Хотят ли русские войны? Вся правда о Великой Отечественной, или Почему врут историки - читать онлайн книгу. Автор: Олег Козинкин cтр.№ 82

Два полка выступили из Лепеля походным порядком, а части Витебского гарнизона были отправлены железной дорогой. Эшелоны составлялись для удобства перевозки, поэтому штаб дивизии следовал без батальона связи, а боеприпасы находились в заключительном эшелоне.

О начале войны мы узнали в 12 часов 22 июня на станции Богданув из речи В. М. Молотова. В то время части дивизии ещё продолжали путь, связи с ними не было, обстановку ни командир, ни штаб не знали.

25 февраля 1953 года».

Ревуненко здесь даёт ответ сразу на два вопроса – № 2 и № 3. В полевой лагерь их выводили, в соответствии с директивой для ЗапОВО от ещё 10 июня, из– под Витебска, что в восточной Белоруссии – в Лиду, что в 100 км от границы. Т. е. «из глубины округа в сторону границы» и именно в «район, предусмотренный планом прикрытия» для этой дивизии. При этом хоть сами комдивы и понимали, что идут они не на «учения» и сама «передислокация совершалась в плане развертывания войск на государственной границе», но ориентировали их именно для «учебной», лагерной жизни, и приказывалось им брать всё необходимое «с собой» именно «для жизни в лагере», а не для боя. И в этом плане Павлову трудно «предъявить» обвинение. Ведь, согласно Директиве для КОВО от 12 июня, указывалось: «С войсками вывести полностью возимые запасы огнеприпасов и горюче-смазочных материалов», а в директиве для ЗапОВО от 10 июня такого пункта вроде нет.

В принципе эта 37-я стрелковая дивизия была на марше и вроде бы «объективно» до её командиров сложно было довести ночью 22 июня приказ наркома, да ещё и в округе у Павлова, расстрелянного в том числе и за то, что его войска встречали войну в «спящих казармах». Но и в других округах творилось то же самое.

Также сразу два ответа на вопросы № 2 и № 3 дают и два генерала из КОВО:

«Генерал-майор Н. П. Иванов (бывший начальник штаба 6-й армии). В момент внезапного нападения противника проводились сборы артиллеристов, пулемётчиков, сапёров. Из-за этого соединения были организационно раздроблены. Часть войск располагалась в лагерях, имея в пунктах постоянной дислокации запасы вооружения и материальные средства.

Части прикрытия, по распоряжению командующего войсками Киевского особого военного округа, к границе выдвигать было запрещено.

1 декабря 1949 года».

Обратите внимание, насколько отличаются ответы 1952–1953 годов от, например, ответа 1949 года. В 1949-м начштаба 6-й армии предпочёл ответить так, как и было на самом деле – к 22 июня в 6-й армии никакого повышения боевой готовности не проводилось, т. к. директива НКО и ГШ от 12 июня для КОВО о начале выдвижения глубинных дивизий в новые районы («согласно прилагаемых карт») до командования 6-й армии, видимо, вообще не доводилась. А иначе никаких сборов (плановых) в армии не проводили бы в последнюю неделю перед 22 июня. А «части прикрытия» выдвигать в сторону границы запрещалось по команде Москвы, и это было вполне оправдано, вплоть до 18–19 июня. До 22 июня запрещалось занимать сами укрепления на границе, однако, похоже, Кирпонос вообще не отправлял части прикрытия к границе и после 18 июня.

«Генерал-майор С. Ф. Горохов (бывший начальник штаба 99-й стрелковой дивизии 26-й армии). До начала боевых действий распоряжение о выходе частей на участки обороны не поступало. Только артиллерийские полки по приказу командира 8-го стрелкового корпуса генерал-майора М. Г. Снегова были выдвинуты в леса около спланированных огневых позиций. В момент начала военных действий он отдал противоречивые приказы: стрелковым полкам занять оборонительные рубежи, а артиллерийским – огня не открывать до особого распоряжения. Несмотря на наши настойчивые требования, до 10 часов 22 июня так и не было разрешения использовать артиллерию.

16 марта 1953 года».

Обратите внимание на слова генерал-майора С. Ф. Горохова, бывшего начштаба 99-й стрелковой дивизии 8-го стрелкового корпуса 26-й армии. В составе этого же 8-го корпуса была и 72-я горнострелковая дивизия Абрамидзе, но, по словам Горохова, приказ ГШ от 18 июня в его дивизию похоже, не поступал. В отличие от дивизии Абрамидзе. И 99-я дивизия от границы на свои рубежи не отводилась. А ведь эти дивизии были «соседями» и прикрывали фланги друг друга. 99-я стояла на границе, правее 72-й, и обороняла находящийся на самой границе г. Перемышль (см. карты размещения войск КОВО на 22 июня – http://www.rkka.ru/ maps/kovo.jpg). Но самое интересное – оказывается и дивизия Абрамидзе до 21 июня с места не трогалась (это выяснил в своих исследованиях исследователь А.Мартиросян).

И в 6-й армии приказ ГШ от 18–19 июня на отвод приграничных дивизий («частей прикрытия») на их рубежи также не получали.

А вот насчёт того, почему командующие армиями запрещали артиллеристам открывать огонь по противнику уже после нападения, даёт объяснение генерал Болдин, первый заместитель командующего ЗапОВО (Болдин И. В. «Страницы жизни», М., 1961, гл. «Так началась война». Сайт – http://militera.lib.ru/ memo/russian/boldin/04.html):

«За короткое время в четвёртый раз вызывает нарком обороны. Докладываю новые данные. Выслушав меня, С. К. Тимошенко говорит:

– Товарищ Болдин, учтите, никаких действий против немцев без нашего ведома не предпринимать. Ставлю в известность вас и прошу передать Павлову, что товарищ Сталин не разрешает открывать артиллерийский огонь по немцам.

– Как же так? – кричу в трубку. – Ведь наши войска вынуждены отступать. Горят города, гибнут люди!

Я очень взволнован. Мне трудно подобрать слова, которыми можно было бы передать всю трагедию, разыгравшуюся на нашей земле. Но существует приказ не поддаваться на провокации немецких генералов.

– Разведку самолётами вести не далее шестидесяти километров, – говорит нарком…»

Впрочем, вполне возможно, что в первые часы нападения и был негласный запрет на открытие артиллерийского огня по врагу, пока немцы не проявили себя окончательно, как агрессор.

Но если попробуете по воспоминаниям Болдина вычислить время, когда он, первый зам. Павлова, появился в штабе округа по звонку дежурного, то выйдет – около 4.00 утра! А ведь Павлов вроде бы уверял на следствии, что вызывал своих подчинённых в штаб округа сразу после звонка наркома, ещё в 1.00! А звонок Тимошенко, в котором тот ссылается на Сталина, как «запретителя» применять артиллерию против напавшего врага, был после 4.30! Болдин докладывает Тимошенко в этом же разговоре, что уже «…фашисты на аэродромах первой линии вывели из строя почти всю нашу авиацию…». Но в 4.00 утра об этом погроме авиации в штабе округа ещё не могли знать, так что скорее всего этот разговор состоялся уже около 5.30.

Дальше Болдин пишет:

«Наконец из Москвы поступил приказ немедленно ввести в действие „Красный пакет”, содержавший план прикрытия государственной границы. Но было уже поздно. В 3-й и 4-й армиях приказ успели расшифровать только частично, а в 10-й взялись за это, когда фашисты уже развернули широкие военные действия.