4.51 стратагемы для Путина - читать онлайн книгу. Автор: Нурали Латыпов, Анатолий Вассерман cтр.№ 52

Скорость роста территории России в XVI–XIX веках поразительна.

Правда, исторических рекордов мы не поставили. Британская империя разрослась — в пересчёте на градус широты владений — ещё быстрее. Да и тринадцать былых британских колоний на атлантическом побережье превратились в громадные Соединённые Государства Америки (как сказано в одной из популярнейших тамошних песен — от моря до моря) всего за век с небольшим.

Впрочем, американским колонистам было легче. Им противостояли в основном разрозненные племена индейцев, постоянно воюющие друг с другом куда свирепее, чем с поселенцами. Французские, испанские, русские владения на континенте удалось мирно выкупить. Северные английские территории — Канада — хотя и послужили поводом для нескольких войн, но так и остались нетронутыми. Единственный побеждённый военный соперник — несравненно слабейшая (ибо отсталая организационно и экономически) Мексика.

Да и британцы сталкивались с организованным военным сопротивлением редко. Им пришлось долго бороться за господство только на море — сперва с Испанией, потом с Нидерландами. Но на суше значимые государства противостояли им разве что в Индии. Зато там их было так много, что сработал известный ещё с древнеримских времён рецепт divide et impera — разделяй и властвуй (и более того, каждое покорённое государство становилось очередным источником военной и экономической силы, используемой при покорении его соседей). В других же местах противник был ещё слабее американских индейцев.

А вот между Россией и её противниками крайне редко бывал разрыв в целую историческую эпоху. Не в последнюю очередь потому, что наша страна и сама развивалась сравнительно медленно. Например, Василий (Ермак) Тимофеевич Аленин — как по внутренней организации своего отряда, так и по экономическому базису, на который он опирался — немногим опережал Кучума. Польша — с нею мы долго спорили за Украину — в некоторых отношениях была даже совершеннее России. Да и Османская империя — у неё мы отвоевали Причерноморье и Кавказ — мало отставала от Российской. Разве что до Средней Азии мы добрались, уже развивая капитализм, а тамошние ханства всё ещё пребывали в феодальной эпохе. Соответственно и заняли мы её без особого труда.

Тем поразительнее результаты нашего исторического пути. Чтобы достичь скорости расширения, сопоставимой с заметно более развитыми странами, народ России должен был обладать несравненно большей пассионарностью — как её ни определяй, каким способом и в каких единицах её ни измеряй.

Эта же пассионарность проявлялась и во других сторонах жизни народа.

Наибольшая скорость прироста — начало освоения Сибири — эпоха первого русского царя Ивана IV Васильевича. Его войны (от взятия Казани до провала в Ливонии) и кровавые игры с опричниной — проявления на государственном уровне того же безудержного порыва, который вёл казаков через леса и болота.

Самые дальние владения — Аляска и север Калифорнии — появились в эпоху Екатерины II, заслуженно прозванной Великой. В поэтических строчках

От их пронырства и свирепости

Я в жизни нашей вижу риск —

Держу под выстрелами крепости

Деревню их Святой Франциск

несколько преувеличена напряжённость взаимоотношений русских и испанских колонистов, зато точно указаны границы их владений.

Правда, правнук Екатерины Александр II Николаевич расстался с заморскими землями (ибо опыт Крымской войны указал на затруднительность их обороны при новых противостояниях с Владычицей Морей — Британией) — зато получил от заокеанских покупателей политическую поддержку при завоевании Средней Азии: всё та же Британия, к чьим колониям на юге Азии Россия приблизилась, вовсе не радовалась новому соседу. Само же завоевание прошло сравнительно легко и быстро не в последнюю очередь благодаря громадному духовному — да и материальному — подъёму народа, вызволенного самим же Александром из крепостных пут и начавшего развитие свободной экономики.

Последнее территориальное приобретение империи — Тува — попало под российский протекторат в 1914-м, перед самой Первой Мировой. Россия ввязалась в эту войну не только по неуклюжести Николая II Александровича и его министров (и даже не только по общестратегическим соображениям, указывающим на опасность для России в случае установления в Западной Европе полной германской гегемонии, неизбежной в случае российского невмешательства в войну Германии с Францией). Куда важнее общенародное устремление, выразившееся в редкостном порыве всеобщего энтузиазма. Тот же порыв, похоже, руководил и организаторами присоединения этого горного района.

Увы, после Первой Мировой пошло шагреневое сжатие территории страны.

Первая его стадия оказалась обратимой: в ходе Гражданской войны значительную часть страны удалось вернуть. Перед Второй Мировой вернулось и вовсе почти всё — включая некоторые участки, два десятилетия пробывшие в составе независимых Польши и Финляндии.

Но следующий этап распада случился в сравнительно мирной обстановке. Причём пошёл куда скорее и обширнее, чем в пору военного лихолетья. Значительная часть земель, собранных усилиями многих поколений предков, разбазарена потомками буквально в одночасье.

Дело даже не в том, что Союз феерически быстро — формально за одну ночь в Вискулях, а фактически, считая от первых деклараций суверенитета, за пару лет — распался. Куда важнее, что российская власть удивительно быстро отказалась от многих способов сохранения реального влияния в отколовшихся странах. Поистине, что легко досталось — легко и уйдёт.

Едва ли не единственным способом удержать соседей в российской орбите остался экспорт энергоносителей по заниженным ценам. Но и тут результат сомнителен. Немалая часть наших поставок перепродаётся дальше за границу — уже по мировым ценам. Да и на внутреннем рынке Украины или Грузии бензин и газ всегда шли далеко не по российским тарифам. Реальную выгоду получали немногие бизнесмены. Народ не почувствовал российской щедрости. Политики, привыкнув к ней, зачастую откровенно шантажируют нас. А то и вовсе не обращают на неё внимания, полагая, что мы-то никуда не денемся, а они за откровенную враждебность к нам (как те же Украина и Грузия) получат от богатого Запада куда больше, чем мы можем им дать.

Правда, есть ещё один канал влияния — наши соотечественники.

Россия почти триста лет назад провозглашена империей. Многие по инерции считают: нынешняя Россия (а заодно и Советский Союз) сохраняет всё ту же имперскую — глубоко неоднородную — сущность.

Не будем отвлекаться на давний спор: хорошо или плохо имперское устройство государства в целом [108] . Здесь гораздо важнее другое: Советский Союз уже за несколько десятилетий до распада не был империей в классическом смысле слова. В нём действительно сформировалась, по формуле партийных теоретиков, новая человеческая общность — советский народ. При всех несомненных этнических различиях все советские граждане были приобщены к единой культуре, имели единые представления о мире, да и работали в едином хозяйстве.