Интернет как иллюзия. Обратная сторона сети - читать онлайн книгу. Автор: Евгений Морозов cтр.№ 92

Хотя все это лицемерие заметно каждому, кто возьмет на себя труд присмотреться, западные правительства удвоили усилия по защите свободы интернета, особенно после “арабской весны”. Политика, направленная на защиту свободы Сети, остается в силе, однако ее интеллектуальный фундамент шаток как никогда. И это главная причина, по которой эта книга сейчас нужнее, чем прежде: хотя искушение творить добро при помощи интернета сильно, мы по-прежнему слабо представляем себе, как сделать так, чтобы не навредить. Более того, западные политики все еще не смеют признать, что угроза свободе интернета таится главным образом дома, а не исходит от авторитарных государств.

Рынок электронной слежки переживает бум. Недавние попытки ФБР убедить интернет-компании снабдить свои продукты “потайными дверцами”, чтобы сделать их удобнее для слежки, еще сильнее подорвали доверие к усилиям по защите свободы интернета. В то же время (как я и предполагал) развивающиеся страны (особенно Россия, Китай и Иран) начали пытаться уменьшить свою зависимость от американских технологий. Правительства подозревают, что эти технологии содержат “потайные дверцы” или могут быть использованы для организации беспорядков.

Авторитарные правительства расширили свои шпионские операции. Сообщение о том, что DigiNotar (один из центров сертификации, удостоверяющий, что посещаемые нами сайты действительно то, чем они кажутся) был взломан иранским хакером-лоялистом (это дает возможность правительству Ирана шпионить за миллионами интернет-пользователей), только подтверждает растущую изощренность авторитарной политики. К сожалению, это не единичный случай.

“Арабская весна” недвусмысленно показала, что приручить интернет авторитарным режимам помогают западные консультанты и западные же технологии. Мало где на Ближнем Востоке и в Северной Африке западные фирмы не торгуют оборудованием для слежки или осуществления цензуры. Американские дипломаты, между тем, продолжают смотреть на происходящее сквозь пальцы. В конце 2010 года Госдеп вручил компании Cisco (она помогла правительству КНР возвести Великий китайский файервол) награду за “корпоративные достижения”.

Одновременно компании наподобие “Гугла” и “Фейсбука” продолжают трансформировать интернет в соответствии со своими корпоративными стратегиями, делая его более прозрачным, эффективным и упорядоченным – но и менее анонимным и, следовательно, гораздо менее пригодным для инакомыслия. Попытка “Фейсбука” заняться развитием технологии распознавания лиц и ее недавние признания, что компания следила за клиентами даже тогда, когда они выходили из системы, а также изначальный отказ “Гугла” от использования псевдонимов в социальной сети Google+, – все это свидетельствует о том, что сама по себе интернет-культура становится все более враждебной к определенным видам сетевой активности (несмотря на то, что “Фейсбук” и “Гугл” хвалят за участие в демократических революциях).

Усиливающееся нежелание Кремниевой долины принимать на себя социальную ответственность вместе с правами, которые дает ей распоряжение цифровыми “агорами”, и растущее восхищение публики ИТ-компаниями – еще одна причина занять более трезвую позицию и проследить культурные истоки нашего благожелательного отношения к этим титанам бизнеса. К сожалению, здесь Вашингтон мало чем поможет: политические деятели, нуждающиеся в пожертвованиях, отчаянно ищут расположения свежеиспеченных миллиардеров из компаний “Фейсбук”, “Гугл” и “Твиттер”. К тому же открытая конфронтация с Кремниевой долиной (вне зависимости от позиции по отношению к защите личных данных, цензуре или к слежке) не поможет политикам победить на выборах. Нередко они, рассуждая о законодательном регулировании деятельности “Гугла”, предпочитают считать его аналогом “Хьюман райтс вотч”, а не “Халлибертон”. Если мы всерьез хотим раскрыть демократический потенциал интернета, такое отношение нужно пересмотреть.

