Мы и Они. Краткий курс выживания в России - читать онлайн книгу. Автор: Владимир Рудольфович Соловьев cтр.№ 29

Но – о преемственности политической власти. Давайте посмотрим, что вообще лежит в основе политики? Зачем политики вынуждены биться за голоса избирателей? Ведь им противно это делать, потому что денег стоит. Но они постоянно бьются. Зачем? Почему они вынуждены биться за ваши голоса? Все просто. Для кого придумывается партийная идеология? Для очень узкого круга людей, являющихся политическими животными. Кем придумывается? Людьми, заинтересованными в существовании политологии как науки, которые занимаются развитием политологической мысли, которые действительно пытаются вычленить, осознать, что есть политика, как может существовать общество, как соотносятся законы управления человеческими нациями и, если угодно, основные морально-этические постулаты? А когда мы можем говорить, что то или иное устройство общества морально или аморально? Меня удивила прямая линия президента Путина – на редкость низкий был рейтинг. И я думаю, всем было понятно почему. Прямую линию «засушили». Сделали такой отчетный доклад. Было очень скучно смотреть. Картинка 1978 года: доярки, дояры, колхозницы и колхозы, трактор. Не хватало только песни «А Ленин такой молодой, и юный Октябрь впереди». Все остальное уже было. Путин, как мог, пытался в этом плыть, отвечая на заготовленные вопросы скучных людей. Казалось, что ты смотришь плохой художественный фильм: все персонажи были одеты в костюмы, купленные только что за углом. В реальной жизни, если приглядеться, можно увидеть, что у кого-то совсем новенькая рубашечка, у другого – уже не очень. А здесь? Показали народ Путину, а люди как будто только что вышли из ателье для партийной номенклатуры. Их нагримировали, и теперь они говорят: «Дорогой ВВП... я, дояр Петров...» А Президент Российской Федерации с высокой трибуны говорил какие-то совсем протестантские, но крайне важные вещи. В частности, он сказал, что закон не может быть аморальным. Вообще сама идея, что закон должен быть моральным, очень непроста, потому что как только мы с вами начнем разбираться, что же такое мораль, станет ясно, почему должна существовать наука и почему надо изучать историю человечества.

Какую мораль мы с вами подбираем? Какая мораль должна лежать в основе законотворчества? Какую мораль проповедует каждая партия? Если пойти еще дальше, то фраза «закон не может быть аморальным» определит, что и творцы закона не могут быть аморальными. А тогда нам понадобится совсем иное отношение к людям, которые творят закон. По большому счету, политическая деятельность в одной из своих форм направлена на законотворчество. И если угодно, во многом она является определяющей. И если вы осознаете мораль людей, пришедших в ту или иную партию, которые потом, получив места в Думе, способны будут творить те или иные законы, то станет понятно, на основании каких моральных устоев и ценностей будут созданы правила, по которым нам с вами предстоит жить. Отсюда будет понятно, насколько воплощение законов будет соответствовать или не соответствовать морали, царящей в обществе. Если при восприятии моральной нормы разрыв между политическим классом и народом будет гигантским, то ничего не получится. Именно поэтому пока наши законы созданы для Них, а не для Нас. Жить по законам, которые принимают Они, Мы не можем. Да Они и сами по ним не живут. Они живут скорее по понятиям. По понятиям своей тонкой социально привилегированной прослойки, где действует особая, сложная, неведомая внешнему наблюдателю система отношений. Как правило, совершенно порочная, никак не связанная с моралью общественной.

