По повестке и по призыву. Некадровые солдаты Великой Отечественной - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Мухин cтр.№ 36

Первоначально я имел дело только с лицами, побывавшими в самовольной отлучке. По законам военного времени самовольная отлучка из части считается дезертирством и относится к компетенции военного трибунала, за нее могут приговорить к расстрелу. Рассматривая такие дела, я учитывал, что по итогам моего расследования виновный мог предстать перед трибуналом. В то же время проступка могло и не быть, если бы не навязчивые страхи комиссара и его неразумная дисциплинарная политика. Поэтому для очистки совести в своих заключениях я писал: «Не подлежит преданию суду военного трибунала… взыскание — на усмотрение командира части», а командир 2-го БАО выносил свое решение: «5 суток гауптвахты».

Благодаря такой политике люди из нашего батальона не выбывали, что имело место в других частях. Дело в том, что лица, приговоренные к расстрелу, направлялись на фронт в штрафные подразделения(В 1941 г. в структуре Красной Армии еще не было штрафных рот и батальонов. Они появились только летом 1942 г. после знаменитого приказа № 227 «Ни шагу назад». Однако война вносила свои коррективы в армейскую жизнь, поэтому уже летом 1941 г. командующие фронтами и армиями стали явочным порядком создавать штрафные подразделения. Видимо, о них и идет речь. — Прим. ред.), а пополнение на их место не поступало. В результате «за применение правильной дисциплинарной политики» Военным Советом Архангельского военного округа мне было вынесено четыре благодарности за шесть месяцев моей работы дознавателем.

Но все это касалось лишь незначительных воинских проступков. Преступления, имевшие корыстный и уголовный характер, требовали самого сурового наказания.

В сентябре со склада БАО пропала 200-литровая бочка со спиртом. Я начал следствие, допросил многих лиц, исписал гору бумаги, а результаты не вырисовывались. По долгу службы каждую неделю мне приходилось бывать в военной прокуратуре Архангельского военного округа. Во время одной из таких поездок на пароходе, отходящем от пристани Кегострова, я заметил командира роты аэродромного обслуживания и начальника службы материально-технического снабжения БАО. В Архангельске я случайно заскочил в буфет-столовую и увидел этих командиров, которые сидели за столиком и разводили спирт водой. По возвращении в БАО я вызвал обоих офицеров и допросил их, однако допрос не дал мне должных результатов.

У нас в БАО был свой представитель особого отдела (военная контрразведка) в звании капитана. Он всегда держался несколько особняком, и только со мной поддерживал служебные контакты. Я ему полностью доверял, так как видел в нем опытного следователя. Капитан оказывал мне большую помощь, давал советы по работе, по составленным мною документам, делал замечания и указывал на недостатки. Вот этот особист по моей просьбе и навел справки о нашем кладовщике. Оказалось, что кладовщик имел за плечами 40 судимостей и был отпетым бандитом, неоднократно совершавшим побеги из мест заключения. Капитан порекомендовал мне заняться только кладовщиком, хотя я и допрашивал его около десяти раз.

По его совету я решил применить тактику измора, то есть беспрерывно вести допрос за допросом, хоть сутки, хоть двое, одним словом, сколько надо. Допросы продолжались 2,5 суток, больше бандит не выдержал, сдался, выдал всех соучастников. Среди них оказались начальник штаба БАО и тот самый командир роты, которого я заметил на пароходе. Всего 11 человек. Военный трибунал приговорил всех к расстрелу с заменой высшей меры отправкой на фронт в штрафные подразделения. Нашлась и бочка со спиртом, все это время она находилась в соседней деревне у одной крестьянки.

Новый кладовщик БАО тоже оказался большим специалистом по кражам. В первых числах декабря батальон получил новое обмундирование. При его перевозке с вокзала пропало двадцать комплектов. Началось следствие. Подозрение сразу же пало на кладовщика. Прокурор выдал мне два ордера: один на обыск, а второй на арест жены кладовщица, если обмундирование будет обнаружено у нее на квартире.

