден двор и привязанный к дереву арестант. Я сидел в темноте. Не хотелось зажигать свет, чтобы он меня увидел. Мне было стыдно. Хотелось убежать, смыться оттуда, но честь мундира не позволяла. Сегодня-то мне ничто бы не помешало, наверняка! Временами я слышал голоса, смех, а потом донеслись шаги мэровой служанки, которая принесла дымящиеся кушанья, которые вкусно пахли. Но тем вечером этот запах превратился в сильнейшую вонь, которая так и застряла в носу. У меня был комок в животе, точно пушечное ядро. Я злился, что я человек.

Луизетта тогда сделала немало ходок.

– В такой холод и собаку на улицу не выгонишь! – жаловалась она мне.

Застолье длилось много часов. Мьерк и Мациев никуда не торопились. Наслаждались трапезой и всем остальным. Луизетта, входя в комнату, смотрела в пол. Это у нее манера такая. Глаза всегда опущены к ногам. А в тот вечер еще больше обычного.

– Они меня и так-то пугали, а тут еще и пьяные!

Маленький бретонец был во дворике, она его не видела. Иногда так даже лучше – не видеть.

Время от времени полковник выходил, лишь для того, чтобы сказать узнику несколько слов. Наклонялся к нему и что-то говорил на ухо. Маленький бретонец стучал зубами от холода и стонал, что это не он, не он, что он ничего не сделал. Полковник пожимал плечами, потирал руки, дышал на них, вздрагивал от холода и поспешно возвращался в тепло. Деспио все это видел, окруженный темнотой и словно сам привязанный к дереву.

Около полуночи Мьерк и Мациев, губы которых еще блестели от желе из свиных ножек, доканчивали сыры. Говорили все громче, иногда пели. Стучали по столу. Они выпили шесть бутылок. Всего-навсего.

Оба вышли во двор, словно чтобы подышать воздухом. Мьерк в первый раз приблизился к арестанту. Для Мациева это был уже пятый визит. Они покрутились вокруг маленького бретонца, словно того там и не было. Мьерк задрал голову к небу. И заговорил о звездах, будто беседуя. Показывал на них Мациеву, называл по именам. Звезды были одним из главных увлечений судьи. «Они утешают нас, людей, своей чистотой…» Это его собственные слова. Деспио слышал все – и их беседу, и клацанье зубов узника, похожее на стук камня по стене. Мациев достал сигару, предложил судье, но тот отказался. Они еще поразглагольствовали немного о звездах, о луне, о движении планет, запрокинув лица к далекому своду. Потом, будто их что-то кольнуло, подошли к пленнику.

Тот уже три часа провел на морозе. И не просто на морозе. Он успел-таки полюбоваться ими, прежде чем его веки окончательно склеились из-за замерзших слез.

Полковник несколько раз провел раскаленным кончиком сигары у него под носом, задавая ему все тот же вопрос. Парнишка уже даже не отвечал, только стонал. В конце концов, эти стоны вывели полковника из себя.

– Ты человек или животное?! – заорал он ему прямо в ухо.

Никакой реакции. Тогда Мациев бросил сигару в снег, сграбастал за грудки привязанного к дереву узника и стал трясти. Мьерк наблюдал за этой картиной, дыша себе на пальцы. Мациев выпустил дрожащее тело маленького бретонца, потом осмотрелся, словно ища что-то. Но ничего не нашел, кроме идеи – прекрасной подлой идеи в своей гнилой башке.

– Может, тебе еще слишком тепло, а? – сказал он на ухо мальчишке. – Так я тебя малость освежу, приятель, мигом образумишься!

