Великие Тюдоры. "Золотой век" - читать онлайн книгу. Автор: Борис Тененбаум cтр.№ 67

И он добился своего.

В марте 1585 года герцог Генрих де Гиз захватил город Шалон и во главе так называемой Католической Лиги провозгласил, что «…поднимает оружие против еретиков…». На практике это означало, что он не признает протестантского наследования престола. Это полностью снимало вопрос о французской помощи восставшим Нидерландам – у Генриха III появлялось слишком много хлопот – и не в Нидерландах, а поближе к дому.

Английский посол во Франции, сэр Эдвард Стаффорд, сообщил Уолсингему, что Католическая Лига выпустила так называемый «manifesto» – это новое итальянское словцо обозначало выраженную письменно программу, которой будет следовать то или иное политическое движение.

Лига провозглашала беспощадную войну «…протестантской заразе…».

В итоге Англия оказалась в чрезвычайно опасном положении. Если испанцы сумеют сокрушить восстание в Нидерландах, все побережье Англии окажется открытым для вторжения.

Даже самые умеренные и консервативные советники Елизаветы – вроде лорда Берли – теперь стояли за войну, ибо полагали, что раз уж война неизбежна, то ее лучше вести за морем и с союзником, чем в Англии и в одиночку.

Сама королева все еще колебалась, но в Нидерланды были направлены английские войска – немного, всего 4 тысячи «волонтеров», – и голландцам были даны субсидии. Англия тем самым становилась уже не качающимся из стороны в сторону «…союзником Испании…», а ее открытым врагом. Папа Римский Сикст Пятый называл Англию «…королевством размером с половину острова…».

Теперь это королевство бросало вызов дону Филиппу, главе мировой монархии.

Вообще-то это выглядело полным безумием. У Елизаветы Первой имелось чуть больше 1000 оплачиваемых служащих на всю Англию, и добрая половина из них была занята в личных владениях королевы, а не на государственной службе. Если принять во внимание, что население ее королевства составляло около трех миллионов душ, то слабость государственного аппарата просто поражает. По стандартам того времени считалось, что для установления действенного правления необходимо иметь не одного администратора на 30 тысяч человек, а раз так в 7–8 побольше, и их авторитет должен быть поддержан солдатами на службе Короны. В плане числа «…солдат на службе Короны…» Англия уступала своим соседям на континенте уже не в 7–8 раз, а куда больше. Все постоянное войско королевы Елизаветы сводилось к паре сотен вооруженных людей, составлявших ее личную охрану, и гарнизонам нескольких замков на южном побережье общим числом меньше тысячи стрелков-аркебузиров. Для сравнения – герцог Альба содержал в Нидерландах постоянное войско в 13–15 тысяч человек, которое он временами, в моменты кризиса, усиливал до 80 тысяч.

Положение с деньгами тоже выглядело далеко не блестящим.

Королева Елизавета унаследовала от своей сестры государственный долг в 300 тысяч фунтов стерлингов и испорченную фальсификациями монету. Доходы Короны, растранжиренные еще Генрихом VIII, составляли 200 тысяч фунтов, включая сюда и портовые таможенные сборы.

Военные действия в Шотландии и во Франции в начале правления королевы Елизаветы стоили ей миллион фунтов, а Парламент после долгой торговли и уговоров вотировал специальный налог, покрывающий только 750 тысяч, да еще половину этих средств съели административные расходы и недоплаты. Сбор налогов ввиду слабости государственного аппарата так или иначе возлагался на местные власти, а они совершенно не собирались «…платить лишнее…».

Так что нет ничего удивительного в том, что Елизавета Первая заслужила репутацию скряги – она сумела восстановить ценность английских денег, изъяв из обращения старые монеты и отчеканив новые, она сумела погасить большую часть государственного долга, но сделано это было ценой жестокой экономии решительно на всем. В полную противоложность своему отцу, она ничего не строила, резко урезала расходы по поддержанию блеска своего двора и пуще всего опасалась любых шагов, которые были бы чреваты ведением военных действий.

Ее правление держалось не на силе, а на «…согласии джентльменов Англии…», на том слое, который в Англии называли «джентри».

Об этом есть смысл поговорить подробней. Что это, собственно, такое – джентльмен?

Некое определение этому понятию дал однажды в письме, адресованном Уолсингему, его друг, сэр Томас Смит:

«…Джентльменом сейчас зовет себя всякий, кто поучился в университете, кто знаком с юриспруденцией, кто думает, что понимает что-то в свободных искусствах, а если коротко – всяк, кто может жить, не работая на земле или приказчиком в лавке…»

И сурово добавляет, что «…джентльменов, увы, развелось столько, что стоят они недорого…».

Нам необязательно принимать критерии сэра Томаса за «золотой эталон» – в конце концов, себя самого он тоже причислял к тому самому сословию, которое так ему не нравилось. Существовал более объективный показатель – налоговый ценз. Нужно было иметь землю, приносящую доход не менее 10 фунтов в год, или движимое имущество, оцениваемое не менее чем в 300 фунтов стерлингов, – и тогда при наличии хоть какого-нибудь герба или другого знака принадлежности к благородному роду можно было попасть в нужные списки. Герб, кстати, могли сочинить и герольды, занимавшиеся регистрацией – разумеется, за деньги.

Имущественный ценз не выглядел таким уж непреодолимым препятствием – наемный работник на ферме зарабатывал порядка 5 фунтов год, корова стоила 1 фунт. Важно было только доказать наличие достаточной суммы дохода, все равно откуда – от земельных владений, или от деятельности в торговле, или в сфере какой-то профессиональной деятельности. Хороший врач или толковый юрист вполне подходили к категории джентльменов – иные зарабатывали и по тысяче фунтов в год. К деньгам вообще относились с уважением. Как с отвращением писал на родину испанский дипломат:

«…Прибыль действует на англичан как запах кормежки на обитателей зверинца…»

В Испании понятие благородства связывалось только с дворянством, а единственным занятием, подобающим дворянину, была военная или государственная служба. В Англии это было совершенно не так. Томас Кромвель, сын кузнеца, стал джентльменом потому, что много зарабатывал – случай в Кастилии совершенно непредставимый.

Кромвель, конечно, был человек уникальных дарований, но способы заработать деньги он использовал вполне традиционные: на торговле шерстью или на ведении судебных процессов зарабатывались состояния, которые потом вкладывались в землю. Генрих Восьмой разорил монастыри, отняв у них их владения – но он их продал в частные руки и тем резко умножил число землевладельцев. На всю Англию имелось только 57 человек, имевших титулы от барона и выше. Эти люди имели статус пэров Англии, и их было совсем немного.

Но под ними были тысячи джентльменов, верхним слоем которых служили три или четыре сотни рыцарей – людей, имевших право на обращение «сэр». Они-то и были самой деятельной и дееспособной частью английского общества.