Книга Фурмана. История одного присутствия. Часть 1. Страна несходства - читать онлайн книгу. Автор: Александр Фурман cтр.№ 18

– А ну-ка, кончай! – подступилась воспитательница. – Он мне уже по дороге, пока мы шли, пытался скандал устроить. Снимай-ка шубу быстро! Ишь, уперся!.. – Фурман прятал от них руки. – Вот так!.. – Его выдернули из шубки.

– Валь, ты подожди, – сказала немного запыхавшаяся няня. – Мы, может, с ним и так, по-хорошему договоримся… Он же все понимает…

– А то сопротивляться вздумал… Снимай валенки, кому говорят!

Фурман, весь красный, одернул свитер и опять демонстративно прицепился к лавочке. Остальные дети с грустью наблюдали за происходящим.

– Давай, ты этих уведи, а я с ним сама разберусь. А то он ведь по-доброму не понимает – видишь, как сидит? Ну что, сопротивляться решил?

– Пойдем, пойдем, не обращайте на него внимания, все у него пройдет скоро, – няня стала подталкивать детей в зал. – А мы сейчас поедим да и будем спать ложиться, все устали сегодня… Ляжем пораньше все вместе, места теперь много…

И вдруг до Фурмана дошло, что здесь остались только те, за кем сегодня вообще не придут, и они будут тут опять ночевать… Он в ужасе подскочил к воспитательнице:

– Ну пожалуйста, я вас очень прошу, отведите меня домой, я не хочу тут оставаться!..

– А чем это тебе здесь с нами не нравится? Другие вон остались, и ничего…

– Я хочу домой, ну проводите меня, я хочу к маме… – зарыдал Фурман.

– А я за сегодня уже находилась и устала. Чего это я с тобой пойду, на ночь глядя? Посмотри, уже темно на улице. Родителям твоим мы позвонили, а раз никто за тобой не пришел, значит, у них есть причина оставить тебя здесь. Так что кончай реветь… Эй, куда?!

С воплем «я хочу к маме!!!» Фурман кинулся к двери и попытался открыть замок. Воспитательница с трудом оттащила его, но он вырвался и опять задергал дверь.

– Ах ты, дрянь! Сопротивляешься?! – Она отшвырнула его, так что он споткнулся об лавку, и, быстро заперев дверь на второй замок, загородила ее спиной. Глаза ее сверкали, левый кулак презрительно упирался в бок, а правая рука с опасливо растопыренными пальцами нелепо металась впереди, защищая живот.

– Истеричка! Еще хочешь? – дрожащим голосом сказала она Фурману, который испуганно поднимался с лавки.

На шум все опять вышли в раздевалку, и няня попыталась успокоить плачущего Фурмана, слегка обняв его. Но с ним уже началась настоящая истерика. Икая, он выл, что он не хочет тут быть, что он хочет к маме, бился о пустые одежные шкафчики, валялся по лавке, а в перерывах между своими взвизгиваниями и всхлипами грозил пожаловаться на воспитательницу, которая «бьет детей»… Та была возбуждена стыдом и продолжала дразнить его, вызывая новые приступы вытья. И у девочек, и у няни вид был совершенно растерянный, а малыш вообще убежал. Няня, послушав их перебранку, сильно покраснела и, тяжело дыша, рассматривала их по очереди через очки.

В дверь давно уже кто-то стучал.

– Кого это еще к нам несет?.. – Воспитательница отперла дверь, и там показался засыпанный снегом фурмановский дедушка. Нос у него был красный, глаза слезились, и выражение их было совершенно недовольным.

– Что же вы? Куда же это вы пропали? – сердито сказал он, осторожно отряхивая маленькую папаху из рыжей цигейки. – Я за вами уже, почитай, два часа гоняюсь по всему району. Разве ж так можно!.. Вы же по телефону сказали, что будете до пяти часов в парке, там, где вы всегда гуляете? – обратился он к воспитательнице. – Я туда пришел ровно в половине пятого, но вас там не было! Где же вы были все это время? Я все кругом обходил, здесь был два раза, и мне только потом одна женщина подсказала, в какую сторону вы пошли, и я уж догадался опять сюда вернуться… Разве это дело? Я вон весь замерз… – закончил он, глядя в сторону и доставая носовой платок. На носу у него висела капля.