И достал из кармана складной охотничий нож. Раскрыл его и стал срезать пуговицы с куртки маленького бретонца, методично, одну за другой, потом с его форменной рубашки, потом распорол сверху донизу исподнюю. Брезгливо стянул с него одежду. Во мраке двора оголенный торс бедняги маячил большим светлым пятном. Закончив с верхом, Мациев проделал то же самое со штанами, кальсонами и трусами. Разрезал шнурки на башмаках и медленно стащил их, насвистывая свою «Каролину» с ее лаковыми туфельками. Мальчишка кричал, тряс головой, как сумасшедший. Мациев выпрямился: арестант валялся у его ног совершенно голый.

– Так лучше? Уютнее себя чувствуешь? Уверен, что теперь память к тебе быстро вернется…

Он повернулся к судье, и тот сказал:

– Вернемся, а то я что-то мерзнуть начинаю… – Оба засмеялись этой доброй шутке. А потом вернулись в мэров кабинет, как раз поспев к еще горячему блинному пирогу с яблоками, который Луизетта поставила на стол вместе с кофе и бутылкой мирабелевки.

Деспио смотрел на июньское небо, дышал его прелестью. Ночь подкрадывалась мелкими шажками. Я только слушал да порой подзывал официанта, чтобы наши стаканы не пустели. Вокруг нас на террасе сидело много народа, легкомысленного и веселого, но, думаю, мы там были единственными, кто вздрагивал от холода.

– Я стоял перед окном, отступив немного, – продолжил Деспио. – Не мог оторвать глаз от тела мальчишки. Он по-собачьи свернулся калачиком на корнях дерева, и мне было видно, как он шевелится, дрожит, не переставая. Тут я заплакал, клянусь, слезы потекли сами по себе, а я даже не старался их остановить. И вдруг он завыл, как зверь, говорят, так волки выли, когда они еще водились в наших лесах, и уже не останавливался, а судья с полковником смеялись за стенкой все пуще, я их слышал. А завывания мальчугана вонзались мне в сердце как клыки.

Я представляю себе Мьерка и Мациева стоящими лицами к окну, спинами к огню, с рюмками дорогого коньяка в руках. Их животы готовы лопнуть от избытка жратвы, а они болтают об охоте на зайца, об астрономии или о переплетном деле, поглядывая на голого мальчишку, который корчится на земле. Я всего лишь воображаю это, но не думаю, что слишком ошибаюсь.

А вот что точно: немного погодя Деспио заметил, как полковник вышел во двор еще раз и, подойдя к узнику, потрогал его носком сапога, трижды слегка постучав по спине и животу, как проверяют, сдохла ли собака. Мальчишка пытался схватить сапог, наверняка умоляя, но Мациев оттолкнул его, пнув каблуком в лицо. Маленький бретонец застонал, потом взвыл еще пуще, когда полковник вылил ему на грудь воду из кувшина, который держал в руке.

– Его голос, слышали бы вы его голос, впрочем, это был уже не совсем человеческий голос, да к тому же он выкрикивал какие-то бессвязные, просто идущие одно за другими слова, которые ничего не значили, а потом вдруг, в самом конце этой литании, заорал, что да, да, да, это был он, и он признается во всем, в убийстве, во всех убийствах, это он убил, точно он… Его уже было не остановить.

Деспио поставил стакан на стол. Он смотрел на его дно, словно надеясь отыскать там силы, чтобы продолжить историю. Его позвал полковник. Мальчишка крутился на земле, рвался во все стороны, твердя одно и то же: «Это я, это я, это я!» Его кожа совершенно посинела, была местами в красных пятнах, а кончики пальцев на руках и на ногах уже начали чернеть от обморожения. Лицо было белым, почти как у мертвеца. Деспио укутал его одеялом и помог зайти в дом. Мациев вернулся к Мьерку. Они чокнулись за удачное завершение своей затеи. Мороз победил-таки маленького бретонца. Деспио все никак не удавалось заставить его замолчать. Он дал ему горячего питья, но тот не смог его проглотить. Он просторожил его всю ночь, хотя вообще-то уже не сторожил. Некого было сторожить. Мальчишка обратился в ничто.