Заговор против мира. Кто развязал Первую мировую войну - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Брюханов cтр.№ 60

А между тем, с весны 1897 года, Николай II предпринял шаги, которые, как казалось тогда, навсегда отодвинули захват Константинополя Россией, что действительно-таки не состоялось и в позднейшие времена – несмотря на все последующие изменения взглядов царя и его преемников на Восточный вопрос!

В апреле 1897 в Петербурге побывал император Франц-Иосиф I, и было подписано русско-австрийское соглашение о сохранении status quo на Балканах, поддержание которого отдавалось на попечение Австро-Венгрии – такой ценой Николай II обеспечивал себе свободу рук на Дальнем Востоке. Завершающее официальное совместное заявление обращалось к правительствам Сербии, Черногории и Болгарии, недвусмысленно предупреждая их о том, что никакие дальнейшие попытки возбуждения освободительных движений не получат поддержки обеих договорившихся сторон [347] – можно представить себе, какое впечатление это произвело на балканских славян!

В июле Петергоф посетил Вильгельм II. Кайзер был увлечен возможностью отвлечения на Восток захватнических устремлений царя, всячески стимулируя и сотрудничество, и конкуренцию Германии, Франции и России в освоении «бесхозных» богатств Китая [348] .

В 1896-1897 годах непосредственно там пытался хозяйничать А. фон Тирпиц, возглавивший германскую Тихоокеанскую эскадру, отложив на это критическое время свое непосредственное руководство модернизацией германского флота.

Вильгельм постарался представить перед завороженным взором Николая картину дальнейшего совместного раздела мира и организовать ради того союз всех держав Старого Света против Америки.

С тем же он попытался подъехать и к Витте, которого справедиво считал мозговым центром тогдашнего российского правительства. Витте был награжден кайзером орденом Черного Орла; Вильгельм подчеркнул, что впервые этим орденом награждается министр финансов иностранной державы: ранее такого награждения удостаивались лишь царственные особы и министры иностранных дел [349] . Но на предложение кайзера немедленно начать таможенную войну против Америки Витте ответил решительным отказом, справедливо указав, что американцы со времени Гражданской войны в США являются для России традиционными и доброжелательными сотрудниками и партнерами.

В качестве контрпрограммы Витте обрисовал кайзеру совершенно иные перспективы: «Вообразите себе, Ваше Величество, что вся Европа представляет собою одну Империю; что Европа не тратит массу денег, средств, крови и труда на соперничество различных стран между собою, не содержит миллионы войск /.../ и /.../ не представляет собою того военного лагеря, каким она ныне действительно является, так как каждая страна действительно боится своего соседа; конечно, тогда Европа была бы и гораздо богаче, и гораздо сильнее, и гораздо культурнее; она действительно явилась бы хозяином всего мира /.../.

Для того, чтобы этого достигнуть, нужно /.../ установить прочные союзные отношения между Россией, Германией и Францией. Раз эти страны будут находиться между собою в твердом, непоколебимом союзе, то несомненно, все остальные страны континента Европы к этому центральному союзу примкнут и таким образом образуется общий континентальный союз, который освободит Европу от тех тягостей, которые она сама на себя наложила для взаимного соперничества. Тогда Европа сделается великой, снова расцветет, и ее доминирующее положение над всем миром будет сильным и установится на долгие времена. Иначе Европа и вообще отдельные станы ее составляющие находятся под риском больших невзгод» [350] .

Отметим, что эта идиллическая картина более чем на век предвосхищает дальнейшее развитие событий: Россия и большинство ее обломков до сих пор находятся вне продекларированного Витте общеевропейского союза. Разумеется, осуществление идей Витте в то время, когда они высказывались, было чистейшей утопией – с учетом многих факторов, оставшихся за рамками его приведенных рассуждений.

С другой стороны, они не были бы такой утопией, если бы другие ведущие политические деятели того времени нашли бы в себе силы и возможности понять, оценить и внедрить идеи Витте в свою повседневную и планируемую перспективную деятельность. Но этого, к сожалению, не произошло – ни на рубеже XIX и ХХ столетий, ни много позднее – в канун Второй Мировой войны.

Вильгельм II (отнюдь не бездарный политический практик и мыслитель!) реагировал, например, весьма выразительным образом: «Его Величество выслушал эту речь, сказал мне, что мой взгляд очень интересен и оригинален, затем милостиво распростился со мною» [351] .

Вильгельма в это время волновали совсем иные проблемы: он, может быть, и не был против столь радужных перспектив, но правильно расценил, что предложенный Витте союз трех европейских континентальных держав немедленно вызовет противодействие Англии, сталкиваться с которой кайзер пока что не желал – так он и высказался перед Витте [352] .

При этом Вильгельм, разумеется, ни слова не добавил о том, что для него самого это по сути является сугубо временной установкой – покуда не реализованы судостроительная программа Тирпица и ее перспективные продолжения, которые, несомненно, уже замысливались еще до отбытия адмирала на Дальний Восток. Ни слова критики не высказал Вильгельм и о еще более раннем шаге, необходимом для реализации программы Витте: достижения согласия Германии и Франции на совместный союз.

Вот этот-то пункт и делал в то время программу Витте почти совсем нереальной, хотя, повторяем, кое-какие практические возможности для такого союза возникли в ходе совместной колонизаторской деятельности в Китае.

Для Витте его программа была не пустым звуком: забегая вперед, мы отметим, что он руководствовался ею и при принятии серьезнейших практических политических решений – на чем и потерпел крушение. В этом смысле гораздо большим реалистом оказался Вильгельм: он даже и не обсуждал возможность заключения союза с Францией – для этого и до этого ее еще предстояло основательно воспитывать, воспитывать и воспитывать; это воспитание практически продолжалось даже после 1945 года. Германия тоже подверглась в эту длительную эпоху жестокому перевоспитанию и довоспитанию, без которых не существовало бы современного Европейского Союза!

И, похоже, первый необходимый «воспитательный» шаг – очередной разгром Франции Германией без участия России – был сорван самим Витте [353] , который тем самым отдалял, а не приближал реализацию собственной мечты!

То, что состояние политических умов во Франции было крайне далеко от возможностей воспринять идеи Витте, было продемонстрировано тем же летом 1897 года. Обеспокоенный явным сближением Николая с Францем-Иосифом и Вильгельмом, в Петербург примчался президент Франции Феликс Фор. Царь, в это время действительно не помышлявший ни о каких военных акциях в Европе, счел дипломатичным успокоить союзника: Николай II и Фор впервые официально публично заявили о существовании франко-русского союза, обратив, таким образом, тайный союз в явный [354] . Но никаких преимуществ данная акция в течение нескольких ближайших лет Франции не принесла.