Нетаджикские девочки. Нечеченские мальчики - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Соколов-Митрич cтр.№ 8

– Кто разжигает конфликт?

– Ничего не могу сказать… Мне кажется, это все идет от родителей. У нас в семье никогда не настраивали нас, чтоб враждовать с кем-то. Никогда не было такого. А вот если в семье настаивают, что вот таких-то надо ущемлять, дети слушают, родителям начинают подражать. Да вот пройдитесь, по стенам посмотрите. V нас в проулке написано: «Бей…» и далее название нашей национальности. В армию я не буду возвращаться. Не хочу служить по контракту. Какая служба, когда я здесь Родину защищаю, а на этой родине моих родных убивают?

ГЛАЗАМИ ОЧЕВИДЦА: Январь 2005 года. Санкт-Петербург

Толерантная кровь. Смерть олимпийского чемпиона Дмитрия Нелюбина, убитого выходцами с Кавказа, оказалась обществу неинтересна («Известия»)

В Санкт-Петербурге – городе, который только ленивый не назвал столицей скинхедовского движения, – в новогоднюю ночь произошло столь привычное для правозащитного движения «преступление ненависти», только с точностью до наоборот. Убитый – русский парень, семикратный чемпион мира по велоспорту Дмитрий Нелюбин. Его предполагаемые убийцы – представители нацменьшинств, выходцы с Кавказа. Любое преступление такого рода сразу становится объектом межнационального восприятия: таковы законы социальной психологии. Поэтому большинство родственников и друзей спортсмена теперь не любят всех кавказцев. СМИ обошли это событие стороной, зато тему Нелюбина успешно стали эксплуатировать праворадикальные движения. В итоге смерть человека, который никогда не страдал ксенофобией, стала искрой, которая разжигает пожар национальной ненависти. И таких искр в России уже тысячи.

Справка «Известий»: Имя заслуженного мастера спорта Дмитрия Нелюбина прогремело на весь мир в 1988 году на Олимпиаде в Сеуле после победы в командной гонке преследования на 4 километра . Нелюбин вошел в Книгу рекордов Гиннесса как самый молодой олимпийский чемпион среди мужчин-велогонщиков. До 22 лет он еще 7 раз становился чемпионом мира по велоспорту, обеспечив себе прочное место на историческом спортивном Олимпе XX века. Из большого спорта Дмитрий Нелюбин ушел в 26 лет. Долгое время жил в Бельгии жизнью рядового эмигранта. 3 года назад вернулся в Россию, стал заниматься бизнесом по продаже велосипедов. За 2 месяца до гибели у него родился сын Тимофей.

«В ту ночь ребята впервые сказали слово „черные“

Тимофей Нелюбин совершенно спокоен. У него уже режутся зубы, а он не плачет. Над его кроватью – фотографии отца. Вот 17-летний Дима в 1988-м с золотой медалью на Олимпиаде в Сеуле. Тимоша тычет пальцем в фотографии и о чем-то с ними разговаривает. В отца попадает чаще других – потому что на всех фотографиях он заразительно улыбается. Года через 3, когда Тимофей спросит маму, почему у других детей есть папа, а у него нет, он узнает, что папу убили в новогоднюю ночь. Еще года через 3 кто-нибудь проговорится, что убили его шестеро парней с Кавказа и их не нашли. Мать Тимофея, Наталья Алексеева, очень много думает над тем, как правильно объяснить Тимофею эту смерть, потому что если объяснить неправильно, то он, когда вырастет, будет ненавидеть всех парней с Кавказа. Так сказал психолог. Но пока Наталья ничего не придумала. Потому что вот уже 3 месяца чувствует, что сама не может преодолеть этой ненависти.

Спокойствие Тимофея – единственное, что ободряет 22-летнюю мать. После смерти Дмитрия они с полугодовалым Тимофеем живут только за счет того, что одна организация, которую возглавляют друзья Димы, дает Наталье регулярные заказы на перевод текстов. Это позволяет платить за съемную квартиру и кое-как сводить концы с концами. По закону олимпийскому чемпиону полагается собственная квартира, но в 1988 году решили, что Нелюбин еще слишком молод, а потом в России начались реформы, и вопрос о квартире стал риторическим.

