Проклятие России. Разруха в головах? - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Раев cтр.№ 17

Решали и другие сложные проблемы. Франклин Рузвельт в 30-е годы ХХ века свой «Новый курс» не на кухне придумал. Очень много экономических школ существовало в США. Много было предложений, как выбираться из Великой депрессии. Кейнс со своей теорией (Джон Мейнард Кейнс, «Общая теория занятости, процента и денег», 1936) подоспел очень вовремя. Было из чего выбрать. И выбор Рузвельта проходил ежедневно жестокую проверку реальностью. Предшественники у него были. Его дядя, Теодор Рузвельт, ещё в 1911 году расчленил Стандард Ойл на много более мелких компаний. Принудительное расчленение вертикально интегрированных монополий в стране классического либерализма — очень непростое, рискованное дело. А Франклина Рузвельта вообще называли коммунистом за его вмешательство в экономику. Да и «сухой закон» он отменил. Коммунизма, однако, не настало, а кризис закончился.

В послевоенной Европе жить было очень неуютно. Много было возможных путей впереди. Страны в Европе очень разные. И чего в них только не предлагали и не пробовали. Но вот в 1951 году Франция, Германия, Италия и страны Бенилюкса (Бельгия, Нидерланды, Люксембург) объединились в «Европейский Союз Угля и Стали». До создания ЕЭС (Европейского Экономического Сообщества) было ещё 6 лет. Кто бы теперь вспоминал об этом, если бы союз не начал приносить плоды? Объединение в союз сразу обострило конкуренцию (как и демонополизация Рузвельтов), и от этого, пусть не сразу, начали выигрывать все слои общества. Начали, заметьте, скромненько, только с угля и стали, и только когда стало получаться, распространили постепенно принципы беспошлинной торговли на все товары.

Дэн Сяопин в Китае получил в наследство от Мао страну со слабой экономикой. Для начала он выдвинул лозунг, однажды использованный уже Мао Цзе Дуном: «Пусть расцветают 100 цветов, пусть соперничают 100 школ». А уж из этих «ста» он выбрал лучшие, тем более что было, из чего выбирать.

Итак, надо иметь много научных школ. Но откуда они возьмутся? А откуда у Сталина взялись все эти десятки КБ? Оказывается, они существовали заранее. Сталин не колхозников бросил на авиацию. Вся авиация, а не только военная, рассматривалась как приоритетная отрасль. И десятки КБ проектировали спортивные, учебные, транспортные и т. д. самолёты. В трудный момент им всем дали заказ на военные самолёты. Про танки и говорить нечего, при каждом танковом/тракторном заводе существовало КБ. И работники всех этих авиа и танковых КБ были не самыми бедными в стране. Над их премиями не смеялись куры. А уж если разработанная ими техника принималась к производству (на вооружение), то они получали вознаграждение, достойное по любым меркам.

В области общественных наук ничего подобного не было и нет. 74 года подряд главным теоретиком в стране был глава РСДРП(б), ВКП(б), КПСС. Остальные должны были лишь дополнять и обосновывать его великие открытия. Если они делали это неудачно, их отправляли в лагеря. Удивительно, но даже в этих условиях родились звёзды первой величины — Новожилов, Канторович, Заславская и т. д. Неудивительно, что результаты их труда власть предержащими использованы не были. Ни при коммунистах, ни после. Замена марксистского монополизма на монополизм либеральный ничего науке не дала. Хрен редьки не слаще. Положение науки сейчас сложное не только в России, но и во всём мире. 50 лет назад из стран третьего мира импортировались уборщики и чернорабочие, сейчас — учёные. Вся система стимулирования пришла в негодность. Нобелевская премия лицам моложе 70 лет фактически не выдаётся (2–3 исключения только подтверждают правило). Появились и случаи отказа от научных премий. Остаётся только надеяться, что к 2050 году всё это как-то будет преодолено. Но и тогда нам нечего ждать, если у нас будет только одна научная школа, обслуживающая интересы крупного капитала, причём не российского. Пусть будет и вторая, обслуживающая интересы бюрократии, — это очень мало. Нам надо хотя бы 15–20. Где деньги? А проблема не в деньгах. 20 групп по 15 человек в каждой потребуют меньше денег, чем один институт с 500 сотрудниками. В век Интернета учёным, не нуждающимся в дорогом оборудовании, вообще нет смысла сбиваться в институты. Необходимо, чтобы в обществе существовало хотя бы 20 общественных групп, достаточно независимых и сильных, чтобы оплачивать социальные науки. Да надо ещё иметь хотя бы десяток научных журналов, чтобы о трудах учёных мог кто-то узнать.

