Управляемая демократия. Россия, которую нам навязали - читать онлайн книгу. Автор: Борис Кагарлицкий cтр.№ 85

Группировка, сложившаяся вокруг президента, получила название «семья» не только потому, что центральной фигурой в ней явилась Татьяна Дьяченко, дочь Ельцина. Гораздо важнее, что сами отношения между партнерами здесь строились совершенно неформально, по-семейному. Приход во власть нового человека немедленно разваливает подобную систему. И не столь уж было важно, кто этот новый человек — Зюганов, Лужков или Лебедь.

Бывшую всенародную собственность поделили незаконно, а потому повод для передела имелся всегда. В начале 2000-х гг. это великолепно почувствовали на себе те из олигархов, которые не смогли ужиться с Путиным. То, что кем-то придется пожертвовать, было ясно уже к концу 1990-х. Но оставалось неясно — кем именно?

События августа 1998 г. показали, что в стране слишком много олигархов. Экономика, сократившаяся в объеме за время реформ, уже не могла обеспечивать благополучное существование такому количеству империй. Концентрация капитала становилась настоятельной необходимостью, но единственно доступным механизмом оставалась экспроприация. Поскольку национализация исключалась, наиболее реалистическим сценарием была экспроприация одних олигархов другими.

В 1996 г. крупнейшие олигархи, понимая это, предпочли договориться между собой. В 2000 г. сделать это оказывалось уже труднее — ресурсы были исчерпаны, соперничество обострилось. Главная проблема, таким образом, была не в том, что Ельцин, по выражению генерала Лебедя, решил умереть президентом. Просто в случае смены лидера в Кремле положение «семьи» рисковало стать критическим. Ельцин сам сделал все, чтобы не допустить появления наследника. В любом политике из своего окружения, способном стать ему заменой, он видел опасность для себя. К 2000 г. стали очевидны плоды этой политики. «Семья» с удовольствием поддержала бы «ельцинизм без Ельцина» — но было поздно.

Упущенное время требовалось компенсировать нестандартными политическими решениями. А натиск на позиции «семьи» усиливался. Нападали на власть не возмущенные массы, а ее же собственные недавние сообщники. За несколько месяцев существования правительства Примакова в правоохранительных органах оживились попытки хоть как-то ограничить разгул коррупции. Генеральный прокурор Юрий Скуратов поплатился за это креслом (причем «розовый премьер» не только не выступил на его защиту, но солидаризировался с Кремлем). Поскольку Ельцин не мог открыто объявить об истинных причинах отставки, ее мотивировали «неэтичным поведением» прокурора, уличенного в свидании с двумя легкомысленными девицами. Доказательством прокурорского грехопадения служила видеозапись, сделанная скрытой камерой. Та же видеозапись, однако, служила и доказательством заранее спланированной провокации.

Согласно конституции отстранение Скуратова требовало одобрения Советом Федерации. Губернаторы, из которых состояла половина верхней палаты, заартачились. 17 марта 1999 г. они отказались утвердить указ президента о смещении генерального прокурора. Как отмечал обозреватель газеты «Континент» Сергей Обухов, Совет Федерации «подавляющим большинством влепил пощечину кремлевскому клану» [239] . В ответ власти продемонстрировали скандальную пленку по телевидению (в первый раз, правда, в сокращенном виде). Однако Россия — не Соединенные Штаты. Подобные методы оказались здесь совершенно неэффективны, вызвав скорее симпатию к жертве провокации.

Против Скуратова возбудили уголовное дело, которое с треском провалилось, но попытки прокурора вернуться в свой кабинет пресекались охраной здания. Не имея возможности назначать и снимать генерального прокурора, Ельцин стал назначать и снимать исполняющего обязанности руководителя прокуратуры. В итоге Россия получила сразу двух генеральных прокуроров — одного законного, но не действующего, другого действующего, но незаконного. Смена правительств в этой ситуации ничего не изменила. Евгения Примакова на посту премьера сменил Сергей Степашин, затем Степашина — Владимир Путин, а генерального прокурора в стране все не было. В 1999 г. таким же образом сместили и близкого к московскому мэру Лужкову руководителя столичной милиции генерала Николая Куликова. Отставленный генерал жаловался в суд на незаконное решение, но это никого особенно не смущало.

