Русский вираж. Куда идет Россия? - читать онлайн книгу. Автор: Николай Злобин, Владимир Рудольфович Соловьев cтр.№ 22

Тот же Борис Ельцин долгое время рос внутри структуры КПСС, двигался вперед, занимал различные посты, был известен. Иными словами, был некий публичный процесс. В случае же с Путиным никакого процесса даже близко не было. Просто Ельцину показалось особо импонирующим то, что Путин все время отказывался от власти, не хотел ее. (Кстати, эту модель Путин потом перенял по отношению к своему окружению.)

Один из авторов книги как-то раз спросил Путина, считает ли он себя политиком. Владимир Владимирович ответил: «Я не политик, Николай, — я никогда не строил личной политической карьеры, я никому ничего не должен», — имея в виду, в частности, что за ним не стоит какая-либо партия. «Поэтому, — продолжил Путин, — я могу принимать решения, исходя не из своих личных политических и карьерных амбиций, а из понимания того, насколько это решение полезно для всей страны». Вспомним, что Путина выдвинул непопулярный президент, уходящий в отставку, что было скорее минусом. Он не был ставленником олигархов, хотя, конечно, его кандидатура с ними согласовывалась и олигархи не были против. Дело в том, что в то время были другие страшные для олигархов персонажи — в первую очередь бывший премьер-министр Евгений Примаков. Возможность его прихода к власти серьезно нервировала и пугала олигархов, поскольку Евгений Максимович неоднократно заявлял о своей резко антиолигархической позиции.

Так вот, Путин в 2000 году был компромиссной фигурой. И, в принципе, он такой был не один — если вспомнить, у нас тогда на слуху была целая вереница преемников, среди которых побывал и Борис Немцов, и министр путей сообщения Николай Аксененко, и Сергей Степашин, который, казалось, уже без двух минут президент. Но в итоге выбрали Путина как кандидата, устраивающего все элиты. И это принципиально важный для всей российской политики момент.

Россия — страна сугубо византийская. В странах такого типа руководитель государства выдвигается изнутри элиты, и оценивает его успешность именно элита. Но, с другой стороны, элита приходит и уходит, и от силы руководителя зависит очень многое. Петр I разогнал всю элиту, но остался в истории великим правителем. Так же поступали и Иван Грозный, и Екатерина II, и Сталин.

Став президентом, Путин оказался вброшен в окружение «семьи», олигархов, которые привыкли считать власть своей собственностью, в нефункционирующую политическую систему. И вдруг он совершает резкий поворот. Без запроса на себя. Без идеологии. Без массовой поддержки — в 2000 году ни о какой популярности Путина и речи не шло, приход чекиста к власти тогда еще вызывал сильное отторжение. Без голливудской внешности. Без броской манеры поведения — Путин совершенно не пафосный человек, его трудно представить, например, стоящим на бронетранспортере, как Ельцина. Зато он более чем адекватно и органично выглядел в танке, самолете, подводной лодке.

В первые два года Путин явно чувствовал свою уязвимость — и именно тогда начал основные свои реформы. И к концу своего первого президентского срока он стал лидером — не за счет пиара в СМИ, а благодаря конкретным делам, — и даже уйдя с поста президента, лидером быть не перестал, ни для элиты, ни для народа.

Позволим себе смелое предположение. Могло ли быть так, что Борис Ельцин, выдвигая Путина на роль своего преемника, уловил пока еще неясно витающий в воздухе запрос на определенный тип лидера? На самом деле, не исключено. Ельцин ведь был гораздо тоньше и чувствительнее, чем сейчас принято о нем думать, в нем мощно проявлялись все качества «политического животного», особенно в начале президентского срока, и его интуитивность временами просто поражала.

Сила и слабость Путина в том, что он чувствует на стороне народа и предлагает народу повестку. Он, как мы уже говорили, стопроцентное «политическое животное», которое интуитивно, буквально кожей чувствует, что и как сказать или сделать, как себя повести в той или иной ситуации. Он очень здорово подлаживается под аудиторию, под повседневные запросы. Он гениальный тактик.

Путин как-то очень хорошо чувствует и регулярно предлагает такие проекты, которые оправдывают ожидания людей. В этом смысле он оказывается локомотивом, всегда тянет вперед. И при этом сильно рискует. Та же Олимпиада — это же был бешеный риск, смелая инициатива, где цена ошибки крайне высока. Если бы олимпийский проект провалился — а это был на сто процентов путинский проект, — то мало бы не показалось никому, потому что уровень разочарования в обществе был бы колоссальным.

Но у Путина есть еще одно качество, очень много решающее в жизни политика. Он везунчик. Хотя нельзя забывать о том, что везение всегда имеет временные ограничения. Удача и уважение к Путину как лидеру могут обернуться тем, что при первой же серьезной неудаче его размажут по асфальту. Российская история полна таких примеров. Вообще российская история — это история свергнутых кумиров.

Наверное, потому и проблема с историческими героями у нас стоит так остро, что нет ни одного, которого бы не свергали (причем позже его могут снова поставить на пьедестал, а по прошествии времени свергнуть опять). Поэтому любая политическая ошибка будет чревата для Путина таким свержением. Вероятно, это неизбежно случится, когда бы он ни ушел из власти.

Причина такого положения дел кроется в психологии русского народа. Мы не помним, что было вчера. Поэтому, например, отсылки к тяжелым 1990-м годам уже бессмысленны. Что там происходило в 1990-х — уже никто не помнит, кроме тех, кого это коснулось лично. Никто не помнит, что такое чеченские кампании. Никто не помнит невыплаченных зарплат, стучащих касками шахтеров, расстрела Белого дома в 1993 году. Все это осталось в багаже старшего поколения.

Молодым кажется, что жизнь всегда была прекрасна, всегда все было изумительно, так чего мы топчемся на месте? Они мыслят исключительно в терминах позолоты и устраивают борьбу по совершенно декоративным поводам — внезапно самой большой проблемой оказывается «неправильный» перевод часов, а в другой раз главной новостью в стране на три дня становится запрет на ввоз кружевных синтетических трусов. А ведь еще не так давно все это показалось бы абсолютной глупостью.

Отсутствие преемственности в российской истории тесно связано с полным отсутствием преемственности власти. Практически всегда, за очень редким исключением, пришедший на это же место человек начинал более или менее непримиримую борьбу со своим предшественником — борьбу политическую, идеологическую, моральную, культурную. Легитимизация власти в России часто проходит через дискредитацию предшественника. И первым, кто нарушил эту традицию за долгое время, оказался опять же Путин. Он никогда публично не критиковал Ельцина. При этом воздал Ельцину почести, которые на протяжении практически последней сотни лет не воздавались ни одному ушедшему лидеру, тем более после смерти: абсолютное уважение, памятник, библиотека, отпевание в главном храме страны.

Скажем так: отношение Ельцина к Горбачеву и Путина к Ельцину принципиально различаются. Налицо была попытка со стороны Путина вернуться к определенным культурным традициям, прервавшимся в советский период. Снова обратимся к истории русских царей: что бы ни случалось, как бы ни уходил из жизни предшественник, пусть даже в результате «апоплексического удара» табакеркой в висок, как злосчастный Павел I, и какие бы перемены ни собирался осуществить его преемник — все равно были красивые похороны, а народу объявляли о смерти императора по естественным причинам, то есть внешние приличия всегда соблюдались.