Качели - читать онлайн книгу. Автор: Сергей Кургинян cтр.№ 54

Типичные вызовы делятся на стратегические (в рамках которых субъект должен трансформировать бытие своей страны, менять ее целевой вектор); оперативные (в рамках которых субъект должен сосредоточиться на оптимизациях) и тактические (в рамках которых субъект должен добиваться элементарной управляемости, то есть упорядочивать бытие).

Атипичные вызовы связаны с пребыванием страны в ситуации между бытием и небытием. Они являются тем самым даже не стратегическими, а сверхстратегическими и должны предотвратить уход в это самое небытие.

Россия находится в ситуации атипичных вызовов. Это надо признать. И с этим надо работать.

Вместо этого говорится то, что очень приятно слушать, но что совершенно не соответствует реальности. Говорится о постреволюционном развитии. О каком-то переходном периоде (неизвестно, от чего к чему переходят и как может это длиться столь долго). А то и о национальном возрождении.

Но главное, что всем приятно слышать и что глубочайшим образом заводит в тупик, — это НАВЕДЕНИЕ ПОРЯДКА.

Нарушение порядка — свойство самых разных вызовов. Все они нарушают порядок в большей или меньшей степени. И люди чувствуют дискомфорт, конечно, от отсутствия порядка. И требуют его восстановления.

Однако СОБСТВЕННО задача наведения порядка может доминировать только в условиях типичных тактических вызовов. Даже в рамках типичных оперативных вызовов надо не наводить порядок, а заниматься довольно сложной оптимизацией. В рамках типичных стратегических вызовов надо менять целевой вектор (что абсолютно нетождественно ни наведению порядка, ни оптимизации, а во многом и противоречит оным). А уж в рамках атипичных вызовов говорить о наведении порядка просто крайне странно.

Но говорится только об этом. Почему? Потому что даже типичные оперативные вызовы уже требуют трансформации «чика» в «цык». Типичные стратегические вызовы требуют того же в еще большей степени. А атипичные вызовы — прерогатива «цыка», доведенного до стопроцентной концентрации.

Ленин после распада Российской империи, конечно, многим занимался. В том числе и наведением порядка (этим всегда все занимаются). Но вряд ли он был зациклен на этом или хотя бы считал подобное высшим приоритетом. Он в разгар эсеровского мятежа посылал военно-строительные отряды строить электростанцию. Он этот самый порядок если и наводил, то через утопию, а не напрямую. Он обещал новую жизнь, поскольку старую возненавидели и решили умереть. А он сказал: «Правильно, старая так ужасна, что ваше желание умереть мне понятно. Но я-то обещаю новую! НЕСЛЫХАННО НОВУЮ!»

Почему же восемь лет толчется вода в ступе наведения порядка? Потому что «чик» не хочет становиться «цыком». Он не трансформируется, а распухает. А будучи «чиком», он может делать только то, что ему положено. Его и держали в качестве «чика» на голодном пайке этого самого наведения порядка. Над ним и насмехаются: «Этот недоделанный субъект будет бесконечно наводить порядок вплоть до полной смерти страны».

Больше всего его враги боятся, что он станет «цыком». И понятно, почему. Потому что его «чикающее» состояние несовместимо с жизнью страны. И те, кто хочет смерти страны, хотят продлить это состояние любой ценой. Соответственно, у страны есть не только враги, которые просто хотят избавить бедняжку от любого бытия. Есть и враги, которые хотят длить «чикающее» нетрансформационное распухающее бытие и через это обеспечить удобную для них и гарантированную агонию («ликвидком»).

Сказав об атипичности вызовов, я просто обязан их перечислить. А заодно еще раз оговорить то, что я уже оговаривал в своем развернутом предисловии. Да и по тексту я это уже оговаривал несколько раз. И все же…

Либо-либо! Либо чекизм есть, либо его нет.

Если он есть — то он это самое движущееся социальное тело. С оболочками, ядром и всем прочим. В качестве такового он отвечает за происходящее в стране не административно и даже не профессионально, а социально и политически. То есть как класс, как макросоциальная группа.

Если же его нет, то на нет и суда нет. Есть профессионалы, и отвечать они могут только за то, что касается их профессии. Правда, их профессия касается безопасности государства. А вызовы, которые я описываю ниже, угрожают государству. И тем не менее…

Тем не менее профессионал всегда может сказать, что отвечает только за участок работы. А профессионал, тяготеющий к административной конкретике, — сказать, что он отвечает только за узкий участок работы. Но какой смысл спорить с профессионалом, если он по-своему прав? Есть ли чекизм как нечто, выходящее за профессиональные рамки? Или выводимое за эти рамки чем угодно — Игрой, Историей? Если он есть, то ответ на вызовы, которые я сейчас опишу, — его прерогатива. И тест на его, и только его, состоятельность.

Вызовы же таковы.

Вызов № 1 — очевиден и неумолим. Он на сто процентов атипичен. И называется «вызовом странной деиндустриализации».

Фактически речь идет не только о деиндустриализации, то есть о свертывании индустриального содержания российской цивилизации, но и о (как ни замысловато это слово) «депостиндустриализации». Потому что советский (кто спорит, что небезусловный!) градус бытия содержал в себе некое — условно постиндустриальное — начало. Оно было разлито во всем: в отношении к науке и знанию в целом, в социальном статусе интеллектуалоемких профессий, в культурном векторе, содержащем в себе ценность знания, и т. д.

Но оно было не только разлито по всему социуму. Оно содержало в себе и точки особой фокусировки. Хотя бы эти самые академцентры. Но и города типа «Арзамас-16» тоже. Интеллектуалоемкое начало стучалось в дверь политической системы («цыка»). Оно готово было трансформировать и «чик». По крайней мере, на все это уже не было табу. И, напротив, была высокая готовность к повышению концентрации указанного начала. Потом все рухнуло. Заводы остановились. Статус «постиндустриальных» профессий рухнул самым катастрофическим образом.

Если бы речь шла только об индустриальной материальной основе. То есть о самих этих заводах… Даже тогда вызов был бы атипичен и носил бы беспрецедентный характер. Но речь же шла и об инфраструктуре. О содержании жизни, так сказать.

Впрочем, не будем все сваливать в один вызов. И продолжим их перечисление, продвигаясь «от простого к сложному».

Вызов № 2 — декультурация.

Если чекизм существует в оговоренном мною смысле, если он как-то соотносит себя с проблемой власти в современной России (то есть претендует на статус класса), то тестом на это соответствие является его ответ на вызов стратегической декультурации. Этот вызов уникален. В том-то и главное, что он уникален! И что политические классы других стран мира (США, Европы, Китая, даже слаборазвитых стран Азии и Африки) на этот вызов отвечать не должны. А наш с вами феномен — должен.

Для уяснения сути я прошу феномен (а заодно и читателя) ответить на очень простой вопрос: не хочет ли он предоставить рынку (свободной конкуренции, стихии естественного отбора) расставить приоритеты не в Российской Федерации, а на собственном огороде?