Наташа заваривает чай, который покупал еще Дима. После смерти у него 2 вдовы – одна по паспорту, другая по любви. С Наташей он прожил гражданским браком 2 последних года, она родила ему сына, но развестись со своей первой женой, гражданкой Бельгии, он не успел: очень сложная в Бельгии процедура развода. Скорбят по Диме обе вдовы – и Наташа, и Марийка. А Тимоша совершенно спокоен.

Обычный, здоровый ребенок. От других детей он пока отличается лишь одним: Тимоша никогда не будет радоваться в Новый год.

– Мы уже третий раз справляли этот праздник в одной и той же компании, – Наташа листает фотоальбом со снимками той ночи. – Кроме нас там были моя сестра Аня с мужем Сашей Панкратовым и наши общие друзья Игорь и Вика Смирновы. В ту ночь в квартире у Панкратовых с нами было четверо детей: мы решили сделать такой семейный праздник, заказали Деда Мороза с подарками. Где-то без пятнадцати пять они с Викой и Игорем пошли вниз запускать фейерверк, а мы с Аней остались смотреть за детьми. Саша задремал, и они решили его не будить. Панкратовы живут на 5-м этаже, их окна выходят на площадь, где пересекаются улицы Рентгена и Льва Толстого. На этой площади, возле бассейна «Петроградец» Дима, Игорь и Вика и устроили фейерверк. Я смотрела на все это из окна. Дима кричал мне снизу: «С Новым годом!», я в ответ махала ему руками. Потом я увидела, как к ним подходят двое в темных пуховиках. В этот момент дочка Вики заплакала, и я сняла ее с окна. Когда подошла снова, то на площади Вики уже не было, вокруг Димы стояло четверо каких-то парней, он им что-то объяснял, двое других были рядом с Игорем, и от одного из них он отбивался руками. В этот момент в квартиру ворвалась Вика с криком: «Вызывай ментов, буди Панкратова!» Когда я сделала то и другое и опять подошла к окну, Дима на гнущихся ногах бежал к дорожному бордюру. Еще через секунду он упал, а эти шестеро спокойно ушли. Я хотела бежать вниз, но девчонки меня не пустили: «Ты там ничем не поможешь». Дальше уже все было как в тумане. Через час, а может, и два пришли ребята, сказали, что Диму порезали черные, что он в больнице, что рана вроде несерьезная. Я помню, как меня резануло тогда слово «черные» – раньше ни Игорь, ни Саша такого слова никогда не употребляли.

«Единственным, кто попытался помочь Диме, был таджик»

Игорь Смирнов встречаться со мной отказался. Похоже, его мучает чувство вины, что в ту ночь он не смог сделать что-то такое, что должен был сделать. Игорь сказал, что расскажет все, что видел, Саше Панкратову, а тот перескажет мне.

С Сашей мы встретились на месте убийства. До сорокового дня здесь были цветы, фотография Димы и плакат: «На этом месте в новогоднюю ночь убили русского человека» – его поставили друзья и родственники Нелюбина. Сейчас там, где лежал раненый Нелюбин, валяется какой-то мусор. Саша с ненавистью отшвырнул его ногой.

– Они шли со стороны общежития № 3 вон в ту арку, то есть совсем другой дорогой, метрах в 50 от наших ребят, – рассказывает Панкратов. – Впереди двое, за ними на небольшом расстоянии еще четверо. Когда Дима, Игорь и Вика крикнули наверх Наташе с Аней: «С Новым годом!» – первые двое остановились и направились к нашим. Один подошел к Игорю и сказал: «Чего кричишь?» Игорь ответил: «С Новым годом». Тот, видимо, счел это за оскорбление, вытащил нож и стал на него нападать. Вика бросилась бежать к тем четверым, которые шли следом, хотела позвать их на помощь, но когда увидела, что они заодно с этими двумя, бросилась домой вызывать милицию. Когда Игорю удалось отбиться от нападавшего и оглядеться, он увидел, что вокруг Димы стоят четверо, а сам он делает несколько шагов и падает на землю. В это время у всех шестерых (словно какую-то кнопку нажали) пропал всякий интерес к продолжению драки, они развернулись и спокойно ушли обратно в сторону общежития № 3.