– Да вы вон лучше полюбуйтесь на своего красавца, что он нам тут за истерику закатил!.. – с меланхоличной обидой сказала воспитательница.

– А что такое? – встревожился дедушка, присмотревшись к сушащему слезы и слабо улыбающемуся Фурману.

– Да пусть уж он сам расскажет… Вон, всех детей нам перепугал.

Фурман тупо молчал.

– Ты давай, Сашенька, одевайся поскорее, дома нас уже, наверное, заждались, шутка ли, я два часа назад ушел за тобой… Давай, милый, где твои вещи?..

Воспитательница скептически оглядела нарочито пыхтящего и шмыгающего носом Фурмана.

– Ну-ну, – кивнула она. – Вы его так, пожалуй, скоро совсем испортите. – Тон у нее был уже почти совсем миролюбивый. – Ему бы, наоборот, строгость совсем не помешала…

– Ну, попрощайся, скажи «до свиданья» и пойдем, – торопился дедушка.

– До свидания! – облегченно помахали ладошками девочки.

– Ну что, завтра увидимся? – напоследок поддела его воспитательница, и Фурман вяло ухмыльнулся ей, мол, ладно, мир…

– Пойдем, пойдем, Сашенька, уже поздно, – похлопывал его дедушка по плечам. В дверях дедушка обернулся, сделал легкий поклон и, пробормотав: «Ну что ж, всего доброго!», стал тщательно устраивать на голове свою старую шапку.

На улице валил медленный снег, и они всю дорогу молчали.

Дома вокруг Фурмана сразу поднялась заботливая суета, все удивлялись его бледности и вялости: раздевшись, он аккуратно присел на диван в столовой и ничего не хотел.

– Он не болен? – спросила бабушка непонятно кого. Папа вышел за дедушкой в прихожую и стал тревожно расспрашивать его, не произошло ли чего в детском саду.

– Да не знаю, – раздраженно отнекивался дедушка. – Вроде, ничего… Плакал, когда я пришел…

Вернувшись в комнату, папа с бестолковой настойчивостью начал предлагать Фурману что-нибудь вкусненькое, сладенькое, горячее, полезное и т. п. – пока бабушка с мамой не сказали ему, чтобы он отстал. Фурман же на все папины предложения только время от времени с вялым отрицанием мотал головой и изредка улыбался одними сжатыми губами.

Он был дома. «Вся семья в сборе», как говорил папа. Вокруг на своих местах были знакомые вещи. Но он смотрел на все это с каким-то странным удивлением, как будто не был здесь очень давно, вернувшись после долгого отсутствия. Или как будто между ним и всем этим было какое-то толстое стекло. Он чувствовал, что все это может вдруг улететь, раствориться, как изображение, – а останется только то, что там, «снаружи»: улица, снег, темнота. Чужое тепло.

– Ну Сашенька, родной, скажи мне, что с тобой? – не выдержав, подсела к нему мама. – Болит у тебя что-нибудь? Скажи!.. Не молчи!.. Тебе плохо?

Фурман сильнее сжал губы, а потом, подумав и вздохнув, сказал:

– Я вас ждал, ждал, а вы не пришли… – И заплакал, глядя в стену.

…Конечно, на следующее утро его не стали будить, решили дать отдохнуть. А там – все наладилось.

Воспитательница представила новенького с необычным вниманием: мол, это очень умный мальчик… Выглядел он смешно: рыжие волосы ежиком, узкое бледное лицо с веснушками и толстым горбатым носом, кажущиеся маленькими глазки за круглыми очочками. Имя его было немедленно забыто, а вот фамилия вызвала обсуждение, так как что-то в ней казалось неправильным: Беркин… Может, Белкин? – Нет, не «Белкин», а именно Беркин. Когда Беркин заговорил, выяснилось, что он сильно картавит с отдачей в нос и вообще выражается с какой-то странной вычурностью: «я считаю», «по моему мнению» и т. п. При этом в разговоре голова его то вежливо клонилась набок, как бы прислушиваясь, то задиралась с легкой надменностью, как бы в раздумье.