Жестокий континент - читать онлайн книгу. Автор: Кит Лоу cтр.№ 74

Причем Польша и Чехословакия – не исключение. Подобный процесс затронул и другие страны, особенно Венгрию и Румынию, откуда в Германию и Австрию изгнали дунайских швабов, говоривших по-немецки. Правда, в Румынии энтузиазм был невелик – здесь не чувствовали реальной неприязни к немцам. Но чувства людей не относились к делу, поскольку депортация немцев стала частью официальной политики. В послевоенные годы единственным местом, где немцев ждал радушный прием, стала сама Германия.

ОЧИЩЕННЫЙ ЛАНДШАФТ

Не только немецкие меньшинства пострадали от такого обращения в странах, где их не хотели видеть. Типичный пример происходившего по всей Европе – отношение к венгерскому меньшинству в Словакии, чьих представителей ненавидели так же сильно, как немцев. Словаки не могли простить того, что в преддверии войны Венгрия захватила некоторые их территории. Поэтому, как только эти земли были возвращены Словакии, оттуда изгнали 31 780 венгров, которые переехали в этот регион с 1938 г. Но для большинства словаков этого оказалось недостаточно. Правительственные чиновники призывали к «тотальной высылке» венгров – все 600 тысяч человек, говоря об «окончательном решении» венгерской проблемы и прямо заявляя: «Мы не признаем национальные меньшинства». Популярная пресса соглашалась: «Словакия и ее южные приграничные территории могут быть только словацкими, и ничьими больше».

В 1946 г. правительственные войска выслали из словацких приграничных районов около 44 тысяч венгров в ходе операции, схожей с польской программой насильственной ассимиляции, и расселили их вокруг остальной территории Чехословакии. Вскоре около 70 тысяч венгров выслали в Венгрию в рамках программы обмена населением, в ходе которой в Чехословакию «репатриировали» аналогичное количество словаков. Еще 6 тысяч венгров бежали из страны от различного рода преследований. На Парижской мирной конференции чехословацкая делегация попыталась завершить этот процесс и попросила предоставить ей право депортировать еще 200 тысяч венгров. В этом случае, вероятно вспомнив урок, извлеченный из депортации немцев, Великобритания и Америка отказались дать свое разрешение. В результате Чехословакии не позволили стать государством одной нации, каковой она хотела стать. Единственное, что они еще предприняли, – политику «ресловакизации», иначе говоря, программу, по которой венграм возвращались их гражданские права, но только при условии их отказа от своей национальной идентичности с официальным заявлением о том, что они словаки. Нечего и говорить, что эта программа не внесла ничего полезного в интеграцию венгров в чехословацкое общество, напротив, способствовала еще большему их отдалению. Понятно, они начали считать себя козлами отпущения, которых словаки использовали для отвлечения внимания от своего собственного коллаборационистского поведения во время войны.

Такие события происходили по всей Европе. Венгров также изгнали из Румынии и наоборот. Албанских чамов выслали из Греции, румынов – с Украины, итальянцев – из Югославии. Четверть миллиона финнов были вынуждены уехать из Западной Карелии, когда этот регион в конце войны передали Советскому Союзу. Болгария лишь в 1950 г. начала депортацию 140 тысяч турок и цыган через свою границу с Турцией. И список на этом не заканчивается.

В сущности, все это было прямо противоположно тому, что попытались сделать после Первой мировой войны: вместо передвижения границ ради людей, живших в данном регионе, правительства европейских государств перемещали людей ради границ.

В результате вынужденного переселения Восточная Европа утратила часть мультикультуры. Всего лишь за один-два года доля национальных меньшинств уменьшилась более чем наполовину. Канули в небытие прежние «плавильные тигли» империй, в которых евреи, немцы, мадьяры, славяне и десятки других народов и национальностей по возможности вступали в смешанные браки, ссорились и уживались друг с другом. На их месте возникла совокупность монокультурных национальных государств, с более или менее однородным населением. Восточная Европа провела на своей территории масштабную чистку.

Однако перемещение и обмен этническими группами в Восточной Европе, несмотря на жестокость методов, как оказалось, не самое худшее, что вообще могло случиться. Причина, по которой это одобрялось столь многими правительствами, включая правительства западных союзников, состояла в том, что они сочли его наименьшим злом. В начале войны немцы использовали свои меньшинства в других странах как предлог для вторжения: перемещение этих меньшинств сочли единственно действенным способом предотвращения конфликтов в будущем. В регионах, где война носила особенно расистский характер, перемещение населения считалось – не всегда по циничным мотивам – наилучшим способом вывести уязвимые группы населения из-под удара. Даже те, кто вынужденно покидал родину, часто видели в бегстве единственную возможность выжить. Их существование сделалось невыносимым, потому они считали свой успешный переезд в другую страну счастливым избавлением.

Однако перемещения населения после войны ни в коем случае не ответ на каждый этнический вопрос. Некоторые группы населения, несмотря на их непопулярность, выдворить было невозможно, ввиду отсутствия у них своей «собственной» страны. Например, цыгане везде были нежеланны, как и евреи. Некоторые страны были вынуждены объединить отдельные группы населения, пытаясь скрыть внутренние расколы, обнаружившиеся во время войны, – чехов и словаков, например, или – в меньшей степени – фламандцев и валлонцев в Бельгии. В самых крайних случаях правительства, по политическим мотивам, делали вид, что этнических проблем у них не существует. Так было в случае с СССР и Югославией, где власти старались убедить население в том, что насилие во время войны скорее результат классовых различий, нежели этнических.

Югославия требует особого упоминания, поскольку охватывает все эти проблемы и много других. Большинство групп населения, на которых лежит ответственность за насилие во время войны, не «посторонние», их нельзя было изгнать из страны, однако, когда некоторые из них попытались покинуть страну, им не дали этого сделать. Более того, их нельзя было отделить друг от друга внутри страны. Хотя предложения сделать это выдвигались: «Некоторые спрашивают, почему у сербов не должно быть собственной федеральной Славонии, почему бы хорватам не переехать в Хорватию, а сербам в Сербию». Но цель восстановления Югославской федерации состояла в том, чтобы удерживать эти отдельные народы под одним флагом. Впоследствии маршал Тито скажет о «братстве и единстве», одновременно ссылая каждый народ в свой угол. Как он мог позволить расцвести националистическим тенденциям, в то время как он продолжал проповедовать интернационализм согласно учению Коммунистической партии? Тем не менее различные этнические группы были вынуждены продолжать жить бок о бок, несмотря на то что каждая относилась к другим с нескрываемой ненавистью.

Югославия – единственное место в Европе, где насилие, как во время, так и после войны, проявлялось особенно жестоко. Группы югославского Сопротивления в войне за национальное освобождение сражались не только с иностранными агрессорами, но и с войсками собственного правительства в войне революционной, с другими группами Сопротивления – в войне идеологий, с бандитскими группировками – за установление порядка и законности. Эти нити так переплелись между собой, что зачастую их было невозможно отличить одну от другой. Связующей нитью на общем фоне насилия стал вопрос этнической ненависти. Во время войны ненависть стала присуща всем сторонам независимо от политической программы. Почти за полвека до гражданской войны, которая даст миру термин «этническая чистка», Югославия оказалась втянутой в один из самых страшных этнических конфликтов XX в. на его завершающем этапе.