Антипсихиатрия. Социальная теория и социальная практика - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Власова cтр.№ 96

Страница

Очень высоко оценил книгу «Миф душевной болезни» Карл Поппер, эпиграф из работы которого был ей предпослан. В письме от 20 июля он писал Сасу: «Большое спасибо Вам за то, что Вы выслали мне свою замечательную книгу “Миф душевной болезни”. Хоть мне с моим зрением и трудно читать, она настолько увлекла меня, что я прочитал ее на одном дыхании. Она – очень важный сигнал, и она намечает действительную революцию. Кроме того, она написана в столь редком духе, когда человек хочет быть услышанным, а не произвести впечатление» [506] .

Сразу же после выхода книга вызвала отклик и у лидеров контркультуры. В письме от 17 июля 1961 г. гуру психоделической революции Тимоти Лири писал Сасу: «“Миф душевной болезни” – самая важная книга в истории психиатрии. Я понимаю, что опрометчиво и преждевременно выносить столь поспешное суждение. Я оставляю за собой право пересмотреть свое мнение и, возможно, сказать, что это была самая важная книга двадцатого столетия. Она лучшая во многих отношениях: эрудицией, клинической способностью проникновения в суть, политической сообразительностью, здравым смыслом, историческим охватом, человеческим участием, и более всего своей вызывающей сочувствие, сокрушительной искренностью» [507] .

Бурная реакция, которую вызвала книга «Миф душевной болезни», была связана не только со скандальностью центрального ее тезиса для медицины и общественности, но и с лежащей в ее основе системой доказательств. Сас сопоставлял психическое заболевание с одержимостью, психически больных – с ведьмами, а психиатрию – с инквизицией. Фраза «психическое заболевание – миф» являлась средоточием всех этих доказательств и сопоставлений. К ней вела основанная на историческом материале критическая система, которую Сас развивал и дополнял во всех своих работах в течение всей жизни.

Выступая против мифов и метафор, Сас не избежал метафоричности идей, и центральной здесь является метафора религиозная. Если вкратце представлять ее основную траекторию, то она такова. Все социальные и научные институции, в том числе психиатрия, организованы по религиозному принципу, который скрывается под внешней мишурой сетки научного аппарата. Институция объединяется на основании идентификации с сакральными символом и ритуалом. Все члены, которые этой идентификации не разделяют, не принадлежат к этой группе. Особое значение в этой идентификации играет феномен козла отпущения. Его конституирование и формирование самой процедуры происходит путем оформления общей договоренности о приемлемом и неприемлемом, о хорошем и плохом, о здоровом и больном. Неприемлемое, плохое и больное и становится этим козлом отпущения, роль которого в обществе исполняют психически больные, суициденты, наркоманы, не подходящие под доминирующую договоренность/мораль общества и по этому, в силу определенных трансформаций, объявляющиеся больными.

Атаки на религиозную метафору сам Сас объясняет тем, что она является центральной в истории европейской культуры. Он говорит о религии как об идеологии. «У каждой эпохи и цивилизации есть свои идеология и институции, что формируют и отражают сущностные значения, которые люди придают своей жизни» [508] , – пишет он в предисловии к сборнику «Век безумия». Тысячелетие от падения Рима в V в. до завоевания Константинополя турками в XV в. Сас называет веком веры. В эту эпоху Европа обратилась в христианство, и христианская церковь стала доминирующей, основной институцией, определяющей как политику европейских государств, так и жизнь простых людей. Быть человеком означало поклоняться Богу, быть добродетельным означало быть добропорядочным христианином, а быть злым означало то же самое, что и быть грешником. Религия, на взгляд Саса, являлась господствующей идеологией в истории культуры. Она формировала все ценности и значения, все смыслы и образцы поведения, а также идеалы единственно правильного мышления. От терпимости, личной ответственности и вины люди прятались за религиозными предписаниями. То, что одобрялось религией и возводилось ею в разряд ценностей, считалось хорошим и должным, то, что она отвергала, – плохим и греховным.

В эпоху Просвещения религия постепенно утратила свою власть над умами людей, уступив свое место науке, поэтому в настоящее время, по мнению Саса, мы живем в век науки, век разума и, скорее, даже – в век безумия, поскольку точно так же, как век веры изобиловал еретиками, век разума изобилует безумцами. В этот век медицина и психиатрия заступили на место религии, и фактически сами в религию и превратились. «Тысячелетиями мужчины и женщины уходили от ответственности благодаря теологизации нравов. Теперь они уходят от нее благодаря их медикализации» [509] , – пишет Сас и продолжает: «Ницше назвал это смертью Бога. Но Бог не умер; он просто отошел в тень исторического пространства, чтобы облачиться в другие одежды и вновь выйти на сцену как ученый и врач» [510] . В настоящее время, как отмечает Сас, врач – это современный Папа Римский, а лекарства – это современное воплощение молитвы, исцеляющей благодаря вере в ее всемогущество.

Медицина или психиатрия для Саса больше не имеют прикладных целей и не ориентированы на поддержание здоровья и избавление от болезней, они формируют смысл и цель жизни, поэтому здоровье становится целью само по себе. Здесь мифология и религия идут рука об руку. Здоровье при этом становится ложным богом, которому поклоняются, врач – священником, отправляющим эти религиозные обряды почитания божества, а медицина – теологией, занимающейся апологетикой.

Сас отмечает, что подобный статус и религии, и медицины своими корнями уходит в человеческую природу. Человеческая жизнь невообразима без страдания, поэтому все наше поведение направлено на максимизацию желательных событий и минимизацию нежелательных. При этом парадоксально, но задача минимизации страдания в масштабах общества всегда приводила к обратному результату. Сас здесь приводит пример коммунистической идеологии, которая, вначале считаясь благом и наилучшим путем избавления от страдания людей, обернулась ужасающей тиранией. Точно так же, на его взгляд, действуют религия и медицина: и религия, и медицина, первоначально возникшие во благо человечества, впоследствии весьма преуспели в том, чтобы стать одним из самых больших источников страдания.

Страница