Россия за Сталина! Вождь народа против жуликов и воров - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Кремлев cтр.№ 87

«Дорогой тов. Сталин!

Ознакомившись с закрытым письмом ЦК о террористической деятельности Троцкого — Зиновьева и Ко считаю невозможным пройти мимо упоминания моего имени в каком бы то ни было контексте с этой контр-революционной фашистской сволочью.

Я понимаю, что сам факт что эти гады упоминают мое имя как своего возможного союзника не случаен, он вытекает из моей величайшей ошибки, борьбы против ЦК и его правильной линии, резких и грубых нападок на руководство и тебя как олицетворение этой линии и партийной воли. Политика имеет свою очень суровую логику и ясно, что все враги партии, все твои враги, по-своему расценивали смысл и результаты этой борьбы в поисках возможных своих союзников.

Так стало быть нужно. Я ухожу. Желаю партии и всем вам новых великих побед!

22/VIII 1936

Болшево

М. Томский

P.S. Вспомни наш разговор в 1928 ночью. Не принимай в серьез того, что я тогда сболтнул — я глубо(ко) в этом раскаивался всегда. Но переубедить тебя не мог, ибо ведь ты бы мне не поверил. Если ты захочешь знать, кто те люди, которые толкали меня на путь правой оппозиции в Мае 1928 г., — спроси мою жену лично, только тебе она их назовет.

М. Томский».

Такой вот документ эпохи…

Одно это письмо показывает и доказывает широкий руководящий заговор против не просто Сталина, а против линии Сталина!

Правильной линии — что Томский понял слишком поздно, не тогда, когда шел бой за правильную линию…

Напомню, что Михаил Томский (1880–1936), член РСДРП (б) с 1904 года, с 1922 по 1930 год член Политбюро ЦК, выступал против сворачивания НЭПа и ускоренной индустриализации и коллективизации, С мая 1932 года заведовал Объединенным государственным издательством (ОГИЗ), в 1934 году был переведен из членов в кандидаты в члены ЦК, а в августе 1936 года застрелился.

Томский написал все, что он написал, перед смертью, когда если и лгут, то — не так и не в том, И он в ясном уме оценивал Троцкого, Зиновьева и их подельников как гадов и контрреволюционную фашистскую сволочь!

Так как в свете этой оценки выглядят все хрущевские и последующие утверждения о якобы «невиновности» «жертв сталинского террора против старых большевиков-ленинцев»?

Но ведь это не все!

Интересно, как бы повел себя «невинный» Томский, если бы в тот период его деятельности, который он сам оценивает как борьбу против ЦК и его правильной линии, как резкие и грубые нападки на Сталина — олицетворение верной линии и партийной воли, вся эта контрреволюционная фашистская сволочь совершила переворот, убила Сталина, а потом предложила Томскому союз?

Отверг бы он такое предложение?

А?

Вот о чем всегда «забывают» те, кто обвиняет Сталина в грехах «тиранического» террора, якобы не имевшего под собой никаких реальных оснований, Но Томский, стоя одной ногой в гробу, подтверждает и прямо, и косвенно: были, были основания…

Были!

К тому же Томский не пал лишь жертвой обстоятельств и той суровой политической логики, о которой писал, Томский был прямо причастен к антипартийному заговору, но не захотел окончательно падать при жизни.

Недаром Хрущев, современник тех событий, реабилитировать Томского не рискнул, это сделали лишь горбачевцы в 1988 году.

КАК МНОГО было сказано о якобы подозрительности Сталина, а ведь надо говорить о, скорее, его доверчивости на протяжении многих лет, резервы которой постепенно, да, исчерпывались, потому что очень уж многие из старых товарищей по партии оказались недостойны доверия Сталина и страны.

Вспомним профессора Академии имени Фрунзе, бывшего царского полковника Какурина, который в 1930 году после ареста показал, что Тухачевский, тогда командовавший войсками Ленинградского военного округа, готовит военный переворот.

Как поступил тогда Сталин?

Он, будучи на «отдыхе» на юге, внимательно изучил показания Какурина и второго арестованного профессора Академии им, Фрунзе — Троицкого, Затем 24 сентября 1930 года обратился к Орджоникидзе.

Думаю, наиболее верным будет просто привести соответствующую часть письма Сталина Орджоникидзе:

«Прочти-ка поскорее показания Какурина — Троицкого и подумай о мерах ликвидации этого неприятного дела. Материал этот, как видишь, сугубо секретный: о нем знает Молотов, я, а теперь будешь знать и ты. Не знаю, известно ли Климу (Ворошилову. — СХ) об этом. Стало быть, Тухачевский оказался в плену у антисоветских элементов и был сугубо обработан тоже антисоветскими элементами из рядов правых. Так выходит по материалам. Возможно ли это? Конечно, возможно, раз оно не исключено…»

Как видим, Сталин осторожен. Он пока не утверждает, а предполагает. И далее рассуждает:

«Видимо, правые готовы идти даже на военную диктатуру, лишь бы избавиться от ЦК, от колхозов и совхозов, от большевистских темпов развития индустрии. Как видишь, показания Орлова (командующий Морскими силами Черного моря, с июля 1931 года — начальник Морских сил РККА, с 1937 года замнаркома обороны, репрессирован. — С.К.) и Смирнова (крупный флотский и армейский политработник, в 1937 году начальник ПУ РККА и замнаркома обороны, репрессирован. — С.К.) (об аресте Политбюро) и показания Какурина и Троицкого (о планах и «концепциях» Тухачевского) имеют своим источником одну и ту же питательную среду — лагерь правых. Эти господа хотели, очевидно, поставить военных людей Кондратьевым-Громанам-Сухановым. Кондратьевско-сухановско-бухаринская партия — таков баланс. Ну и дела…»

Будущие события показали, что Сталин ошибался в одном — «военные люди» вроде Тухачевского были не прочь от того, чтобы играть в стране роль не «штыка» правых, а роль «первых скрипок» (недаром Тухачевский любил их делать).

Заканчивал Сталин письмо так:

«Покончить с этим делом обычным порядком (немедленный арест и пр.) нельзя. Нужно хорошенько обдумать это дело, Лучше бы отложить решение вопроса, поставленного в записке Менжинского (председатель ОГПУ. — С.К.), до середины октября, когда мы все будем в сборе.

Поговори об этом с Молотовым, когда будешь в Москве».

В октябре Сталин вернулся в Москву и вместе с Орджоникидзе и Ворошиловым провел очную ставку с Какуриным и Троицким, где те подтвердили свои показания.

Затем Сталиным были опрошены Гамарник — тогдашний начальник Политуправления РККА, командующий войсками Украинского военного округа Якир и заместитель командующего войсками Украинского военного округа Дубовой (все — будущие участники заговора Тухачевского). Их спросили — надо ли арестовать Тухачевского как врага? Все трое, естественно, заявили в один голос, что это, мол, какое-то недоразумение…

И 23 октября 1930 года Сталин сообщает уехавшему в «отпуск» Молотову:

«Вячеслав!

1) Посылаю тебе два сообщения Резникова (в 1930 г. слушатель Ин-та красной профессуры. — С.К.) об антипартийной (по сути дела, правоуклонистской) фракционной группировке Сырцова — Ломинадзе. Невообразимая гнусность. Все данные говорят о том, что сообщения Резникова соответствуют действительности. Играли в переворот, играли в Политбюро и дошли до полного падения.