Германия на заре фашизма - читать онлайн книгу. Автор: Андреас Дорпален cтр.№ 59

Все эти неясности неизбежно производили впечатление нерешительности, и они лишь усилили широко распространившиеся опасения, что победа правительства положит начало еще более серьезным трудностям. Вместе с заботой Брюнинга о получении большинства в новом рейхстаге, такие шатания, казалось бы, предполагали возрождение старой парламентской системы с ее бесплодными спорами. Те, кто видел спасение страны в авторитарном режиме, были уверены, более чем когда – либо, что они не должны поддерживать правительственную партию. Отсутствие согласованности, организационные и финансовые трудности, испытываемые партией, стали причинами неспособности народных консерваторов выбрать единого депутата из своих рядов.

Поскольку Брюнинг не мог быть уверен в том, что найдет достаточную поддержку справа, он не исключал полностью возможность будущего сотрудничества с социалистами. Учитывая свой антисоциалистический мандат, он не решался обратиться к ним открыто, а брошенные им намеки были такими неясными, что социал – демократы не могли найти в них утешения. И они снабдили нацистов и немецких националистов свежим военным снаряжением в их крестовом походе против марксизма.

Отчеты о выборах 14 сентября продемонстрировали силу стремления нации к уверенному лидерству и авторитарной дисциплине. Утратив веру в способность Брюнинга их обеспечить, люди покидали партии, поддерживающие правительство. Кроме партии «Центра» и Баварской народной партии, которые черпали свою сплоченность из духовной дисциплины католической церкви, а также аграрной крестьянской и экономической партий, которые не утратили материальной привлекательности, умеренные партии потерпели катастрофическое поражение. Даже партия «Центра» лишилась множества юных католиков, которые перешли в радикальные партии. В выигрыше оказалась нацистская партия, и поскольку она была наиболее успешной в привлечении новых голосов избирателей, то оказалась второй по величине партией, получив 107 депутатских мест, в сравнении с 12 местами, полученными ею двумя годами раньше. Следующими по числу мест шли коммунисты, получившие 77 мест, тогда как ранее у них было 54 места. Они увеличили количество своих избирателей частично за счет социал – демократов, а частично за счет эффективного призыва новых членов. Удивительные успехи этих партий были завоеваны благодаря их обещаниям сильного целенаправленного лидерства и радикальных перемен. Они также продемонстрировали, как плохо новый президентский режим представил себя нации.

Однако в этом смысле результаты выборов интерпретировали лишь немногие. Согласно общему мнению, выборы продемонстрировали крах демократической парламентской системы и дискредитацию правительства Брюнинга как воплощения этой системы.

Из противников парламентской системы многие никогда не имели или быстро утратили веру в Брюнинга (а следовательно, и в Гинденбурга), и они искали другого лидера, который бы вывел их из тупика. Среди них были такие, кто испытывал отвращение к веймарской демократии. Они искали «сильного человека», который укажет им точное место в государстве и обществе. Были и другие, кого углубляющийся кризис погрузил в бездну безнадежного отчаяния и кто мечтал о спасителе, который вернул бы им работу и самоуважение. Кое – кто связывал свои надежды с авторитарным режимом, способным обуздать массы и их требования. А кто – то просто сражался с республикой из бессмысленного стремления к разрушению. Но каковы бы ни были личные мотивации, подавляющее большинство людей надеялись на сильного харизматичного лидера, который укажет им дорогу к национальному величию.

Гитлер находил своих последователей во всех перечисленных группах. Этот «человек народа», появившийся из мрака венских трущоб и окопов Первой мировой войны, социальный неудачник, преуспевший на кризисе и хаосе, имел удивительное чутье. Он, как никто иной, мог выразить надежды и тревоги отчаявшихся людей. Он знал, что немцам необходим сильный лидер, и был уверен, что именно он выведет страну из трясины, в которую ее завели глупость и предательство. Эта уверенность в себе придала его кампании поистине удивительную силу; тот факт, что он ни минуты не сомневался, что победа будет за ним, стократ увеличил образность и выразительность его речей.

