Поводыри богов - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Алферова cтр.№ 38

Так что ты, Соловей, делал, живя у греческих царей? Я скажу! Никто не знал, как ты выведывал, как собирал слухи о силе греческого воинства, не замечал, слыхом не слыхивал, чтобы ты шпионил. Зато знали, как пел песни, бродил от одной богатой двери к другой – все отворялись. Кто заподозрит сладкоголосого? Видишь, получается, что греческого царя ты тоже предал. Ты предаешь тех, у кого живешь, предаешь тех, кому служишь. Когда меня предашь? После того как за морем спрячешься?

Кощунник твердо глядел на князя, его правда, Булова, но и правду надо выстоять:

– Об этом как раз хотел просить тебя, князь! Отправь обратно в Царьград с посольством. Басилевс за песни Соловья согласится на многие уступки, когда будет подписывать новый мир. Я пригожусь тебе там. Тебя не предам. Я дорожу порядком, который правят боги и ты.

– Осмеливаешься просить! Меня! Почему меня просишь? Князь Олег снарядил посольство, не я. Как тебя отпущу, ты знаешь много; больше, чем говоришь. А может, ты решил, что я против вещего Олега замыслил идти? Может, ты тоже видел в чаше что-то из будущего, да не признаешься. Или друзья с тобой поделились увиденным? Может, как раз тебя они к Олегу и отрядили, нет? – Князь Игорь пристально рассматривал кощунника, тот старался дышать ровно, не выдавая волнения. Игорь продолжал ласково, с притворным сочувствием.

– Мыслишь уехать, забыть предательство. Так-так. Старших жен здесь оставляешь? Младшую оставишь тоже. У меня поживет, в моей глуши; в столице с твоей остатней семьей ей нечего делать, обижать возьмутся старшие жены. Она ведь у тебя такая шустрая да языкастая. А сам, что ж, отправляйся. Езжай в столицу, в белый Киев, с первым купеческим караваном – с глаз долой, а там поглядим, издалека-то. Может, из столицы и в Царьград тронешься. Да не надейся, князя Олега в дороге не встретишь, не упредишь. Он сюда будет. Аккурат к Перунову дню. Не столкнетесь в дороге.

– Я не предатель, – напомнил Бул, тело его сделалось как гудящее железо от напряженного стояния навытяжку.

– Молчи! – прикрикнул князь, и окрик сразил кощунника, как удар молота рыжего урманского бога. Бул рухнул на серый каменный пол, покрытый шерстяным ковром лишь у кресла князя, провалился в колодец беспамятства. Но это был не тот колодец, что на поляне у землянки Дира. Складные песни не обгоняли кощунника в темноте, разгневанный Морской царь не грозил кулаком с волосками водорослей, ползущих меж пальцев, не вздымала речной песок острым хвостом царица Белорыбица, лишь скручивались струны на гуслях, треснувших под тяжестью рухнувшего тела, да нудел комар свой нищий наигрыш. Но золотая искра мелькнула, чиркнув по темноте: поверил! Князь Игорь поверил. Я сам себе чуть не поверил, успел вспомнить Бул, и темнота свилась кольцом. Лопнули на руках и ногах голубые жилки, не сдержали напряжения. Потекла малая кровь, заливая полное гладкое тело Була, пачкая богатый наряд, пятная каменный пол.

Молодой витязь вышел из-за спины князя Игоря, положил руку на нож у бедра, потянул из ножен, глянул вопросительно. Князь отрицательно качнул головой, ухмыльнулся. Соловей не предаст его, потому что сила за Игорем.

Нянька Ярка знала: ее госпожа почитает великого князя, как отца. Но не отец он ей, пусть Ярка никогда не опровергала сплетни челяди. Отец Ольги, изувеченный в последнем своем походе, умер на дощатом полу, разбив об пол голову и надорвав сердце. Один отец был у Ольги и у Яркиного младенчика, хорошенького мальчика, прожившего всего несколько мгновений. А любит князь Олег Ольгу больше дочери, потому как раз, что не дочь. Ласковая красавица Ефанда, жена Рюрика, родная сестра Олега, могла бы рассказать больше, но Ефанда, голубка, умерла. И мать Ольги умерла, прямо в родах измученную взяла ее Фрейя, богиня, которую княгиня называет нежной, да какая же она – нежная?

