Русско-японская война. В начале всех бед - читать онлайн книгу. Автор: Анатолий Уткин cтр.№ 101

Матросов интересовали письма и уголь. Писем не было, а загружались четыре дня, почернев до состояния местных жителей. Два матроса с «Бородино» умерли от угольной пыли, случаи солнечных ударов учащались. Плюс малярия, дизентерия, тиф. На судах было много тропической живности — обезьяны, крокодилы, попугаи, свиньи, павлины, множество ярких тропических птиц. На подоспевшем продовольственном судне сломался рефрижератор, и новый запах привлек акул.

В бухте городок Носи-Бе был маленьким и очень необычным. В полдень, в часы сиесты вся жизнь замирала. Известие о прибытии двух русских эскадр привлекло всех плавучих купцов. Открылись рестораны. Купцы приплыли из Диего-Суареса. В типичном колониальном городке была церковь, госпиталь, городской совет, таможня, теннисный корт и три ресторана.

Новый 1905 год адмирал Рожественский встретил в кают-компании «Князя Суворова». Послал две приветственные телеграммы — царю и великому князю Александру. Царь держал эту поздравительную телеграмму на своем письменном столе. В полночь адмирал произнес простой тост. «Пусть каждый присутствующий встретит следующий новый год в компании своих друзей живым и здоровым и с чувством исполненного долга». Рожественский выглядел воодушевленным, всем была видна сила этого человека, он сумел мобилизоваться. Он праздновал вместе со всеми до двух утра, а потом покинул своих более молодых товарищей, которые пели и смеялись вплоть до времени подъема флага.

Тем временем три дополнительных крейсера присоединились к эскадре — «Терек», «Кубань» и «Урал». У них было слишком легкое вооружение. Но правительство не сумело купить более тяжелые суда, заказанные Аргентиной и Чили. Царь сообщает ему: «Ваша миссия заключается не в том, чтобы достичь Владивостока, а в том, чтобы овладеть контролем над Японским морем». Для реализации этой миссии Петербург посылал дополнительные корабли под командованием Добротворского и Небогатова. Рожественский пишет монарху: «Оставаясь здесь еще дольше, мы позволяем противнику привести в порядок его корабли… Только «Олег» может усилить эскадру».

Чувство начавшегося разложение проникало в Носи-Бе (русские в шутку называли его более знакомо — Носибейском) не только с нещадным экваториальным солнцем, но и с запоздалыми газетными сообщениями: баррикады в Петербурге, две тысячи убитых по предварительным подсчетам. Политовский пишет жене: «Газеты лгут, но нет дыма без огня». Работа под водой рядом с акулами доконала его. «Теперь я проклинаю решение идти с флотом. Я сижу прикованным и смотрю на чужие ошибки. Боюсь сойти с ума». Рождественского никто не видел, и он поднялся с постели только тогда, когда кто-то украл деньги их ящика пожертвований городской церкви.

Попытаться восстановить боевой дух посредством маневров. Флот начал готовиться к стрельбам и смене боевого строя. Увы, еще большая деморализация. Корабли сталкивались друг с другом, артиллеристы потеряли навыки. Смятение, а не твердую уверенность породили эти маневры. В одном из орудий обнаружили гнездо кобры. Едва ли не отчаяние слышны в таких приказах Рождественского: «Если мы не научились работать вместе за эти четыре месяца, то едва ли это удастся нам за оставшееся время». Судно «Малайя» с больными моряками было отправлено в Россию, равно как и «Надежда» с поврежденными холодильниками.

Подрывная литература кочевала по кораблям в изобилии. Происходили случаи неподчинения, которые в других обстоятельствах повлекли бы за собой смертную казнь. «Но как я могу, — размышляет Рождественский, — запугивать людей, готовых следовать за мной на смерть? Перед боевыми действиями я выпущу всех осужденных и — кто знает — возможно, они окажутся героями».

Рожественский посещал места всех крупных неполадок во флоту, и у экипажа «Суворова» сложилось впечатление, что у него было нечто вроде микроинфаркта, что не могло не сказаться на его самочувствии. Он уединялся в своей каюте и подолгу не показывался на людях. Отмечали, что он «тянет» левую ногу. Непрерывно билась жила на правом виске, адмирал худел и мрачнел. Он никому не показывал телеграммы из Петербурга, но окружающие знали, что ему приказали идти вперед. Несмотря ни на что. Овладеть контролем над морскими просторами. Потом обосноваться, базируясь на Владивосток. Там ждут припасы, которые заменят нынешнюю скудную пищу. Все это можно было совершить только с очень основательной Божьей помощью. Из Петербурга предлагали прислать любой из оставшихся кораблей. Его просили дать собственную оценку стратегической ситуации на море. Рождественский горько ответил, что не видит перспективы овладеть контролем над морскими просторами. Старые корабли, оставшиеся на Балтике, не укрепят его флот, а только ослабят его.

На данном этапе Рожественского больше волновала ситуация с продовольствием. На землях, мимо которых проходил флот, немало было рычащего зверья, и с мясом у моряков было более или менее нормально. Но не было зелени, минимального разнообразия. При этом испортилось значительное число бочек-консервов, которые пришлось выбросить за борт. Недовольство матросов начало перерастать в мятеж. Политовский описывает свой визит на торпедный катер «Громкий» в обеденное время. «Команде принесли щи, и аппетит у меня угас. Было подано только четыре сосиски — лишь для офицеров… Жизнь на борту торпедного катера и без того тяжелая, но такая ситуация с питанием ведет всех к грани голода». Даже посуда на всех судах оказалась разбитой и обычной была картина, когда квас, чай или водку матросы и офицеры пили из банок из-под варенья или консервных банок.

Во время долгого стояния на Мадагаскаре окончательно износилась одежда, прохудилась обувь, мундиры даже у офицеров начали смотреться весьма жалко. Политовский пишет, что не может привыкнуть к виду босых матросов. Не сумев снабдить моряков, руководство имело меньше возможностей совладать с пьяными оргиями на кораблях, с разгулом, нередко принимавшим дикие формы. Дебоши часто заканчивались «выяснением отношений», в результате чего жертвы летели за борт. Враг алкоголя, Политовский пишет об обеде, устроенном в его честь на «Бородино». Стол был накрыт буквой «П», повсюду цветы. Оркестр заиграл, и вино полилось рекой. «Вначале я не пил ничего. Но, плотно поев и слушая мои любимые русские мелодии, я начал пить шампанское… С каждой рюмкой я все более отчетливо вспоминал твою боязнь того, что я начну пить». Политовского спасла неожиданно пришедшая почта — целая пачка писем, перетянутая бечевой. Много писем пришло сразу за несколько месяцев. Он читал и перечитывал письма из дома, письма своей жены. Слезы напрашивались, когда адресата уже не было — смыла волна, покинул разум.

Безделье рождало причуды. Капитан «Авроры» Егорьев купил питона и крокодила. Его моряки боялись спать. По «Суворову» бегали обезьяны. Одна из них выбросила за борт икону — получила кличку «Иконоборца» и была сослана на маленький корабль. Можно было увидеть на палубах лемуров, огромных черепах.

Адмирал Рожественский несколько дней был серьезно болен — врач определил приступ ревматизма. Только прикладываемый к костным соединениям лед давал облегчение. Адмирал стонал, он не спал несколько ночей. В письмах он просил семью оставить развлечения на послевоенное время, и жена вначале согласилась с ним, а затем он узнал, что она направляется в Ниццу. Его навещала Наталья Сиверс вместе с его племянницей Павловской. День рождения Сиверс отмечали на «Князе Суворове». Адмирал преподнес ей невероятный букет тропических цветов. Оркестр играл вальсы, шампанское лилось рекой. Каждый день адмирал обменивался с медсестрой записками.