Спасти президента - читать онлайн книгу. Автор: Лев Гурский cтр.№ 27

Меня всегда раздражало, когда люди, носящие форменную одежду, толком не умели исполнять команду «смирно!» и правильно отдавать честь. Раз уж ты надел настоящую фуражку, китель с золотым шитьем и брюки с генеральским позументом в два пальца шириной, то твое содержание должно соответствовать форме. Иначе ты ряженое пугало, а не лицо при исполнении, и место твое не на посту, а в огороде. Это, между прочим, относится не к одним швейцарам. Я даже вчерне набросал президентский указ, по которому любой цивильный фуражконосец — летчик, железнодорожник или хоть простой таксист — обязан будет чтить букву Устава, как родных папу с мамой. А кому не нравится, пусть проваливает вон, Родина не заплачет. Кто не с нами, тот ни с кем. Раздолбайство нас погубит, дисциплина нас спасет. Даешь равнение на знамя, народ и армия — за нами. Народ и армия — близнецы братья. Тем, кто не умеет сказать «есть!», Россия сама скажет «нет!».

Последнюю фразу надо бы запомнить, мысленно отметил я. Она пригодится для рекламного плаката; жаль, поздновато придумал — выборы уже на носу. Но можно еще вставить ее в генеральскую речь на сегодняшних теледебатах. Лишь бы он сам к ним успел. Может ведь запросто опоздать, орел. Ермолов наш недоделанный...

Я открыл дверь первого из штабных номеров. Там у включенного факс-аппарата, как обычно, нес вахту мой верный адъютант капитан Дима Богуш. Диму я подобрал в Петрозаводске, где парень одуревал в облвоенкомате на лейтенантской должности.

— Товарищ полковник! — молодцевато проорал адъютант, вскакивая с места. Богуш знал толк в Уставе. — За время вашего отсутствия на вверенном мне объекте никаких чрезвычайных происшествий...

Кивком головы я поздоровался, взмахом руки прервал рапорт, легкой улыбкой дал понять, что Богушу можно больше не орать. Лишний раз муштровать капитана Диму сейчас не было ни времени, ни особой необходимости.

— Что с рейтингами? — первым делом поинтересовался я.

— Благоприятны, товарищ полковник, — уже нормальным голосом сообщил адъютант. — Наш кандидат устойчив как никогда.

— А какие известия с Кавказа?

— Пришло три факса. — Богуш подал мне папку. — В одиннадцать двадцать, в двенадцать ноль одну и в тринадцать ноль восемь. Все прошли без задержек, качество в норме.

Я сел к столу, достал из папки три лоскутка бумаги и, разгладив листы, принялся их изучать.

На каждом лоскутке было всего по одной строке. На первом — «Наши жены в пушки заряжены!» На втором — «Эге-ге-ей! Привыкли урки к топорам». На третьем — «Тяжело в мучении, легко в аду». Строчки были ровные и аккуратные, буква к букве, без искажения пропорций. Хороший уровень, всегда бы так.

— Вы что-нибудь ответили? — спросил я.

— Так точно, — доложил Богуш. — Согласно вашему приказу, примерно в таком же объеме. После первого факса я послал им фразу «Омар сделал свое дело», после второго — «Водка впадает в Каспийское море», а сразу по получении третьего — «Откушу, как надо, и вернусь».

— Недурно, — поощрил я капитана. — У вас есть фантазия, Богуш. Когда победим на выборах, вы получите майора и перевод в группу советников. Но пока не переборщите с парадоксами, поняли? Это все интеллигентские игрушки, в больших количествах они Генералу без надобности.

— Есть не переборщить! — козырнул капитан Дима, очень довольный моей похвалой и своими перспективами по службе.

Я жестом отпустил адъютанта обедать, сложил лоскутки с факсами обратно в папку, а папку упрятал в верхний ящик стола.

