Россия за Сталина! Вождь народа против жуликов и воров - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Кремлев cтр.№ 26

Сталин писал, что их, этих «громких имен», отвергнутых потом революцией, — «целая вереница», упоминая конкретно Плеханова, Кропоткина, Брешковскую, Засулич…

Увы, уже в конце 1917 года сюда же можно было причислить и «героев» «октябрьского инцидента», Однако оба еще пользовались влиянием и вредили делу советской власти еще долго.

Попортили они крови позднее и Сталину.

На мой взгляд, «октябрьский инцидент» дает богатую пищу для анализа.

Как видим, Ленин в ситуации с двумя, безусловно, штрейкбрехерами был более эмоционален и менее расчетлив. И не он один…

Дзержинский предлагал потребовать от Каменева «полного отстранения от политической деятельности», но это было, конечно же, лишь благим пожеланием, Свердлов осуждал Каменева, но считал, что ЦК не имеет права исключать его из партии.

Как видно из позиции Сталина, он тоже был склонен к определенному компромиссу, и отнюдь не в силу интеллигентской мягкотелости. Вот уж чего у Сталина не было, того не было. Просто Сталин, как я понимаю, мыслил более прагматично. Он говорил, что «исключение из партии не рецепт», и предлагал обязать Каменева и Зиновьева подчиниться решениям ЦК, оставив их в ЦК, И это было в тот момент самым разумным!

Зачем исключать, если можно использовать?

В конце концов, оба нестойких члена ЦК были все же известными в партии и в массах фигурами.

К тому же прямое исключение могло повести не очень-то стойкого идейно Каменева по очень неверной дорожке.

Да и Зиновьев, хотя и жил вместе с Лениным в шалаше в Разливе, был «кадром» не очень-то надежным.

А знали они много…

Что же до того, что контрреволюции стало известно о планах большевиков, то восстания, руководимого большевиками, все имущие слои и представители «отечественного, по выражению Сталина, болота интеллигентской растерянности» ждали уже не один месяц.

Склонность Сталина до последнего надеяться на исправление товарищей и коллег по борьбе, так явно выразившаяся в истории с «октябрьским инцидентом», не исчезла у него и впоследствии, О Сталине пишут как о якобы коварном кровавом интригане, а он наоборот, до поры до времени, пока не убеждался в злостности позиции бывших товарищей, был склонен извинять их, Так было с Рыковым, Каменевым, Бухариным, Енукидзе и многими другими.

Они Сталину не прощали ничего, ибо были завистливы и не имели широкой живой души.

А он им прощал многое — до тех пор, пока прощение было более нужным для дела, чем осуждение.

Примеров в подтверждение сказанного можно привести много, и не из тех или иных воспоминаний и т. д., и даже не из архивов (хотя там подтверждений мы найдем в избытке), а из работ самого Сталина, опубликованных в партийной печати в реальном масштабе времени.

24 ОКТЯБРЯ (6 ноября) 1917 года газета «Рабочий путь», редактором которой был Сталин, вышла с передовой «Что нам нужно?». В ее конце Сталин писал: «Власть должна перейти в руки Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, У власти должно быть новое правительство, избранное Советами, сменяемое Советами, ответственное перед Советами».

Через день совершилась Октябрьская революция. Сталин стал членом ВЦИКа и членом нового правительства — Совета народных комиссаров.

В первом Совнаркоме он занял пост народного комиссара по делам национальностей.

Из государственного преступника, а затем — одного из лидеров крупной, но не очень-то принимаемой российским «истеблишментом» всерьез политической партии Сталин отныне превращается во все более крупного государственного деятеля новой России.

И было бы интересно, полезно и поучительно провести параллельный поденный анализ того, что делали с конца 1917-го по, например, 1922 год все первые фигуры послереволюционного большевизма. То есть Ленин, Сталин, Троцкий, Каменев, Рыков, Зиновьев, Бухарин, Дзержинский, Орджоникидзе, Калинин…

Свердлова не упоминаю потому, что он в 1919 году умер, хотя успел сделать очень много, потому что обладал не только удивительно зычным голосом, но и блестящими организаторскими способностями.

Сегодня Свердлову пеняют пресловутым «расказачиванием», но не мешает помнить, что в областях казачьих войск казаки составляли меньшую половину, а «иногородние» — большую половину населения.

При этом первые имели все привилегии, а вторые — нет, будучи подданными одной и той же империи и наравне с казаками платя царю «налог кровью» во время войны.

То есть не все просто и однозначно было тогда с казаками.

К тому же и «расказачивание» можно было проводить по-разному, и сейчас уже невозможно точно определить, какой была в имевших место быть эксцессах роль лично Свердлова и роль эмиссаров того же Троцкого.

Так или иначе, Свердлова я вывожу за скобки. Но как распределялся вклад в общее дело остальных лидеров революции?

Что ж, если бы мы могли составить поденную биохронику всех вождей большевиков, то сдается мне, что обнаружилась бы крайне любопытная картина.

Во-первых, выяснилось бы, что по объему результативной работы все лидеры резко различаются, а первенство — за Лениным и Сталиным.

Во-вторых, выяснилось бы, что по продолжительности и километражу поездок на фронты и вообще по стране лидерами были Сталин и Троцкий.

В целом, по эффективности результатов, вне конкуренции были бы Ленин и Сталин.

И как ни крути, а именно эти два имени надо ставить рядом, когда мы говорим об успехах в революции и Гражданской войне.

А Троцкий?

Ну, Троцкий был Троцким, то есть крайне самовлюбленной и, по сути, барственной фигурой. Его знаменитый «поезд Троцкого»…

Впрочем, об этом — чуть позже. Сейчас же хочу привести свидетельство одного из тех внешне незаметных участников событий, которые все вместе и создавали эпоху…

В «ядерном» Сарове-«Арзамасе-16» живет Людмила Дмитриевна Павлова-Головина, дочь бывшего прапорщика Первой мировой войны Дмитрия Федоровича Катаева. Людмила Дмитриевна и рассказала мне о своем отце.

Родом из пермского села Ильинское, он воевал на германском фронте, был мобилизован в колчаковскую армию, но сознательно ушел от «белых» к «красным», был в охране «золотого эшелона», ушедшего в Москву с той частью российского золотого запаса, которую удалось отбить у Колчака.

В советское время Дмитрий Федорович работал экономистом, никаким репрессиям никогда не подвергался… По словам дочери, у отца на столе всегда лежали по обе руки серая книга сочинений Ленина и красная — Сталина.

Оба эти имени были для него вне критики.

А Троцкий?

Что ж, Дмитрий Федорович слушал Троцкого несколько раз. И через много лет говорил, что ораторствовал Лев Давидович захватывающе: «Слушаешь — заслушаешься! Увлекает…»

Но тот же Дмитрий Федорович свидетельствовал: «А потом начнешь вспоминать, о чем шла речь, и обнаруживаешь, что ничего в голове не осталось».