Стальная акула. Немецкая субмарина и ее команда в годы войны. 1939-1945 - читать онлайн книгу. Автор: Вольфганг Отт cтр.№ 84

Через несколько минут в левой колонне каравана раздалось еще три-четыре взрыва. Другие подлодки тоже не дремали. Потом послышался взрыв в голове конвоя, а за ним — в правой колонне.

Суда этой колонны рассредоточились. Один из эсминцев сбросил серию глубинных бомб. Похоже, что это было сделано без особого плана, просто для того, чтобы отогнать подлодки.

Нефть разливалась, словно красный ковер, который разворачивали невидимые руки, и бросалась на суда, оставшиеся на плаву. Когда она добиралась до судна, по его борту взметались языки пламени, которые становились все выше и выше, пока не вспыхивал весь корабль. Суда, в отчаянных попытках спастись, таранили друг друга. Воздух был пропитан горящей нефтью и дышал зноем.

Шесть человек на мостике подлодки смотрели на все это. Бинокли были им не нужны — они невооруженным глазом видели в воде людей, превратившихся в живые факелы; время от времени до них доносились крики. Они видели, как моряки с погибших судов боролись с огнем и шлепали руками по воде; они слышали, как они выли от боли; они чувствовали запах горелого мяса.

— Повернуть головы на левый борт! Пусть глаза привыкнут к темноте. Я сам буду следить за конвоем.

— Есть, господин капитан-лейтенант.

Но отвести взгляд от адской картины было невозможно. Отсветы пожаров освещали небо; полотнища света колыхались за спиной, словно большие белые паруса. Запах смерти полз над водой, словно отвратительное чудовище. В ушах подводников звучали вопли горящих моряков. Языки огня, потрескивая, вздымались в небо, где бледные призраки звезд дрожали от ледяного холода, несмотря на бушующее под ними пламя. Внутри лодки люди ликовали. Моряки на мостике слышали их радостные крики; они знали, что вскоре немецкое радио, прервав трансляцию звуками фанфар Листа, передаст специальное сообщение о том, что немецкие подводники пустили на дно такой-то тоннаж водоизмещения.

Водоизмещение — именно этого слова не хватало для завершения этой адской картины.

Тайхман смотрел в воду и следил глазами за буруном, кипевшим за бортом лодки. Он снял одну перчатку и положил руку на комингс мостика, но железо было слишком холодным, и он испугался, что кожа прилипнет к нему. Теперь ему тоже стало холодно, и неожиданно его охватил гнев. Он не знал, на кого сердился и откуда пришел этот гнев. Холодная, невыразимая ярость пылала в его душе; она разбередила все раны, которые, как ему казалось, успели затянуться за четыре года войны. Эти раны кровоточили, разрывая ему душу.

Когда же ярость утихла, он почувствовал себя опустошенным и одиноким, как будто остался один-одинешенек на берегу этого огненного моря, которое сам же и поджег.

Чувство одиночества было куда хуже страха смерти — это был конец всему. Внизу, в лодке, буянили их товарищи.

— Это ужасно, — услышал он шепот Штолленберга.

Он подошел к Тайхману и прошептал ему эти слова на ухо; чувство одиночества исчезло. Осталась только тупая, гнетущая тоска, от которой он почувствовал себя измотанным и равнодушным. «Мы имеем право отправлять врагов в ад, — убеждал он себя. — Эти парни на дне уже ничего не видят и не слышат». Но тоска не проходила.

— Вижу, вы их хорошенько поджарили.

Тайхман обернулся и увидел, что из люка боевой рубки высунулась голова. За головой появились плечи, и вскоре уже на мостике стоял Тиммлер.

— Ужасное зрелище, правда?

Время от времени до их ушей долетали крики — странно протяжные, словно свисток паровоза, у которого вышел весь пар.

— Не надо жалеть их, господа; не забудьте, что из-за этих пиратов в прошлой войне погибали от голода наши женщины и дети…

— Заткни пасть, — перебил его старпом, забыв о своей обычной вежливости.

— Но ведь я говорю правду. Англичане первыми стали воевать с мирным населением…

— Испарись, — велел командир, и Тиммлер исчез с такой же стремительностью, с какой падает на сцене задник.

Но через некоторое время он высунулся снова:

— Хочу сделать несколько снимков. Эту картину надо запечатлеть для потомков, это моя работа, господа. Эй, вы там, давайте сюда фотоаппарат.

Но к тому времени, когда ему передали фотоаппарат, все заволокло густым черным дымом, который расстилался над пламенем, словно черное покрывало.

— Проклятье, — произнес Тиммлер.

Ничего уже не было слышно, не осталось ничего того, что принадлежало человеку. Остались только две враждебные друг другу стихии — огонь и вода. Вода, конечно, победит огонь, но очень, очень не скоро.

Подлодка ушла на глубину. Носовые торпедные аппараты перезарядили в рекордно короткое время — за четырнадцать минут. Потом лодка снова всплыла и бросилась догонять конвой. Неожиданно появился эсминец — было такое впечатление, что он вырос прямо из воды. Его скрывал из вида дым пожарища. Подняв огромную волну, он несся прямо на лодку.

— Срочное погружение! — скомандовал командир.

Рулевой нажал на ревун. Через шестнадцать секунд лодка была уже под водой. Эсминец прошел прямо над ней, но не сбросил глубинных бомб.

Подводники ясно слышали взрывы со стороны конвоя. Другие субмарины вцепились в него мертвой хваткой и не хотели отпускать; подводники думали, что эсминец не станет терять на них время, а пойдет отгонять от стада волков. Но эсминец не уходил.

Командир велел подготовить кормовой аппарат для стрельбы. После этого он показал эсминцу свой перископ. Когда тот бросился на него, Лютке убрал перископ, дал команду электродвигателям работать враздрай и развернул лодку под прямым углом к курсу эсминца. Когда курсовой достиг 40 градусов, он выстрелил.

Торпеда ударила эсминцу в нос — он отвалился, и корабль накренился вперед. Переборки полопались, и эсминец, не успев даже погасить скорость, ушел под воду. Не прошло и тридцати секунд, как его не стало.

Этот способ потопления эсминцев был одним из излюбленных трюков Лютке. Кроме него этот способ не применял никто. А командир никогда не объяснял команде свой маневр.

Не успела лодка всплыть, как появился второй эсминец. Лютке решил атаковать и его.

— На море поднялась волна, — сказал командир инженеру-механику, — так что следите за глубиной.

— Есть, господин капитан-лейтенант.

Но атака не удалась. Один раз, когда перископ накрыло волной, командир бросил несколько резких слов по адресу инженера, но сумел сдержать себя и подавил гнев. Он снова решил стрелять под углом 45 градусов, поскольку не смог точно определить скорость цели. Его расчеты оказались верными, но торпеда прошла по поверхности, и эсминец легко уклонился от нее.

— Три аппарата для веерной стрельбы, товсь! — велел командир.

Взорвалось несколько глубинных бомб.

Шум был ужасающий, но бомбы были сброшены куда попало — только для того, чтобы отогнать лодку.