Гитлер был также уверен, что Гинденбург не имеет таланта лидера, как и не сомневался в собственном предназначении. Он испытывал глубочайшее презрение к старому маршалу, который в его глазах олицетворял махровое довольство и осторожную неуверенность буржуазии. Однако при личном общении с Гинденбургом презрение исчезало, уступая место сильному чувству почтения к старому человеку. Гитлер так никогда и не смог преодолеть отчетливо выраженную неловкость в присутствии Гинденбурга – президент был впечатляющим представителем неизменно уверенной в себе социальной элиты, для него недоступной. Кроме того, старый маршал был удивительно похож на отца Гитлера, Алоиса Гитлера, в тени сильной и властной личности которого прошла юность Адольфа. Вполне возможно, что сдержанность и вежливость, которые Гитлер проявлял при личных контактах с Гинденбургом, были отражением прежнего сыновнего послушания.

Однако Гитлер не позволял своим чувствам влиять на его политические суждения. Он презирал Гинденбурга за то, что маршал так скудно использовал полномочия, предоставленные ему Веймарской конституцией. Когда в1928 году «Стальной шлем» предложил провести референдум по вопросу увеличения президентских полномочий, Гитлер отверг план. Он предупредил, что такое дополнение может примирить многих с веймарским государством. Но его главный аргумент заключался в том, что такой шаг будет бесполезным: ничего не будет достигнуто, если дать президенту дополнительные права, потому что он является продуктом «демократических» выборов, а значит, заражен тем же духом слабохарактерности, который отравил весь парламент. Марксисты, заявил Гитлер, стараются избрать уверенного, жесткого лидера; буржуазные партии, верные своей природной слабости, выбирают «подобного моллюску слабака, невежественного и лишенного воображения старика или труса, трепещущего перед ситуацией. <…> Любая попытка сделать законодательными методами из слабака оплот общества является самообманом. <..> История ведущих умов немецкой буржуазии от Бетман – Гольвега до Гинденбурга любого лишит иллюзий». Человеку, рожденному, чтобы править, не требуются руководство и поддержка парламентских институтов, да он и не позволит конституционным узам ограничить его свободу действий во время кризиса. Тот, кто выбран другими, чтобы стать «(диктатором», кто возьмется за дело, только если его конституционные полномочия будут расширены, никогда не выполнит ничего. Слабому человеку всегда будет не хватать некого высшего призвания для претворения в жизнь подобной миссии. Что же касается Гинденбурга, он слишком пассивен, слишком нерешителен, слишком готов к компромиссу, чтобы стать главой нации и ее спасителем. Или, как сказал Гитлер в другой раз, «<только герой может стать лидером».

Как бы глубоко Гитлер ни презирал маршала, в первые годы президентства Гинденбурга он ограничивался критическими замечаниями в личных письмах или на закрытых митингах. Презрительное отношение к президенту не мешало Гитлеру понять, что авторитет Гинденбурга так велик, что открытая критика может отпугнуть от него самого пока еще не очень многочисленных сторонников. К 1929 году главный нацист решил, что его положение достаточно укрепилось, чтобы позволить и публичную критику президента. Один из депутатов от нацистов, граф Ревентлоф, позволил себе оскорбительные высказывания о Гинденбурге во время дебатов в рейхстаге. Он говорил о полном отсутствии политического понимания у президента, утверждал, что все его решения подсказаны помощниками. Его обвинения потом долго повторялись в кулуарах и муссировались в партийной прессе. «(Разве Гинденбург еще жив?» – удивленно вопрошал заголовок передовицы, критиковавшей президента за принятие плана Юнга. «(Беспомощное заикание президента, – изощрялась пресса, – оставляет нас равнодушными». В другой газете содержался весьма мрачный прогноз: «Мы сможем увидеть день, когда проклятие всей нации падет на могилу старого человека». Нацисты проявили всю меру своей ненависти, пожелав увидеть Гинденбурга среди тех, кому предложенный закон о свободе грозил тюремным заключением за принятие плана Юнга.