Если наши послания по привычке перехватывает ФСБ, то их штатным дешифровщикам не позавидуешь. Наверняка бедолаги ломают свои ученые головы в поисках ключа к разгадке, и зря. На самом деле эта переписка не означает ровным счетом ничего. Никакого шифра, никакого кода. Проверка линии. Я настоял, чтобы каждый час наши связисты обменивались факсами в привычной генеральской манере, держа линию наготове: мало ли когда нам понадобится поговорить. В горах связь довольно часто капризничает. Пока поднимаешься по склону — все нормально, прием отличный, спускаешься — начисто отрезало. Или наоборот. Естественный природный экран, хоть обкричись. Шуточки ионосферы. За последние двое суток наш Генерал дважды подходил к границам зоны нормального приема, и тогда факс выдавал какой-то сумбур вместо букв. Даже лучший в мире переносной комбинированный факс-аппарат, подарок корпорации «Самсунг», в таких условиях бывает бессилен. А я, полковник Панин, тем более. Я вам не железный и сделан не на конвейере в Южной Корее.

Зеленые цифры на экранчике настольных электронных часов вынудили меня поторопиться. До вечернего телеэфира в «Останкино» времени оставалось не так много. Вернее, его было крайне мало, в обрез. Только-только перелететь с Кавказа в Москву, побриться, выучить свежие тезисы. На бывших военных аэродромах в Минводах, Партизанске, Кара-Юрте и Махачкале Генерала дожидались четыре спортивных «Сессны» с полными баками и сменной командой пилотов. Я держал их в полной готовности со вчерашнего вечера, надеясь, что нашему горному архару надоест мотаться на «Тойоте» по серпантину, от аула к аулу. Но Генерал все еще был неутомим. Недели за три до выборов он немного раскис, впав в меланхолию, и мы всем штабом открывали в нем второе дыхание. Кое-как открыли. И вот никак не можем закрыть его обратно.

Я положил пальцы на клавиатуру факс-аппарата и отстучал: «На линии Панин. Напоминаю, что московские теледебаты — в 21:00». Это значило, что неплохо бы наконец спуститься с гор и зарулить к ближайшему аэродрому. Прямой эфир на дороге не валяется. Телецентр «Останкино» ждать не станет.

Через несколько секунд из щели аппарата с шуршанием выполз белый край бумаги. На листе была одна строчка: «Лучше нор могут быть только горы. Генерал».

Это, по-видимому, означало одно: спущусь, когда мне будет нужно. Без соплей.

— Сукин ты кот! — выругался я вслух.

Телеграфный стиль Генерала был моим собственным изобретением. Уже в начале избирательной кампании я смекнул, что народ наш быстро устает от болтологии. Даже когда ты в мундире с генеральскими погонами, тебя слушают минуты две-три. Затем внимание ослабевает до нуля. Поэтому претендент, желающий выиграть, обязан говорить громко, мало и смачно.

Громкость у нашего кандидата была на высоте с самого начала: и без микрофона рык его охватывал метров четыреста в диаметре, в сухую погоду — все пятьсот, мы специально замеряли расстояние. С краткостью тоже не было проблем. Когда мы отжали весь мат, речь его стала короче не придумаешь. Однако вот смачность давалась ему с колоссальной натугой. Месяца два на нас беспрерывно работала отдельная бригада нанятых текстовиков, которые за приличные деньги готовили генеральские перлы на все случаи жизни: праздники, будни, свадьбы, похороны, стихийные бедствия и парламентские сессии. Наш претендент зубрил лучшие экспромты к пресс-конференциям и отпускал их журналистам штук по пять в одни руки. Перлы имели успех. Постепенно афоризмы насобачились придумывать и члены нашей собственной команды, типа Димы Богуша, а уже на финише и сам Генерал освоил это нехитрое ремесло. Тут главными были малый объем и некоторая загадочность высказывания, которая позволяла бы истолковывать слова кандидата в любую сторону. Сегодня эдак, завтра так, послезавтра снова эдак. Как профессиональному военному, привыкшему к сугубой точности, мне не нравились подобные выкрутасы. Но как политик я понимал их сегодняшнюю необходимость. Это надо, полковник Панин, внушал я себе. Противно, но неизбежно. Политик должен быть мудр и гибок. Не все наши избиратели носят погоны и знают искусство тактики. Далеко не каждому по плечу красота и четкость слога воинского Устава. Некоторым милее мраморные слоники на полке. Воленс-неволенс, приходится маневрировать. Считайте это военной хитростью...