МЕЧТА ЛУЖКОВА О КРЕМЛЕ

Раскол внутри власти обострился из-за президентских амбиций Юрия Лужкова. Для этого ему необходимо было политически перерасти границы своего «удельного княжества». Но любая попытка консолидировать региональные элиты помимо Кремля означала автоматическое нарушение хрупкого политического равновесия, на котором держалась ельцинская система.

В этой обстановке Лужков сделал, как ему показалось, наиболее естественный и правильный ход. Он решил договориться с самыми сильными региональными лидерами, собравшимися в блоке «Вся Россия». Здесь объединились типичные российские «касики», к тому же — настоящие специалисты по выборам. Лужков избрался на пост мэра в 1996 г., получив 90% голосов, — никто из серьезных политиков даже не решился баллотироваться. Деятели из «Всей России» шли тем же путем. Минтимер Шаймиев, грубо нарушив закон о выборах, сделал себя единственным кандидатом на пост президента в республике Татарстан. Народ поддержал, как в советское время, — 90% голосов! В том же 1996 г. прессу обошла замечательная стенограмма селекторного совещания башкирского лидера М. Рахимова с районными начальниками. Республиканский лидер внедрил тогда новую избирательную технологию: пообещал на зиму отключить отопление и электричество в районах, где за Ельцина будет отдано недостаточно голосов. Районное начальство, естественно, постаралось.

Выборы в городское собрание Петербурга, проведенные мэром Владимиром Яковлевым, запомнились в основном убийствами и подлогами. Голосование прошло успешно, хотя заставляло вспомнить про избирательные технологии, применявшиеся гангстерами Аль Капоне в Чикаго 1930-х гг. В законодательное собрание прошел ряд известных всему городу бандитов. За бывшей «колыбелью революции» закрепилась теперь еще и слава «криминальной столицы».

То, что эти губернаторы объединились в одной команде, совершенно неудивительно. Гораздо интереснее задуматься о том, что объединило их с Лужковым. Ведь в отличие от московского мэра у деятелей, создавших «Всю Россию», президентских амбиций не было. Большинство из них уже и так были президентами — в автономных республиках.

Традиционно лидеры автономий не отличались державным патриотизмом. А уж Шаймиев вообще грозил выйти из состава России. Лидер Ингушетии Руслан Аушев, подозревавшийся в симпатиях к чеченским сепаратистам, тоже не был самым отчаянным сторонником государственного единства. Между тем Лужков делал ставку на имперскую риторику, его сравнивали с московским князем Иваном Калитой, «собирателем земли русской», Лужков требовал от Украины возвратить Севастополь, а кавказцам — соотечественникам Аушева — создал в столице совершенно невыносимые условия. Очевидно, правители автономий явно не верили ни слову из того, что говорил московский мэр. И именно поэтому готовы были его поддержать.

С другой стороны, решение Лужкова о союзе с группировкой Шаймиева свидетельствовало о глубоком кризисе первоначального политического проекта столичного мэра. Надежда на то, что, опираясь на московский опыт и деньги, можно будет получить массовую поддержку в стране и создать крепкую власть, явно не оправдывалась. Московский мэр оставался не способен влиять на события за пределами своей вотчины. Создав собственное движение «Отечество», Лужков не сумел превратить его в настоящую всероссийскую политическую силу. Не только за пределами столицы, но даже в Москве эта организация не могла функционировать без помощи мэрии. Вместо того чтобы стать опорой Лужкова, его партия сделалась обузой — нужно было содержать совершенно бесполезный, но невероятно прожорливый и насквозь коррумпированный аппарат.