Жестокий континент - читать онлайн книгу. Автор: Кит Лоу cтр.№ 58

Он достал из кобуры свой револьвер, прицелился мне в голову и спустил курок. Послышался громкий щелчок. Не сказав ни единого слова, он резким движением ноги завел свой мотоцикл и уехал. Какое-то время я стоял на дороге со спущенными трусами и брюками и смотрел, как он исчезает вдали».

Память о той встрече будет преследовать Хальтера всю оставшуюся жизнь. Ее значение зловеще. Несмотря на то, что они оба были жертвами немцев, и на спонтанное проявление Хальтером дружбы безымянный русский поступил с ним так, как мог бы поступить офицер-эсэсовец: сначала удостоверился, что он еврей, проверив на предмет обрезания, затем приставил к его голове оружие. Спасла ли Хальтеру жизнь осечка или просто отсутствие пули в стволе, он так и не узнал.

В последующие месяцы такие сцены повторялись по всей Европе. Евреи всех государств обнаруживали, что конец власти немцев не означает конец преследованиям. Отнюдь. Несмотря на то что евреи выстрадали, во многих регионах антисемитизм после войны усилился. Насилие, направленное против них, вспыхивало повсюду – даже там, где не было оккупации, например в Великобритании. В некоторых частях Европы это насилие стало окончательным и бесповоротным: задачу очищения своих общин от евреев, которую не смогли выполнить даже нацисты, осуществили местные жители.

ВЫБОР: ВЕРНУТЬСЯ ДОМОЙ

После войны европейские евреи начали задумываться над уроками, которые можно было извлечь из недавно пережитого. Некоторые мыслители полагали, что холокост стал возможен только потому, что евреи слишком бросались в глаза перед войной и во время нее. Они доказывали, что единственный способ избежать возможности повторения подобной катастрофы в будущем – сделаться невидимыми, полностью ассимилировавшись в разных странах, в которых они живут.

Однако сионисты утверждали, что это чепуха: даже хорошо ассимилировавшихся евреев гитлеровские приспешники находили и убивали вместе со всеми остальными. Они доказывали, что единственный путь к обеспечению безопасности – покинуть Европу и основать свое собственное государство.

Третьи полагали, что оба этих подхода – в сущности, признание поражения, а их долг – возвратиться в родные места и попытаться заново организовать там свои общины.

Большинство уцелевших евреев в Европе изначально склонны были согласиться с последней точкой зрения – не следуя какой-то особенной идеологии, а просто потому, что в годы ссылки и лагерного заключения мечтали о возвращении домой. Многие понимали – умом, если не сердцем, – что сообщества людей, которое они оставили, больше не существуют. Однако большинство евреев вернулось отчасти из-за эмоциональной привязанности к своим родным городам и деревням, а отчасти из желания восстановить единственный вариант нормальной жизни, который они знали. Продолжали ли они питать надежды после своего возвращения – это во многом зависело от того, какой прием им оказывали.

С точки зрения евреев жизнь в Европе после войны сбивала с толку. После поражения Германии многое изменилось, но многое осталось неизменным. С одной стороны, организации, занимавшиеся преследованием евреев, были заменены на организации, призванные помогать им. Американский еврейский объединенный распределительный комитет завозил в Европу продовольствие, лекарства и одежду на миллионы долларов и помогал восстанавливать синагоги и еврейские культурные центры. Нееврейские гуманитарные организации, вроде UNRRA и Красного Креста, тоже предоставляли целевую помощь – организовывали лагеря исключительно для перемещенных лиц еврейской национальности и находили друзей и членов семей. Даже новые правительства стран начали менять свою позицию в отношении евреев, например отменяя антиеврейские законы.

С другой стороны, годы нацистской пропаганды нельзя было отринуть за недели или месяцы, а открытый антисемитизм все еще существовал. Иногда он выражался совершенно шокирующим образом. Например, евреев, которые в 1945 г. вернулись в греческий город Фессалоники, иногда приветствовали фразами «А, так вы выжили?» или даже «Как жаль, что из вас не получилось мыло». В Эйндховене (город на юге Голландии. – Пер.) еврейские репатрианты предстали перед чиновником, который регистрировал их со словами: «Еще один еврей! Они, должно быть, забыли вас отправить в газовую камеру». В немецких городах Еармише и Меммингене киножурнал в кинотеатре, упомянувший о гибели 6 миллионов евреев, спровоцировал крики «Это их еще мало убили!», за которыми последовали оглушительные аплодисменты.

Больше всего возвращавшиеся на родину евреи боялись того, что, несмотря на все меры, принимаемые правительствами и гуманитарными организациями, глубоко укоренившийся антисемитизм никогда не исчезнет. Жизненный опыт научил их, что ни демократия, ни видимое равенство прав, ни даже их собственный патриотизм не является гарантией от преследований. Их самая главная задача – не относиться к каждому небольшому инциденту как к «признаку будущего взрыва» или доказательству того, что «готовятся новые массовые убийства». Если они должны были справиться с этим, то тогда им была нужна помощь людских сообществ, в которые они заново вливались.

Поэтому по возвращении домой евреям больше всего требовалась уверенность. Получить возможность начать жизнь сначала означало большее, чем просто пищу, крышу над головой и медицинскую помощь – то, что обычно предоставлялось всем возвращавшимся людям. Им нужно было, чтобы им оказали радушный прием.

Некоторые евреи, как Примо Леви, действительно вернулись к «друзьям, радующимся жизни, теплу спокойных застолий, основательности ежедневной работы, освобождающей радости рассказывать свою историю». Есть много рассказов о евреях, вновь соединившихся, словно благодаря чуду, с родными и близкими; о сострадании со стороны посторонних людей, которые давали им пищу или кров или выслушивали их истории. Но, к сожалению, такие рассказы не настолько часты, как должно бы быть, а опыт большинства был совсем другим.

ВОЗВРАЩЕНИЕ: ГОЛЛАНДИЯ

Из 110 тысяч голландских евреев, вывезенных в концентрационные лагеря во время войны, на родину возвратились лишь около 5 тысяч. Они были среди 71 564 перемещенных голландцев, которые вернулись в Голландию в 1945 г., в основном в Амстердам. По прибытии на главный вокзал города они проходили собеседование, регистрацию и получали продуктовые талоны и купоны на одежду. Иногда им давали советы, где остановиться или где можно получить помощь, но иногда в отделениях различных гуманитарных организаций не было служащих. Официальный прием был подготовленным, но холодным: ни флагов, ни цветов, ни духовых оркестров, просто ряд конторских столов и вопросы, за которыми следовала быстрая отправка на улицы городского центра.

С самого начала существовали тонкие различия между возвращавшимися людьми. Однако дискриминации подвергались не евреи, а те возвращенцы, которых считали коллаборационистами. Люди, работавшие в Германии на добровольных началах (vriwilligers), получали свои карточки репатриантов со штампом в виде буквы V. В таком случае они не получали продуктовый набор для вновь прибывших и талоны на питание. Кроме того, от них шарахались в каждой организации, с представителями которой они вступали в контакт.