Схватка с черным драконом. Тайная война на Дальнем Востоке - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Горбунов cтр.№ 11

– А белогвардейская эмиграция в Маньчжурии?

– Это не твоя забота, Василий. Белогвардейскими организациями и в Харбине, и в Мукдене будут заниматься другие люди. У тебя своя работа, и работа долгая. Так что на скорое возвращение не рассчитывай. Удачи тебе, Василий. Встретимся после задания.

Сухоруков впервые услышал эту фразу, которой начальник управления провожал своих разведчиков, отправлявшихся за рубеж. Позднее, через несколько лет, работая после командировки в Китай рядом с Берзиным, он не раз слышал эту фразу, когда при нем другие разведчики уходили за кордон и в те же самые районы, где работал и он. И сейчас, и потом его всегда волновала та вера в своих людей, в благополучный исход разведывательной операции, которую Берзин вкладывал в эту скупую прощальную фразу.

Поднялись, пожали друг другу руки. Берзин улыбнулся, посмотрел в глаза новому разведчику, и тот молча вышел из кабинета.

Документы

Из приказа Реввоенсовета по личному составу № 268 от 4 сентября 1924 года:

«Назначается:

окончивший Военную Академию в 1922 году Сухоруков Василий Тимофеевич в распоряжение Разведывательного управления».

Из приказа Реввоенсовета по личному составу № 485 от 18 декабря 1924 года:

«Увольняется в бессрочный отпуск за откомандированием вне военного ведомства состоящий в распоряжении Разведывательного управления Сухоруков Василий Тимофеевич».

Из беседы автора с полковником Сухоруковым в 1973 году:

– Василий Тимофеевич, как Вы отнеслись к тому, что для успешной разведывательной работы в Маньчжурии Вам предоставили дипломатическую «крышу»?

– Отношение к этому было нормальным. Мы хорошо знали, что многие иностранные дипломаты, аккредитованные в нашей стране, ведут разведывательную работу. Некоторые консулы и вице-консулы западных стран в наших крупнейших городах были резидентами своих разведок. Дипломатические паспорта предохраняли их от неприятностей, но ОГПУ уделяло им самое пристальное внимание. И если послы иностранных государств с первых дней советской власти начали заниматься организацией заговоров против нашей республики и вести разведывательную работу, то мы имели полное моральное право использовать для наших разведчиков дипломатическую «крышу».

– То есть использовать их же оружие?

– Да, тем более что такая «крыша» обеспечивала безопасность резидента и, конечно, способствовала его успешной работе особенно вначале, когда опыта почти не было.

– Но ведь соответствующие полицейские службы держали под пристальным наблюдением всех наших крупных дипломатических работников. Фигура вице-консула не осталась бы без внимания. Выражаясь языком современных детективных романов, Вы были под колпаком.

– Ну, здесь многое зависело от резидента. Если бы он не смог выбраться из-под колпака полицейской слежки, то ему вряд ли стоило приезжать на разведывательную работу в другую страну. Конечно, вначале не всегда удавалось уходить из-под наблюдения. Но опыт постепенно накапливался, да и китайская полиция по своей профессиональной подготовке находилась на более низком уровне, чем полиции европейских государств. Так что все постепенно наладилось.

– Всегда ли резидент имел дипломатическую «крышу»?

– Конечно, нет. Один из наших крупных разведчиков, кстати, в начале 1920-х тоже работавший в Китае, Христофор Салнынь, никогда не пользовался дипломатическим прикрытием. Были и другие разведчики, которые, будучи резидентами в течение многих лет, всегда находились на нелегальном положении. Здесь многое зависело от индивидуальных особенностей разведчика, его опыта, характера, вкусов, желаний. «Старик» не действовал по шаблону, а всегда учитывал все, прежде чем определял форму деятельности резидента.

Сухоруков был откомандирован в Наркоминдел. После оформления всех документов – дальняя дорога. Транссибирским экспрессом до Харбина и далее до Мукдена. И началась работа легального резидента военной разведки. Конечно, вначале помогали и подсказывали более опытные сотрудники консульства. Постепенно освоился с обстановкой, вошел в ритм работы. Берзин не торопил, давал возможность набраться опыта и разведывательных знаний. Постепенно работа пошла. Но в начале 1925 года начались неприятности, и не от китайской полиции или контрразведки, а от своих. Угроза провала появилась оттуда, откуда ее никто не ждал ни в Москве, ни в Мукдене.

Известный в свое время журнал «Огонек» начал издаваться в 1924 году. Журнал быстро завоевал популярность, его выписывали и читали в разных странах. И в одном из номеров журнала в конце 1924 года был помещен отлично выполненный снимок выпускников Военной академии и ее восточного отделения. На отделении готовили высококвалифицированных работников для военно-дипломатической, то есть разведывательной работы в странах Востока. После окончания отделения выпускники распределялись между Разведупром, ОГПУ и Коминтерном и назначались за рубеж, конечно, не на рядовую разведывательную работу.

В феврале 1925 года Берзин получил письмо от Харбинского резидента Разведупра. В письме было и несколько строк, посвященных огоньковской фотографии. «Из Шанхая в свое время прибыл сюда иллюстрированный журнал „Огонек“, где сфотографирован последний выпуск Военной академии и восточного отдела. Прекрасный снимок. Особенно, как назло, хорошо вышли восточники. Тов. Муклевичу не мешало бы охладить пыл и страсть к фотографированию окончивших Восточный отдел. На опыте приходится убеждаться, что этим мы очень помогаем противнику расшифровывать приезжающих сюда на работу наших товарищей».

Берзин сразу же оценил опасность для зарубежной работы Разведупра, связанную с подобными публикациями в популярных журналах. 10 февраля он подписал письмо первому заместителю наркома И. С. Уншлихту, который непосредственно руководил работой Разведупра. Сообщая Уншлихту выписку из письма харбинского резидента, Берзин просил дать соответствующее распоряжение начальнику Военной академии воздержаться от помещения фотографий слушателей, особенно Восточного отдела, в легальных изданиях. Он хорошо понимал, что все наши открытые органы печати находятся под контролем разведок и контрразведок крупнейших стран мира и что подобные публикации фотографий недопустимы. Если такая практика будет продолжаться, писал он в письме, то «использование слушателей Восточного отдела на секретной зарубежной работе станет почти невозможным».

14 февраля комиссару Военной академии Р. Муклевичу было отправлено письмо, подписанное Уншлихтом, с запрещением помещать в газетах и журналах снимки слушателей Военной академии, и в первую очередь Восточного отдела. Для сведения Муклевича, хотя он и сам хорошо об этом знал, сообщалось: «Часть слушателей Восточного отдела попадает на нелегальную и конспиративную работу в страны Востока, ввиду чего неизбежны случаи расшифрования неофициальных зарубежных работников».

Для Сухорукова, а именно фотография его выпуска была помещена в «Огоньке», все закончилось благополучно. Но в этом выпуске было 32 человека. 10 человек поступили в распоряжение Разведупра, три человека были отданы отделу международных связей Коминтерна, несколько человек ушло в ОГПУ. Повлияла ли публикация в «Огоньке» на их судьбу? Был ли кто-либо расшифрован иностранными контрразведками по этой фотографии? Сейчас об этом можно только гадать.