Катынь. Ложь, ставшая историей - читать онлайн книгу. Автор: Елена Прудникова, Иван Чигирин cтр.№ 145

В центре древнего Гнездово, поселения, возникшего раньше Смоленска, находилось городище, укреплённая часть города, недалеко был расположен посад, а за ним кладбище, которое, по признанию специалистов, является самым большим языческим кладбищем в мире.

У немцев имелись свои виды на древнее городище. В идеологии гитлеровской Германии большое значение придавалось «расоведению и преистории (археологии)». «Преисторией» занимались конкурирующие друг с другом археологические подразделения СС и ведущего идеолога национал-социализма, а во время войны министра оккупированных восточных территорий Розенберга. После начала Второй Мировой войны его сотрудники занимались изъятием ценностей, а также раскопками практически на всех оккупированных Третьим Рейхом территориях.

Осенью 1942 года для изучения гнездовского городища прибыл археолог Клаус Раддац, который до этого успел поработать в Виннице. В Гнездово Раддац, по свидетельству другого «розенберговского» археолога, Энгеля, «раскапывал курганы с привлечением военнопленных». Но почему-то после отъезда этого учёного «всем стали показывать выкопанных поляков», а не добытые им археологические находки. Неизвестно, что раскапывал Раддац и в Виннице — зато известно, что и там нашли рвы с «жертвами НКВД».

Археологи экспедиции АН СССР, по поручению ЧГК проводившие в 1944 году экспертные работы в этом районе, отметили уничтожение более двадцати курганов. На вершине самого высокого холма немцы установили зенитную батарею. А в центре главной группы курганов они организовали обжиг известняка. Был отрыта земляная выработка размером 5,7 х 9 м и глубиной более 3 м, рядом сооружены специальные печи. Помните, доктор Бутц говорил о наличии извести в катынских могилах? Ни под Харьковом, ни в Медном следов извести не нашли, а в Козьих Горах её применяли в больших количествах. С учётом того, что именно немцы устроили здесь печи, её наличие — ещё одно дополнительное свидетельство об «авторстве» катынских расстрелов.

Джекоб едва сдержался, чтобы из свойственного всем журналистам ехидства не спросить: а должен ли русский народ покаяться за то, что он победил немцев во Второй мировой войне?

Алексей Щербаков. Интервенция

После того как отработала «Комиссия Мэддена», можно было сказать, что геббельсовская провокация удалась так, как маленький рейхсминистр, наверное, и сам не предполагал и даже мечтать не мог. Подкрепленное на таких высотах, как Капитолийский холм [163] , нюрнбергское непризнание вины гитлеровской Германии плавно перетекло в признание вины СССР. Доказательств, правда, не прибавилось — но когда пропагандистская кампания утруждала себя такими пустяками?

Тема особенно не педалировалась, но тлела себе потихоньку, как огонь в торфянике: немножко тепла, немножко дыма, иногда займётся какое-нибудь деревце — а в общем-то ничего катастрофичного… на первый взгляд.

Единственная страна, в которой катынский огонь не угасал никогда — это, разумеется, Польша. Несмотря на социализм, идеологию, польско-советскую дружбу и прочая, прочая…

Отход от советской версии катынского расстрела начался в Польше в 1956 году, когда на волне десталинизации к власти пришёл Владислав Гомулка, бывший «узник совести», в 1951–1954 гг. сидевший в тюрьме по обвинению в правонационалистическом уклоне. С его приходом Катынь стала в Польше запретной темой. Пропаганда о ней молчала, из «Большой всеобщей энциклопедии» была изъята статья «Катынь», на кресте в «Катынской долине» Повонзковского кладбища в Варшаве не была указана дата смерти. Такая вот безмолвная демонстрация, когда люди вроде бы и молчат, но, как сказано в одной современной комедии, «громко думают».

Ничего удивительного в этом нет. Многовековые проблемы нельзя решить за несколько лет. И если уж даже Вторая мировая война не излечила поляков от любви к Западу и настороженности по отношению к «москалям»… Взять ту же Британию: именно британские провокационные обещания помощи вообще втравили Польшу в войну с Гитлером — и всё равно неистребимо было желание господ офицеров воевать на стороне британской армии, как послушная собачка, которая, как бы с ней ни обращались, всё равно бежит на хозяйский свист. Это о любви. Теперь — о ненависти.

Ян Карский до войны был дипломатом, пару лет пробыл в советских лагерях, затем стал курьером между эмигрантским правительством в Лондоне и польским подпольем, после войны обосновался в США. В 2000 году, незадолго до смерти, дал интервью журналу «Новая Польша», где, в частности, говорил:

«И ещё одно, о чём поляки не хотят помнить: не было ни одной англо-американской конференции, посвящённой западным границам Польши. Англичане и американцы, наоборот, протестовали: нельзя отдавать Польше эти огромные территории на Западе. Границу на Одере-Нейсе мы получили только по милости Сталина. Он не уступал и настаивал: полякам это полагается. Разумеется, у Сталина были свои планы — он хотел поссорить немцев с поляками на вечные времена…»

Это — не лечится!

Польское общество упорно возвращалось к старой доминанте: недоверию к «москалям», комплексу «восьми воеводств» и пр. И, естественно, как на советских кухнях обсуждался «тридцать седьмой год», так на польских — Катынь. Эти настроения росли и крепли, в 80-е годы вырвались на поверхность… ну и пусть их, в конце концов! Мы уже достаточно писали про польскую доминанту, она не менялась и не изменится никогда. Уж если за спасение от Гитлера — никакой благодарности…

Журналист Виктор Литовкин в материале «Польский капкан» пишет:

«17 сентября в Польше „торжественно отметили“, так буквально говорилось в сообщении информагентств, „67-ю годовщину вторжения советских войск в восточные районы Польши“. Прошли митинги, демонстрации, акции протеста… При этом мне бросилось в глаза, что 1 сентября, 67-ю годовщину начала Второй мировой войны, агрессии против Польши фашистской Германии и начала уничтожения её, как государства, в Варшаве почему-то проигнорировали. Не было ни митингов, ни демонстраций, да и памятников, как я помню, в столице нашего соседа тому событию посвящено гораздо меньше, чем, к примеру, „советской оккупации“ и „депортации польского народа в Сибирь“. Это было, пожалуй, одно из самых сильных моих впечатлений от посещения Варшавы» [164] .

Ну-ну… Неужели панове наконец опомнились и осознали: столкновение с СССР после Рижского договора было неизбежно, а война с Гитлером — это результат идиотизма их собственного правительства? Надо же было оттолкнуть такого прекрасного союзника! Немножко уступчивости, и не Красная Армия перешла бы польскую границу, а Войско Польское маршировало бы по вожделённой Белоруссии в составе группы «Центр». Есть отчего притихнуть 1 сентября, право, есть…

Хотя случаются вещи и похлеще переноса акцентов: