Советский Союз. Последние годы жизни - читать онлайн книгу. Автор: Рой Медведев cтр.№ 43

Но начинало расти и сопротивление такому расширению гласности. К журналу «Молодая гвардия» все чаще и чаще стали присоединяться и некоторые другие журналы: «Работница» и «Крестьянка», «Москва» и «Звезда». Даже «Правда» опубликовала в августе 1987 г. большую статью Б. Ткаченко «Родина дана нам один раз», в которой автор решительно протестовал против потока «очернительских» статей в печати. «Невольно задумываешься, – писал автор, – не дискредитируется ли тем самым история Родины – трудная, временами неимоверно тяжелая, трагическая, но и беспримерно героическая?.. Негоже подходить с мерками сегодняшнего дня к той чрезвычайно сложной, запутанной и трудной внешней и внутренней обстановке, которая сложилась в Советском Союзе в 30 – 40-е гг.» [61] .

Новый, 1988 г. начался и новой атакой на сталинизм. Журнал «Новый мир» объявил о публикации романа Бориса Пастернака «Доктор Живаго». Как известно, этот роман был удостоен Нобелевской премии за 1958 г. Но он был опубликован только за границей, а у себя на родине автор был предан остракизму и исключен из Союза писателей. Но теперь Б. Пастернак был посмертно восстановлен в ССП, и мы могли прочесть опальный роман, даже без большого волнения. Журнал «Октябрь» начинал 1988 г. публикацией книги Дмитрия Волкогонова «Триумф и трагедия» (Политический портрет И.В. Сталина). Ее автор, генерал-полковник и директор Института военной истории, занимавший еще недавно высокий пост в Политуправлении Советской Армии, вводил в оборот немало важных и неизвестных нам документов и свидетельств из труднодоступных для рядового историка архивов. Также в журнале «Октябрь» началась и публикация романа Василия Гроссмана «Жизнь и судьба» – романа, о котором давно уже ходили разные слухи и текст которого считался утраченным. Было известно, что еще в конце 1960 г. этот роман был предложен редакции журнала «Знамя», однако он был вскоре «арестован». Специальные оперативные группы КГБ почти одновременно изъяли текст романа у автора и всех его друзей, а также из редакции журнала «Знамя». Были изъяты все черновики, а также архив писателя. В. Гроссман умер в 1964 г., не выдержав оказанного на него давления. Организатор этой травли, секретарь ЦК КПСС М. Суслов, говорил, что роман «Жизнь и судьба» можно будет опубликовать лишь через 200 – 300 лет.

Журнал «Знамя» начал 1988 г. публикацией пьесы Михаила Шатрова «Дальше... дальше... дальше!». Оживились и республиканские журналы. Рижский журнал «Даугава» объявил о публикации романа-хроники Евгении Гинзбург «Крутой маршрут». Мы знали этот замечательный роман по спискам, ходившим в «самиздате». Менее известен был труд бывшего чекиста Сурена Газаряна «Это не должно повториться» – о страшных репрессиях 30-х гг. в Закавказье. О публикации мемуаров С. Газаряна объявил журнал «Литературная Армения».

Поддержка читателями политики гласности отражалась и на результатах подписки на 1988 г. В то время как более осторожная «Правда» потеряла в 1988 г. миллион подписчиков, более смелые «Известия» приобрели 2,5 миллиона новых подписчиков, «Литературная газета» увеличила число подписчиков на 700 тысяч человек, а небольшая еженедельная газета «Аргументы и факты» увеличила свой тираж с 3 до 9 миллионов экземпляров! Журнал «Дружба народов», опубликовавший роман «Дети Арбата» и объявивший о его продолжении, поднял свой тираж со 150 до 800 тысяч, а «Новый мир» всего за один год увеличил число подписчиков с 500 до 1 миллиона 150 тысяч – это был рекорд для наших «толстых» литературных журналов. Значительно возрос тираж журналов «Знамя», «Октябрь», «Огонек». И в то же время остался прежним или уменьшился тираж литературных, политических и исторических журналов, придерживающихся консервативной ориентации. Это был своеобразный читательский референдум, с результатами которого трудно было не считаться, хотя они пугали как многих партийных чиновников, так и многих деятелей культуры консервативного направления. Они пытались отвечать, но даже голос таких влиятельных еще недавно писателей, как Георгий Марков и Петр Проскурин, был почти не слышен.

После освобождения из тюрем и лагерей нескольких сотен «узников совести» эти люди вернулись, как правило, к прежней правозащитной деятельности, создав множество мелких кружков и групп из числа своих бывших друзей и знакомых. Однако параллельно начало развиваться новое и гораздо более массовое движение, которое получило уже тогда название «неформалов». Призывы к перестройке и демократизации, которые начали звучать с высоких трибун уже в середине 1986 г., находили сначала слабый отклик среди молодежи, главным образом среди студентов гуманитарных институтов и факультетов. Уже осенью этого года во многих институтах и университетах от Москвы до Улан-Удэ и Владивостока возникли небольшие группы молодых людей, которые стремились вести свой, главным образом интеллектуальный поиск путей социального обновления. Деятельность этих групп не встречала тогда никакой поддержки комсомольских или партийных организаций вузов. Были даже случаи, когда активистов и инициаторов подобных групп под разными предлогами исключали из институтов и университетов.

Положение дел изменилось уже в первые месяцы 1987 г. В самых разных городах страны стали быстро возникать тысячи небольших групп и неформальных объединений единомышленников. Это были, как правило, кружки с 10 или 20 участниками, однако многие из них быстро увеличились до 200 – 300 человек. Преобладала здесь молодежь, но имелось немало людей 30 – 40 летнего возраста. Иногда эти группы создавались в каком-либо учебном заведении или при НИИ. Но чаще всего они не связывали себя ведомственными рамками и проводили собрания везде, где это удавалось сделать. Так, например, в Москве образовался дискуссионный клуб «Перестройка», на заседания которого два раза в месяц собирались по преимуществу молодые экономисты, юристы, социологи, но также простые рабочие. Этот клуб обсуждал различные проблемы социально-экономического развития советского общества. Никаких репрессий против работы клуба не предпринималось, и его работу активно поддерживал Московский экономико-математический НИИ. Сходный характер имел и Московский клуб социальных инициатив («КСИ»). Здесь же, в Москве, был образован и Фонд социальных инициатив («ФСИ»), который также был занят поисками путей социального и экономического устройства общества. Клуб «Москва» объявил себя организацией экологической защиты, а группа «Доверие» объявила о поддержке и защите художников неформального и неофициального направлений, которые обосновались главным образом на Арбате и вели свою работу прямо на улице. Своя группа защиты и поддержки появилась и у художников, местом работы и выставок которой стал Измайловский парк. Между различными группами московских «неформалов» существовали какие-то связи. Меня пригласили однажды на дискуссию молодых участников этого движения в большой зал гостиницы «Юность». Здесь было более 500 человек, которые внимательно слушали и бурно реагировали на выступления всех ораторов. Уверенно руководил собранием совсем еще молодой тогда Андрей Исаев – сегодня он депутат Государственной Думы и член руководства партии «Единая Россия». Андрею Исаеву помогал Борис Кагарлицкий. Сегодня он левый радикал и антиглобалист, политический обозреватель «Новой газеты» и критик всех существующих в России политических партий и движений.