В этом месте любой здравомыслящий человек воскликнет: «Вот ещё один мечтатель нашёлся! Да не будет ничего этого». И трудно возразить. Чтобы стремиться исследовать законы общества, надо сначала иметь уважение к закону. Если его нет, то правительство выберет самый правильный путь, а страна тут же пойдёт по другому пути. Вот закон о монетизации льгот. Когда российская Дума его принимала, никто и не думал возражать. Потому что его, как обычно, никто не собирался выполнять. И лишь когда он вступил в силу, когда стало ясно, что выполнять всё-таки придётся, возмущённые толпы людей вышли на дороги. В этом виноват русский менталитет? Да, он самый. Тут обычно слышны крики: «Что за страна! Что за народ!» Ну, если страна и народ не нравятся, то езжайте себе с богом, господа. Границы открыты. А нам придётся разбираться с тем, что есть. Это непросто.

Социально-политические науки в мире находятся по уровню развития где-то на уровне средневековой медицины. Помните, может быть, тогда все болезни объяснялись борьбой между разными органами человека и каких-то жидкостей в нём. Вот и социальные науки до недавнего времени о массовом неисполнении законов ничего не знали. Но вот появились труды перуанского экономиста Эрнандо де Сото («Иной путь», http://www.libertarium.ru/libertarium/way; «Загадка капитала»). Они не о России, но всё же лучше, чем ничего (там есть в конце 7-й главы кое-что о России, но это место лучше пропустить). Де Сото заметил, что целый ряд стран в конце ХХ века честно исполняли рекомендации экономистов, социологов и политологов ведущих стран и исполнением этих рекомендаций не добились ничего. Де Сото предположил, что ведущие специалисты в развитых странах сами не знают, как их страны решали важные проблемы, потому что эти проблемы решались давно, другими поколениями. По-моему, он даже доказал это.

По мнению де Сото, любая отстающая страна выглядит примерно так: есть три-четыре процветающих центра, которые как будто накрыты колпаками. Он назвал это «колпаки Броделя». В этих процветающих зонах есть легальность, есть компании, которые действуют, соблюдая формальные нормы, но их не очень много. Под этими колпаками и крутятся основные доходы. Остальная страна — это абсолютная зона неформальных правил. При этом неформальные правила отличаются от одного сообщества к другому. И поскольку эти неформальные правила находятся в конфликте с законом, принятым в стране, поддерживаются они не государством, а мафиозными структурами. В итоге в стране есть много общественных групп, которые живут по разным законам.

Что тут скажешь? Во-первых, это явно не о России. «Колпаки Броделя» у нас не обнаруживаются. Иное дело — перуанская столица Лима. Из 331 рынка в городе 274 (83 %) были построены нелегалами. Без преувеличения можно сказать, что именно благодаря им, нелегалам, жители Лимы могут свободно перемещаться по городу, ибо им же принадлежит 95 % общественного транспорта. Половина населения Лимы живёт в домах, возведённых теневиками. Можно ещё долго приводить цитаты из увлекательной книги «Иной путь». Все они блестяще иллюстрируют, что законы, по которым развиваются страны Запада, к развивающимся странам неприменимы. Законы жизни развивающихся стран уникальны. Причём то, что является массовым явлением в Перу, может вообще не наблюдаться в России или в Китае.