Жаркий сезон - читать онлайн книгу. Автор: Пенелопа Лайвли cтр.№ 41

— Отлично. — Хью сразу оживляется. — Бах. Органная музыка, ведь это всегда Бах? Так я им и скажу. Но еще надо решить с речью. — В голосе снова звучит отчаяние. — Кто-то должен рассказать про Элейн. Наверное, ее брат. Обычно говорит священник, но…

Но что в данном случае ему говорить? Да и кому-либо еще? Полина вспоминает набившие оскомину банальности, который произносил на похоронах ее родителей священник — ответственный, мягкий человек, в жизни не видевший покойных и озабоченный только тем, чтобы церемония прошла гладко.

— Не надо, — говорит Полина. — Скажи им, что речи тоже не надо. Лучше прочти что-нибудь. Какие-нибудь стихи. Элейн любила поэзию?

Тишина. Полина чувствует, что Хью перебирает воспоминания каких-то бесконечно далеких дней, когда Элейн была нормальной молодой женщиной.

— Вообще-то, мы однажды отдыхали во Франции, и как-то вечером на берегу моря она читала наизусть Китса. Из школьной программы. «Пора плодоношенья и дождей».

— Отлично, — говорит Полина. — Его и прочти.

— Да, наверное, прочту. — Хью заметно приободрился. — Ты в среду приедешь?

— Конечно.

Дни словно подгоняют друг друга. Суббота. Воскресенье. К вечеру воскресенья небо затягивают облака. Впечатление такое, что собирается дождь, но вот уже утро понедельника, небо ясное, а дождя как не было, так и нет.

Сегодня Морис уезжает в Лондон, чтобы вернуться к среде. Полина предпочла бы с ним не видеться, но почтальон по ошибке просунул ей в дверь конверт, адресованный Морису. Неизвестно, важное письмо или нет, но приличия требуют отдать его поскорее.

Зайдя к ним на кухню, Полина сразу видит, что Морис и Тереза поругались. Сейчас они молчат, но в атмосфере повисла тяжесть сказанного и прочувствованного. Остатки завтрака еще на столе, Люк, сидя с бутербродом в руке, издает звуки, которые беспрепятственно проходят через завихрения гнева, обвинений и оправданий. Рот у Терезы плотно сжат, уголки губ опущены. Морис заметно раздражен.

Полина протягивает ему письмо:

— Мне по ошибке просунули в дверь.

Морис меняет выражение лица, но не полностью:

— Спасибо, Полина. — Он видит, что Тереза косится на конверт. — Это от женщины из Фонда культурного наследия. С цифрами, которые я запрашивал. Прочти и убедись сама.

Тереза цепенеет и отводит взгляд.

Полина выходит.

Вскоре после этого у себя в кабинете, где атмосфера не напряжена и по радио тихонько читают какой-то рассказ, она слышит, как Морис заводит машину и отъезжает от дома.

Тремя часами позже Тереза спокойна — или почти спокойна. Она заходит спросить, можно ли взять машину — ей надо в поселок за продуктами. Люк спит. Не трудно ли будет Полине за ним последить? Полина говорит, что возьмет работу и посидит у Терезы в гостиной.

Она редактирует книгу о нефтедобыче в Северном море, когда раздается телефонный звонок.

— Алло, — произносит мужской голос.

Голос Гарри.

— Алло, — отвечает Полина.

— Тереза?

— Нет. Это я, Полина.

— Ой! Привет. — Тон изменился. Гарри осторожно прощупывает почву. «Я бы хотел с тобой поговорить, — намекает он, — но вот согласна ли ты?» — Я просто хотел условиться о встрече с Терезой.

— И Люком.

— Да, — торопливо говорит Гарри. — И Люком. Как Люк?

— Люк отлично. Терезы сейчас нет. Можешь перезвонить ей позже?

— Конечно. Примерно через час?

— Она уже вернется. Я ей скажу.

— А как ты? — спрашивает Гарри.

— Все замечательно. Так я передам Терезе…

— Послушай… Мне вот что подумалось… Если ты будешь в Лондоне, может, сходим куда-нибудь пообедать? Я был бы страшно рад тебя повидать.

— Боюсь, что не буду в это время в Лондоне. Я все лето работаю здесь.

— И никаких шансов?

— Никаких.

Когда он вешает трубку, Полина исследует свою реакцию на его голос. Пульс участился? Сердце забилось сильнее? Нет. Ровным счетом ничего. Кроме легких угрызений совести. Гарри явно расстроился, а она не захотела пойти ему навстречу, хотя ей бы это ничего не стоило. Боже мой, думает Полина, неужели до такого дошло?

Во вторник дует горячий сухой ветер. Пшеница идет волнами — свет и тень сменяют друг друга. На дороге клубится пыль. Время от времени Полина встречается с Терезой и Люком в саду. Люк капризничает. У него диатез, он все время чего-то хочет, но сам не понимает чего. Тереза внимательна и терпелива с ним, но видно, что она действует механически. Часть ее сознания — с Морисом в Лондоне. А может, она прокручивает в голове их последний разговор.

Вечером Полина выходит прогуляться на холм и внезапно, обернувшись, видит «Дали» такими, какие они есть: маленький серый дом, прижатый к полю, отдаленный от другого жилья и бесконечно провинциальный. Она думает о прежних его жильцах, чей горизонт простирался немногим дальше холма, поля и того, что сейчас перед нею: деревьев, посевов и вспышек солнца на стеклах автомашин, проносящихся по шоссе.

Когда Полина входит в кабинет, на автоответчике мигает огонек. Хью решил изменить назначенное на завтра место встречи и спрашивает, не могла бы она зайти к нему в магазин. Крис Роджерс говорит: «Добрый вечер! У меня новости. Я перезвоню».

— Это я, — говорит он, дозвонившись. — У вас есть минутка?

— Конечно.

— Просто хочу сказать, что она возвращается. Моя жена. Завтра.

— Поздравляю. А как ваш малыш?

— Отлично. Не знаю, что у него было, но все прошло.

— Так значит, она возвращается не из-за материнской тревоги.

— Да, — говорит Крис. — Я тут подключил всех, кого можно, и нам нашли дом в пригороде Суонси за плату, которую я надеюсь потянуть.

— Отлично. Превосходно. Значит, перспективы самые радужные?

— Она говорит, что скучала по нам.

— Разумеется.

— И я подозреваю, что общество матери…

— И это тоже. Я вам не говорила?

— Говорили. Вы очень меня поддержали. Гораздо больше, чем требовалось от вас по должности. Надеюсь, другие авторы вас так не мучают.

— С ними я говорю преимущественно про двоеточия и согласование существительных с причастными оборотами. И они не пишут книг про единорогов.

— Кстати, я к этому подбираюсь: хочу сказать, что скоро смогу взяться за новую главу.

— Рада слышать.

— Так что я буду звонить. Извините, что потревожил вас вечером, но уж очень хотелось поделиться радостью. — Крис умолкает, затем произносит неуверенно: — Все это время я понятия не имел, как у вас самой… ну, в семье…