В поисках призраков - читать онлайн книгу. Автор: Алексей Чумаков cтр.№ 35

Но Слим не слышал их, глумливо улыбаясь:

– Робокоп, что молчишь? Педиков защищаешь? Своих в обиду не даешь? А-а-а! – завопил он. – Я понял!!! Я понял!!! Я тебе нравлюсь!!! Ты, типа, ко мне неравнодушен! Наверно, ты хочешь меня, но боишься признаться! А? Поэтому ты дерганый такой? – он ухмыльнулся. – Ну, давай, признайся, сейчас самое время! Вещай правду, мы же, типа, друзья!

Роб терпеливо ждал, когда Слим заткнется. Лицо мужчины оставалось таким же непроницаемым. Максим же медленно, но верно приближался сзади к юноше, на миг забывшему о нем и смотрящему на Роберта.

– Ты, что-то слишком спокойный тип сейчас! А, Роб? – продолжал Слим. – Или тебя парит только тема про нашу великую продюсершу? М-м-м? Конкретно на тебя можно гнать как угодно, но ты не взгреешься, так?

– Господи, да заткни же ты свой рот! – вмешалась Лиза.

Но тот не собирался замолкать, набирая обороты, переступая все дозволенные рамки.

– Я видел в порно, как такие жлобы, как ты, настоящие мужики с мускулами дрючили друг друга так, что аж дым шел! Я прямо вижу тебя в этой роли! Но ты должен, типа, доминировать, я понимаю… Это понятно, по жизни все дрючат тебя, ты никто, в самом низу пищевой цепочки, а вот в сексе ты у нас точно биг босс, угадал?

Терпеливо перекладывая салфетки, Роберт не издавал ни звука, видя Макса за спиной Слима и понимая безвыходное положение последнего. В тот же миг Максим сжал кулак и резко, наотмашь впечатал его в правое ухо наглого юнца. Раздался глухой удар, голова с растрепанными дредами дернулась, и Слим, как подкошенный, рухнул на пол.

В гостиной стало тихо. Максим так же медленно вернулся в свое кресло. Лиза налила себе сока и сделала несколько глотков. Роб оставил в покое салфетки и уставился на свои руки. Так они просидели пару минут.

– Как красиво трещит камин! – произнесла Лиза. – Никогда не обращала внимания…

– Огонь – великая штука, – спокойно ответил Макс.

– Всегда мечтала о камине. Обязательно поставлю его в своем доме – успокаивает… Хочу большой аквариум и камин, две вещи, без которых дом – не дом… Осталось только на дом как-то заработать.

– Лизок, все будет, – Максим почесал затылок. – Когда я приехал в Москву из своей пырловки, я и мечтать не мог о том, что имею сейчас… Мне тогда счастьем было на метро денег наскрести… А сейчас по утрам смотрю на людей, стоящих на остановке, и думаю: «Бедные, едут на работу ни свет ни заря, на холоде ждут автобус, а я в машине только еду домой. Приеду и как лягу спать!» В такие моменты лучше понимаешь, что высшая степень удовольствия – это свобода! Я – человек востребованный, обеспеченный, могу контролировать свой график и заниматься любимым делом, а не топать на работу каждое утро, в жару и в холод. Москва нас приняла – и это уже победа! Блин, как быстро к этому привыкаешь…

– Привыкать нормально. Главное – продолжать это ценить, – задумчиво произнесла Елизавета.

– Ценю.

Дом снова погрузился в тишину, нарушаемую лишь треском камина. Лиза, стараясь не прищуривать уставшие глаза, любовалась огнем, изредка поправляя волосы.

Макс тяжело вздохнул и посмотрел на Роба.

– Ты ни слова не скажешь? Не поддержишь беседу?

Роберт пожал плечами.

– Вы и без меня справляетесь.

Макс улыбнулся.

– Ты вообще не пьешь?

– Почему? Пью.

– А сейчас чего не выпьешь с нами?

Лиза вклинилась в их разговор:

– Ну, во-первых, кому-то нужно следить за нами, напившимися работниками телевизионного цеха. Во-вторых, уже и пить-то нечего, – она показала на две пустые бутылки виски на столе.

Максим расстроенно закивал:

– Понимаю. К тому же еще и компания не та.

– Хорошая компания, – возразил собеседник.

– Роб, вот скажи мне, – не отставал тот, – ты же прошел войну, верно?

– Верно.

– Ты убивал людей?

– Война на то и война, чтобы убивать.

– Извини, что спрашиваю, но мне интересно, что ты чувствовал, когда убивал?

Роб поднял глаза и посмотрел на Макса.

– Смотря как это происходило.

– Ну, в общем?

– В общем? – повторил Роберт. – В общем… Поначалу страх, потом думаешь об этом, не понимая, почему не чувствуешь вины. Позже можешь поплакать и увидеть это во сне, просыпаясь в изначальном страхе.

– А потом?

– А потом уже ничего не чувствуешь, просто делаешь свое дело, думая о том, что ты должен это делать. На войне нельзя не убивать, потому что иначе убьют тебя – все предельно просто.

– А что ты никогда не чувствовал там?

Роб взял паузу.

– Гордости.

– Ну, а как же патриотизм?

– Патриотизм может быть и слепым. Это порыв. А вот гордость за сделанное – это уже оценка. Собственная оценка. Делая что-то в порыве, далеко не всегда гордишься содеянным.

Макс задумался.

Роб продолжил, сделав глоток воды:

– Однажды мы зашли в глухую махаллю. Был день, и нам, молодым пацанам, хотелось просто есть и пить, ничего дурного мы не желали местным аульным. Боевики все еще оставались в ущелье в паре километров от того места, но наши держали их там уже несколько дней, так что ситуация была под контролем. Мы, чувствуя себя в безопасности, спустились вниз по реке и зашли к гражданским. Встретили нас с распростертыми объятиями, накормили, напоили, а когда мы уезжали, растаяв от собственной благодарности, нашу машину обстреляли в упор. Причем стреляли не мужчины, – те для отвода глаз были при нас без оружия, – а дети десяти – двенадцати лет. Всего-то несколько пацанов с «калашниковыми» наперевес! Из шести человек вернулись двое – я и сержант, остальные доехали трупами. На следующий день, ближе к вечеру, мы зачистили ущелье и по пути на главбазу заехали в тот аул. Меньше чем за час мы сровняли его с землей, не жалея никого! Стариков, женщин, детей – уничтожили всех до единого! – Он снова сделал глоток. – Хватаешь ребенка за волосы, сбиваешь с ног, второй рукой крепко берешь за щиколотки – и с размаху о дверной косяк! Голова лопается, как банка пепси-колы… И что ты при этом чувствуешь? Да ничего, кроме сумасшедшей злости! Абсолютно ничего, – он посмотрел на Макса. – Так же, как и ты, когда свалил с ног этого идиота. – Роб показал пальцем на все еще лежащего без сознания Слима. – Ты сделал то, что считал нужным, и в этом твоя правда. Он лежит под этим столом, но ни ты, ни я почему-то не испытываем угрызений совести. Никто из нас даже не удосужился привести его в чувство, мы даже не знаем, жив он или нет. Может, он так стукнулся затылком об пол, что уже начал коченеть? И кто в данном случае прав или виноват? На войне все так же относительно. Непонятно, убиваешь ты или кто-то твоими руками? Отвечать перед Богом тебе или правителям? Сеешь ли ты смерть среди добра или же защищаешь добро, оставляя после себя десятки изуродованных трупов? Все очень относительно…