Некоторые считают, что каждую мою передачу вначале просматривает Сурков. Каждую. Правда, она выходит в прямом эфире, но это не важно – «он успевает». Успевает даже изменения внести, если нужно. После моей передачи про разводы и Романа Абрамовича был довольно любопытный звонок от господина Шувалова, который сказал: «Знаешь, мне понравилась твоя передача, но вот напрасно ты стал говорить о том, что закон – это плохо. Потому что Александр Стальевич Волошин как раз сказал: «Плох закон или хорош, его все равно надо соблюдать, потому что это закон». Я ему говорю: «Вот в этом как раз и есть ваша принципиальная, семейная ошибка». Надо понимать: если закон не является дорожкой в английском парке, которую народ предварительно протоптал, а ее потом гравием посыпали, то он всегда будет нарушаться большинством людей. Не может закон противоречить здравому смыслу и вере граждан в то, что хорошо, а что плохо. Не может и не должен. И то, что сказал президент, может стать революционным, если найдутся в стране силы, способные его поддержать.

В чем заключается преемственность политической воли? В деньгах? В рычагах, которые дают возможность претворить ее в жизнь? Да. Преемственность политического класса связана не только и не столько с идеями, сколько с источниками финансирования и пониманием, что с их потерей можно не только выпасть из жизни, но и очутиться в совершенно иных условиях обитания. И, как правило, с неприятными людьми вокруг, в странной мышиной форме в «полосочку». И решеточка такая на окнах. Не исключено и тяжелое забвение в Англии. Давайте посмотрим, что же общего у всех тех, которые называли себя партией власти, начиная с девяностых годов. Можно, конечно, себе придумать и сказать, что все они в любой период времени выступали за стабильность России. При этом надо закусывать губу и небрежно смахивать слезу. Все они мечтали о великой, единой и нерушимой... Сейчас это называется суверенной демократией. Ну, а какой псих возразит против этого? Какой нормальный человек, занимающийся политикой в России, будет говорить: «Нет, требую немедленного обнищания России, срочной сдачи всех ее позиций врагам, разделить ее на миллион маленьких провинций и за недорого сдать Бушу. Что не возьмет Буш, сдать тем, кто возьмет. Еще есть братья-китайцы!» Дураков же нет.

Все говорят одно и то же: «Мы хотим, чтобы...», но рецепты какие-то у всех гниловатые. По крайней мере, большая часть страны доверяет не рецептам, а устам и лицам, которые эти рецепты произносят. И чем более нормален человек, их произносящий, тем выше степень доверия. Если оценить политическую жизнь России, то станет очевидно, что ее и не может быть. Посмотрите: если мы с вами рассматриваем любую область жизни, то всегда говорим о том, как там важна преемственность. Например, театральная школа: есть система Станиславского, есть система Чехова. Это, по крайней мере, сто лет конкуренции, сто лет борьбы, сто лет доказанного экспериментально, и какими последователями это доказано! Какие имена, что с одной, что с другой стороны! Великие имена! А теперь посмотрите на политическую жизнь России. Мы долго будем мучиться, разбирая, где у нас славянофилы и где эти... как их... ну эти – другие. Другие у нас есть? Должны быть. Нет, ну, точно есть. Да, конечно, есть, но кто их знает? У нас еще кадеты были, кажется. Да. И эти, эсеры. Да. И мы, главное, прекрасно знаем их политические воззрения, особенно по книгам Ильфа и Петрова. И все, точка! Потом пришли большевики, и политическая жизнь в стране тихо умерла.

К сожалению, эти аналогии справедливы, только когда мы говорим о политике как науке или искусстве. Почему? Потому что в России публичная политика только нарождается, потому что в России дебаты как таковые вообще не играют никакой роли. К передаче «К барьеру!» всегда есть два вопроса, которые задают чаще всего. Первый: «Почему вы так часто приглашаете Жириновского?», и второй: «Когда вы, наконец-таки, позовете Жириновского?» Количество ярких, умных, говорящих людей, способных быть интересными на протяжении пятидесяти двух минут эфира, в России крайне невелико. Чтобы быть политиком в нашей стране, совершенно не обязательно быть выдающимся оратором, совершенно не обязательно быть выдающимся мыслителем, но абсолютно необходимо быть выдающимся царедворцем.