Обнаженная в зеркале - читать онлайн книгу. Автор: Джордж Сильвестр Вирек cтр.№ 11

Движения Стеллы были неуверенными, как у медиума в состоянии транса. Может, она ломала комедию?

– Всё это, – сухо заметил Адам, – может случиться и с нами, если начнётся атомная война. Да и во время Второй мировой войны бомбардировки не щадили мёртвые города…

– Но эти взрывы открыли новые сокровища, – ответила Стелла, затягиваясь сигаретой, и добавила, – Помпеи сильно изменились с моего прошлого посещения.

Она решительно повела Адама по улицам, не обращая внимания на толпы туристов в летних костюмах, которые смотрелись в этом мёртвом городе как призраки из другого мира. Стелла шла уверенно, словно она действительно знала все закутки и повороты извилистых улочек. Они остановились перед внушительным домом в узком переулке. Профессиональный гид выглянул из двери и выжидающе посмотрел на них.

– Простите, это дом Марка Сабина? – спросила она на неаполитанском диалекте.

– Этот человек и его семья, – ответил гид, – не живут здесь уже более 1900 лет, но я с удовольствием покажу вам дом.

– Спасибо, – улыбнулась ему Стелла, – но в этом нет необходимости.

Она провела Адама во внутренний дворик. Потом они бродили по дому.

– Это, – указала Стелла на цветную фреску, – царица амазонок Ипполита. Сабин не был настоящим знатоком, а его вкус был слишком академичен. Он питал слабость к дорогим второразрядным художникам и к дорогим второразрядным шлюхам. Ни он, ни его друг – Цецилий Юкунд – не разбирались ни в искусстве, ни в женщинах. Поэтому и то, и другое обходилось им в кругленькую сумму. Они платили по таланту за каждую фреску и по таланту за каждую женщину.

«Действительно ли этот Цецилий Юкунд когда-либо существовал?», – подумал Адам, но вслух ничего не сказал.

Когда они вошли в спальню Сабина, Стелла огляделась, словно это была комната, где она провела много счастливых часов. Но надолго здесь не задержалась. Вздохнув, она попросила Адама проводить её на виллу Цецилия Юкунда.

На одном перекрестке она остановилась.

– Как здесь тихо! В старые времена здесь стоял специальный человек – вроде нашего регулировщика, чтобы направлять носилки и колесницы…

«Что это, игра воображения? – подумал Адам. – Без сомнения, она читала Бульвер-Литтона [26] …»

Отмахнувшись от назойливого гида, Стелла вошла в роскошную резиденцию, которую когда-то занимал жизнерадостный Цецилий, словно это был её собственный дом.

– Неплохо, – заметил она, указывая на большую мраморную ванну – Вы, американцы, воображаете, что изобрели водопровод, но на самом деле римляне опередили вас на две тысячи лет…

В одной комнате она на мгновение остановилась, потом подошла к смотрителю.

«Что случилось с фреской, которая раньше находилась на этой стене?»

«Мадам, – с некоторым удивлением ответил тот, – ту фреску убрали много лет назад. Теперь она в музее, в Неаполе».

Покинув дом Цецилия, они пересекли старый цирк и оказались на пыльной улице.

– Когда-то эта улица шла вдоль берега гавани, – заметила Стелла.

Дома были неказистые, как в трущобах Нью-Йорка или Лондона. Стелла остановилась перед домом, который выглядел особенно неприглядно.

– Я словно чувствовала, что Везувий пощадит это место! – воскликнула она.

Она вошла в темный и грязный вестибюль. Проникавшие внутрь солнечные лучи безжалостно обнажали секреты античного борделя. Цветные фрески на стенах отличались от величественных картин в домах знатных горожан. Тут сатир соблазнял древесную нимфу; там Юпитер удерживал солнце, чтобы продлить ночь любви с одной из своих смертных возлюбленных. Мужчины, женщины, животные, гермафродиты сплелись в пылких объятиях, и, застыв в вечном экстазе, смотрели со стен на вторгшихся чужаков. Негр с уродливым лицом, но телом Адониса, отдавался ласкам старой римлянки. Весталки предавались бесстыдным обрядам. А сверху на них, безмятежно и понимающе, взирал Приап, греческий бог плодородия, символизирующий неисчерпаемую мужскую силу.

Адам вспомнил различные фаллические эмблемы, указывавшие дорогу к этому дому наслаждений. Он понял, почему патриций, владевший виллой по соседству, счел необходимым специально обозначить, что его дом не является борделем.

Стелла кокетливо взглянула на Адама.

– Археологи, – насмешливо сказал она, – называют это «Домом распутной любви». Какая чушь! Возлюбленные никогда не переступали порог этого дома. Любовь не нуждается в дополнительных обольщениях…

Адам взглянул на фрески. Может, Стелла намеренно пытается его возбудить? До сих пор, когда его страсть вспыхивала, она задувала огонь. На этот раз она узнаёт, что затеяла опасную игру. Он порывисто привлек её к себе, но она оставалась безучастной. Ее отрешённость привела Адама в ярость, он неловко обнял её. Стелла, оставаясь полной хозяйкой положения, убрала его руку оттуда, где ей было не место. Она вывела обессиленного профессора из «Дома распутной любви».

Спустя полчаса они сидели в тени дома Стефана Либида.

– Люди знают все об архитектуре этого дома, – заметила Стелла, – но ничего не знают о тех, кто жил и любил за этими стенами, ныне потрепанными временем. Стефан Либид, или для краткости Стив, был богатым патрицием.

– О, его ты тоже знала? – усмехнулся Адам.

– Каждая мать, имевшая дочь на выданье, бросала в его сторону алчные взоры, – продолжала Стелла, не обращая внимания на иронию Адама. – Самые известные куртизанки Рима и Помпей соперничали за его благосклонность. Им не приходилось жалеть о затраченных усилиях – сильный, красивый, страстный, он не скупился ни на ласки, ни на вознаграждение, платя по таланту за каждый миг близости. Жизнь в Помпеях была веселой и безмятежной, потому что, в отличие от Рима, этот город не стремился править миром.

Ты видел дом Цецилия Юкунда. У него был плохой вкус к искусству и к женщинам, однако он безмерно увлекался и тем, и другим. Тем не менее в собственной семье он был решительным приверженцем женского целомудрия. Его дочь Марсия воспитывалась, как девственная весталка; она была непорочной, возможно, единственная девственница в Помпеях. Её невинность привлекла внимание Стива.

Он посылал Марсии роскошные букеты, отпускал ей изысканные комплименты и терпеливо сносил скучные разговоры её отца. Стив хвалил посредственные, хоть и дорогие, фрески сенатора и его неказистых женщин. Когда он официально попросил руки Марсии, сенатор не сказал «нет». А Марсия твердо сказала «да».

Днем Марсия всегда находилась под тщательным присмотром. Однако по ночам она металась на белых простынях; в мечтах, отгоняя сон, ей являлись картины любви богов и людей. Ни одна женщина в Помпеях не могла быть в неведении о физической стороне любви, и Стив являлся Марсии в девичьих грезах.