Ярка нынче много стала забывать, но историю рода своей госпожи помнит. Бабка Ольгина была военной добычей, привезенной еще отцом великого князя Олега из земли кривичей, из-под города Плескова. Теперь это город ее молодой госпожи, князь Олег подарил Ольге, не сказал – почему. Красавица Ефанда хорошо знала мать Ольги. Еще бы ей не знать свою младшую сестру, пусть и сводную. Дочь законной госпожи и дочь кривичской невольницы жили под одним кровом, девочками вместе играли, ходили бросать в холодный залив серые камешки, собирали морошку и малину, подстерегали на берегу лебедей: ждали, что с ними прилетит Фрейя, нежная богиня.

Олег, старший брат, до поры до времени не обращал внимания на сестер, может, даже не различал их. Когда же девочкам исполнилось двенадцать и одиннадцать лет, будущий великий князь Руси начал смотреть на сводную сестру слишком пристально и задумывался при этом. Поначалу домашним это показалось забавно, но задумчивость Олега все возрастала, что юному воину не к лицу. Отец забрал его с собой на охоту, надолго, раз никакого общего похода у урман на тот момент не намечалось, а своего корабля, чтобы сильным морским ветром сдуть ту задумчивость, у отца не было. Когда они вернулись, пропахшие медвежьим салом, с десятком прекрасных шкур, грудой лосиного и медвежьего мяса – работники еле дотащили, – двенадцатилетняя Ефанда бегала по двору в одиночестве, без сестры. Кривичскую невольницу отдали в жены свободному ремесленнику, и тот взял ее вместе с дочерью, взял с радостью, хотя немолода была невольница, уж дочери одиннадцать лет. Но дали с нею достаточно серебра, да и серые прозрачные глаза женщины привлекли будущего мужа не меньше полновесных монет.

Олег ничем не показал, что огорчен разлукой со сводной сестрой, забыл ради охоты, наверное. Но когда подрос и возмужал, вспомнил о ней, а может, не выпускал из памяти вовсе. Но до того еще многому пришлось приключиться.

По воле отца Олег женился на богатой невесте гордячке Силкисиф. Оказалась она не столь горда, сколь гневлива, могла, рассерчав, как замертво упасть – вот до чего. А когда кричала на работниц, прозрачная слюна вскипала у нее в уголках рта и бежала, как шелковая нить, на платье. Отец вскоре умер, взяла его лихоманка, и Олег ушел к молодому, жадному до походов и приключений конунгу Рюрику; сначала простым варягом, после стал помощником и первым другом, а затем и породнился с Рюриком через Ефанду, родную сестру. Все так делали, у кого сестры были, а тут Ефанда, красавица. Вот перед свадьбой Ефанды и Рюрика вспомнил Олег о сводной сестре, разыскал и в тот же день сам выдал ее замуж, да не за какого-то ремесленника – за воина.

Поистине, знал Олег уже тогда волшебные слова, правду сказывают, даже с камнями мог говорить, и те ему отвечали. Конунг Рюрик любил Олега, все любили Олега, до последнего гребца на корабле, все, кроме собственной жены, гордой и гневливой Шелковой девы, любившей только себя. Зная волшебные слова, несложно было Олегу сводную сестру пристроить за непоследнего воина, и тот был признателен за жену, по крайней мере, первые годы.

Когда же Рюрик стал князем-конунгом Ладоги и окрестных земель, а Олег – его правой рукой, озаботился Олег всю родню подле себя собрать. И оказалась та сводная сестра, а Ольгина мать, недалеко от места, где ей на роду от предков жить было написано, под городом Плесковым. Но уж не за простым кривичем, как предки рассчитывали в свое время, а за благородным урманином, как Олег распорядился. Только старшего брата, будущего великого князя Олега, так со своих отроческих одиннадцати лет и не видела больше, на свадебном пиру не считается, на том пиру она не видела никого. Благородный же урманин ненасытен не только в бою – на охоте, за столом и на ложе тоже. В одну ночь он брал жену и девушку-словенку Ярку, и других девушек и женщин, кого встречал в доме по пути в опочивальню, а хоть бы и не по пути. Дом-от был небольшой, а работниц да девушек скопилось в нем много. Чаще других все же жену брал – по ее положению законной госпожи и по своей охоте, ну и Ярку, тут уж только по охоте, даже имя ей дал такое от своей телесной ярости.