Я взял двух солдат, и мы отправились на ул. Суворова, где проживала жена кладовщика. Пригласили уполномоченного по дому, но осмотр квартиры ничего не дал. Тогда пошли в дровяник, и там, в поленницах дров, было обнаружено все имущество. Чем закончилось это дело, я не знаю, так как 22 декабря получил новое назначение, сдал дела и выехал в Лахту, в распоряжение командования 2-й стрелковой дивизии.

Решение о формировании 2-й стрелковой дивизии было принято 10 декабря 1941 г., с этого момента она и ведет свою историю. Формировалась дивизия в районе Архангельска, штаб разместился вблизи железнодорожной станции Исакогорка. 13-й и 200-й стрелковые полки и 164-й артполк дислоцировались в военных лагерях «Лах-та»5 оборудование которых началось еще в 1938 г. 261 — й стрелковый полк располагался на Архбумкомбинате.

Командиром дивизии был назначен Лукьянов, впоследствии он стал генерал-майором, командовал дивизией до 7 апреля 1944 г., но был снят с должности. Начальником штаба дивизии до 13 мая 1942 г. был Дикий, затем его сменил Крицын. Начальником связи с момента формирования и до 10 сентября 1942 г. был майор Малафеев С. А.

Дивизии был придан 43-й отдельный батальон связи (комбат Бабаев Г. П., комиссар Скворцов Н. М.), обязанности адъютанта старшего батальона (начальника штаба) с 1 апреля 1942 г. исполнял я. Батальон был полностью укомплектован людьми (186 человек) и средствами связи. Кадровых военных не было, все пришли из запаса. Технику нам дали исправную, но уже побывавшую в употреблении, не хватало только катушек для кабеля. Катушки стали изготавливать своими силами. Лучшие образцы были изготовлены красноармейцем Истоминым из 200-го полка, позднее они послужили эталоном для всей дивизии.

По прибытии в Лахту меня поставили на довольствие и поинтересовались, не из местных ли я, а получив утвердительный ответ, сразу направили в Архангельск изыскивать бумагу. Я достал около 40 кг бумаги и был отправлен за керосином. Доставил бочку керосина. Пока я доставал бумагу и керосин, прошла неделя, формирование шло полным ходом, и личный состав прибывал большими партиями. Поступавшее пополнение процентов на 90 состояло из бывших заключенных, в том числе и приговоренных к высшей мере наказания, командный состав также в своем большинстве был из числа бывших заключенных.

Штаб дивизии направил меня в 200-й стрелковый полк на должность заместителя командира роты связи по строевой части. Командир роты в тот момент еще не был назначен, так что комплектовать роту пришлось мне. Из числа прибывшего в полк контингента я отбирал наиболее физически крепких и грамотных людей. Организовал обучение личного состава. Поставить дело должным образом мне помог большой опыт организационной работы и опыт участника Финской войны. К тому же я не упускал из виду и средства наглядной агитации, предусмотренная уставом документация вывешивалась для всеобщего обозрения на листе фанеры.

В конце марта в роту с проверкой прибыл начальник связи дивизии Малафеев С. А. Он познакомился с нашими делами и выразил свое удовлетворение подготовкой связистов, уровнем дисциплины и налаженной штабной работой.

Тем временем в роту прибыл новый командир. Это был абсолютно гражданский и малограмотный во всех отношениях человек. Он окончил трехмесячные командирские курсы, но был совершенно не готов командовать ротой. Новый комроты начал с укрепления дисциплины, но делал это довольно своеобразно: кричал, матерился, в гневе срывал с себя шапку и топтал ее. Бойцы недоумевали, я старался урезонивать его, но лишь слышал в ответ: «Я — шахтер!» Мне было до слез жалко людей, попадающих в лапы к этому бестолковому типу.