Но искажено не только представление об ИТ-компаниях. Блогеры из авторитарных стран, эти баловни западных СМИ, все еще считаются предвестниками демократических преобразований, а не просто технически грамотными представителями своих обществ. Западный киберутопизм (склонность не замечать репрессивных черт современных технологий и видеть во всяком, кто имеет отношение к блогингу и вообще к интернету, оппозиционера, готового к борьбе за демократию) в полной мере проявился летом 2011 года. Тогда выяснилось, что популярный блог, якобы принадлежащий сирийской лесбиянке, на самом деле мистификация, а настоящим автором онлайнового дневника является сорокалетний американец, живущий в Шотландии. Более наглядный пример трудно придумать: даже эксперты с многолетним опытом, то есть те, кто увидел бы подвох за версту, если бы речь шла не об интернете, предпочли не заметить ничего подозрительного.

Интернетоцентризм, то есть стремление представить интернет одновременно и отправной точкой рассуждений, и их главным объектом – также сохраняет свое вредное влияние. После “арабской весны” вышли научные статьи, в которых отмечена “важная роль”, которую в этих волнениях сыграл “Твиттер”. Все бы хорошо, но авторы статей искали подтверждения этой точки зрения в самом “Твиттере”. Да, пользователи “Твиттера” обменялись друг с другом массой сообщений, но для обоснования тезиса, что роль микроблогов была “важной”, необходимо учесть и другие факторы, не имеющие отношения к интернету. Невозможно определить значение “Твиттера”, не покидая его. Для интернетоцентристов, однако, объективной реальности не существует: интернет предлагает собственные критерии успеха. Повторю то, что я написал в книге: если в лесу падает дерево и все пишут об этом в “Твиттере”, это вовсе не значит, что дерево упало из-за записей в микроблогах.

Но не опровергают ли события “арабской весны”, заметную роль в которых сыграл интернет, выводы, сделанные мной в книге? Нет.

Во-первых, в отличие от киберутопистов, давайте смотреть на вещи прямо. “Арабская весна” – это не только история о том, как отважные активисты свергли жестоких диктаторов. Она еще и о том, как западные фирмы продают технику для слежки и цензуры самым одиозным режимам мира. О том, как авторитарные правительства при желании могут отключить интернет. О безобразной, неуместно формальной политике сайтов вроде “Фейсбука”, которые не позволяют египетским или тунисским диссидентам пользоваться их услугами до тех пор, пока те не укажут в учетной записи свои настоящие имена, а не псевдонимы. О том, какую позицию заняли западные политики, дав понять, что озабоченность вопросами свободы интернета всегда будет уступать более широким вопросам “стабильности” (даже если ее обеспечивают диктаторы) традиционно неспокойного региона. Можно ли привести лучший пример, чем Египет? Вашингтон больше потратил на обучение полиции Мубарака, чем на обучение блогеров, критиковавших египетского президента. Цель такого рода критики не в том, чтобы западные политики перестали обучать блогеров. Но пусть они не провозглашают это “содействием распространению демократии” и не отвлекают нас от того, что Запад поддерживает дружественных ему диктаторов, многие из которых процветают и после “арабской весны”.

Конечно, на это можно возразить, что это пустяки, поскольку оппозиция в конце концов победила. Я не считаю эту позицию оправданной, особенно для тех, кто думает о будущем демократии. Даже отчаянные киберутописты согласятся: вовсе не применение определенных цифровых средств обеспечило уход правителей Египта и Туниса. Это результат влияния благоприятных политических, социальных и культурных факторов в сочетании с техникой. Да, техника сыграла важную роль в мобилизации, но это стало возможным лишь потому, что этому способствовали остальные условия. Нетрудно представить себе, что если бы политическая ситуация сложилась иначе, то египетский и тунисский диктаторы, несмотря на возмущение в “Фейсбуке” и “Твиттере”, сохранили бы власть и пролили еще немало крови, как это произошло в Иране в 2009 году. Поражение “Зеленой революции” было вызвано не тем, что революционеры мало писали в “Твиттере” (на улицы и так вышло множество людей), а ответными маневрами режима Ахмадинежада.