Путин, учись у Сталина! Как спасти Россию - читать онлайн книгу. Автор: Дмитрий Верхотуров cтр.№ 21

Сталин и советские хозяйственники, ученые горьким опытом голода 1921 года прекрасно понимали значение такого падения производства зерновых. Нехватка продовольствия и голод резко снижали производительность труда и объем производства и делали невозможным быстрый выход капиталистических стран из охватившего их кризиса. Без зерна и его запасов нельзя было воевать. Например, запасов зерна в Польше и до кризиса не хватало даже на год войны. В 1927 году запасы зерна для войны колебались от 290 до 261 дня [67] . Во время кризиса, недопроизводства (урожайность в Польше упала с 12 до 7,8 центнера с гектара) Польша вряд ли смогла бы собрать запасы зерна больше чем на 1,5–2 месяца войны, и другие капиталистические страны вряд ли смогли бы ей помочь. Нехватка зерна изначально ставила любые планы войны с СССР под вопрос.

Разоренные кризисом капиталистические страны были заняты своими проблемами, и возможная интервенция откладывалась на неопределенный срок. Советский Союз получал важную передышку на несколько лет для развития хозяйства и укрепления обороны. Реально передышка растянулась до начала 1940-х годов в силу того, что хозяйство капиталистических стран не сумело полностью восстановиться после Великой депрессии и в 1937 году сорвалось в еще более глубокий и острый кризис.

Из этого положения Сталин сделал три важнейших вывода. Во-первых, коль скоро капиталистические страны подрубил кризис, а советское хозяйство растет, то не имеет особого смысла дальше гнать высокие темпы, характерные для первой пятилетки. Темпы можно без особого ущерба для себя снизить, и даже в этом случае они все равно будут стоять на высоте, недосягаемой для капиталистических стран. Во-вторых, надо заняться материально-бытовым положением трудящихся в СССР, в чем выражалась потребность ликвидации всех продовольственных и бытовых затруднений, что также имело и важное оборонное значение. Сталин не сомневался в возможностях советского хозяйства, в том числе и сельского хозяйства, легкой и особенно местной промышленности, развитие которой форсировалось во второй пятилетке. В-третьих, и об этом выводе Сталин публично не говорил, настало время для перевооружения и переоснащения армии. Красная Армия образца начала 1930-х годов испытывала все трудности первой пятилетки и была малобоеспособной. К примеру, в мае 1932 года выяснилось, что Белорусский военный округ не может обеспечить резервами топлива и продовольствия свое мобилизационное развертывание более чем на 3–5 дней [68] .

Однако Великая депрессия отодвинула иностранную интервенцию в СССР в неопределенное будущее, советское хозяйство росло не по дням, а по часам, и для Сталина положение было благоприятное.

Потому Сталин торжествовал в своем выступлении на этом историческом пленуме 1933 года:

«Каковы итоги пятилетки в четыре года в области промышленности?

Добились ли мы победы в этой области?

Да, добились. И не только добились, а сделали больше, чем мы сами ожидали, чем могли ожидать самые горячие головы в нашей партии. Этого не отрицают теперь даже враги. Тем более не могут этого отрицать наши друзья.

У нас не было черной металлургии, основы индустриализации страны. У нас она есть теперь.

У нас не было тракторной промышленности. У нас она есть теперь.

У нас не было автомобильной промышленности. У нас она есть теперь.

У нас не было станкостроения. У нас оно есть теперь.

У нас не было серьезной и современной химической промышленности. У нас она есть теперь.

У нас не было действительной и серьезной промышленности по производству современных сельскохозяйственных машин. У нас она есть теперь.

У нас не было авиационной промышленности. У нас она есть теперь.

В смысле производства электрической энергии мы стояли на самом последнем месте. Теперь мы выдвинулись на одно из первых мест.

В смысле производства нефтяных продуктов и угля мы стояли на последнем месте. Теперь мы выдвинулись на одно из первых мест.

У нас была лишь одна-единственная угольно-металлургическая база – на Украине, с которой мы с трудом справлялись. Мы добились того, что не только подняли эту базу, но создали еще новую угольно-металлургическую базу – на Востоке, составляющую гордость нашей страны.

Мы имели лишь одну-единственную базу текстильной промышленности – на Севере нашей страны. Мы добились того, что будем иметь в ближайшее время две новые базы текстильной промышленности – в Средней Азии и Западной Сибири.

И мы не только создали эти новые громадные отрасли промышленности, но мы их создали в таком масштабе и в таких размерах, перед которыми бледнеют масштабы и размеры европейской индустрии.

А все это привело к тому, что капиталистические элементы вытеснены из промышленности окончательно и бесповоротно, а социалистическая промышленность стала единственной формой индустрии в СССР.

А все это привело к тому, что страна наша из аграрной стала индустриальной, ибо удельный вес промышленной продукции в отношении сельскохозяйственной поднялся с 48 % в начале пятилетки (1928 г.) до 70 % к концу четвертого года пятилетки (1932 г.)» [69] .

У Сталина были все причины торжествовать на пленуме ЦК и ЦКК в январе 1933 года. Великая депрессия полностью ликвидировала все предпосылки для нападения на СССР, а сам Советский Союз значительно укрепился и усилился по сравнению с 1920-ми годами.

Потому в этом же докладе Сталин обосновал политику сокращения темпов роста народного хозяйства во второй пятилетке: «Можно ли сказать, что во второй пятилетке придется проводить такую же точно политику наиболее ускоренных темпов?

Нет, нельзя этого сказать.

Во-первых, в результате успешного проведения пятилетки мы уже выполнили в основном ее главную задачу – подведение базы новой современной техники под промышленность, транспорт, сельское хозяйство. Стоит ли после этого подхлестывать и подгонять страну? Ясно, что нет в этом теперь необходимости.

Во-вторых, в результате успешного выполнения пятилетки нам удалось уже поднять обороноспособность страны на должную высоту. Стоит ли после этого подхлестывать и подгонять страну? Ясно, что теперь нет в этом необходимости» [70] .

Действительно, если основы тяжелой индустрии были уже созданы, а разрыв с капстранами резко сократился в силу мирового кризиса, то спешить дальше с индустриальным развитием у Сталина больше оснований не было: «Вот почему я думаю, что для второй пятилетки нам придется взять менее ускоренные темпы роста промышленной продукции. В период первой пятилетки ежегодный прирост промышленной продукции составлял в среднем 22 %. Я думаю, что для второй пятилетки придется взять 13–14 % ежегодного прироста промышленной продукции в среднем, как минимум. Для капиталистических стран такой темп прироста промышленной продукции составляет недосягаемый идеал. И не только такой темп прироста промышленной продукции, – даже 5 % ежегодного среднего прироста составляет для них теперь недосягаемый идеал. Но на то они и капиталистические страны. Другое дело – Советская страна с советской системой хозяйства. При нашей системе хозяйства мы имеем полную возможность и мы должны осуществить 13–14 % ежегодного прироста продукции, как минимум» [71] . Это был крайне радикальный поворот, поскольку еще на XVI съезде ВКП(б) в 1930 году в своем политическом докладе Сталин объявлял всех, кто говорит об уменьшении темпов роста классовыми врагами.