Война солдата-зенитчика. От студенческой скамьи до Харьковского котла. 1941-1942 - читать онлайн книгу. Автор: Юрий Владимиров cтр.№ 12

Кажется, в тот же второй день после отличной лекции Г. И. Левина по аналитической геометрии мы заслушали в той же аудитории для всего первого курса не менее блестящую лекцию А. П. Белопольского по общей химии. Затем для нашей группы был практический семинар по политической экономии, и после этого мой очень насыщенный учебой день занятий закончился.

Третий – субботний – день учебы начался снова в аудитории номер 41 с двухчасовой лекции по физике для всего потока студентов. Ее прочитал профессор Александр Петрович Поспелов. Этот лектор был совсем стареньким на вид, седым, носившим беленькую бородку клинышком. Говорил он быстро, но слабым и с проглатыванием окончаний слов голосом, в задних рядах аудитории его вовсе не было слышно. Кроме того, лектор стремился все время показать себя очень добрым по отношению к слушателям, оказывая наибольшее внимание студенткам. При изложении темы своего рассказа он часто путался и суетился. По всем указанным причинам записывать содержание его лекции было чрезвычайно трудно.

Почти все лекции А. П. Поспелов проводил в присутствии очень симпатичной молодой ассистентки и преподавательницы Ирины Николаевны Черниковой, которая, как правило, демонстрировала соответствующие опыты. Почти все ребята, включая меня, невольно засматривались на нее и порой не могли оторвать от нее глаз, что, естественно, создавало дополнительные трудности в усвоении рассказываемого лектором материала и его конспектировании. (Кстати, свой первый экзамен по физике я сдал в январе 1939 года на тройку преподавателю Радзиевскому, а второй в июне того же года – на пятерку Ирине Николаевне. После войны И. Н. Черникова сама стала профессором физики и заведующей кафедрой по этой дисциплине.)

Вслед за первой неделей учебы в высшей школе наступила не менее богатая для меня новыми событиями вторая неделя, и пошли дальше другие, почти аналогичные недели. Занятия в институте начинались в девять и заканчивались в 15 или 16 часов. Каждая лекция и практические (или лабораторные) занятия совершались парами, то есть длились по два часа с 10-минутным перерывом между ними. Лекций бывало не более двух в день.

Еще в первый день моего появления в Доме коммуны, когда я вместе Сергеем Илюшиным устраивался жить в кабину номер 251, мое внимание привлек поселившийся в кабине номер 246, расположенной точно против нашей, пожилой (с моей точки зрения), смуглый, черноволосый и курносый вроде меня студент ростом немного выше меня. Мне сразу подумалось, не являемся ли мы с ним соплеменниками. Видимо, точно так же подумал про меня и тот студент, так как на следующий день вечером, встретившись со мной у дверей наших кабин, он как бы невзначай произнес в мой адрес пару чувашских слов приветствия, и я ответил ему соответственно. Так мы и познакомились. Этим новым знакомым, ставшим вскоре для меня очень и очень близким человеком, оказался Степан Кузьмич Кадышев, 1914 года рождения, проживавший до приезда в Москву в чувашской местности около небольшого города Кузнецк Пензенской области.

В кабине Степан тогда проживал вместе с невысоким, худеньким и очкастым молодым студентом – своим одногруппником Ваней Таевым, который, как я заметил, не очень тянулся к своему соседу, а тот также его сильно не жаловал.

С первого же момента нашего знакомства Степан стал мне не только самым необходимым другом, но и моим опекуном, советчиком и покровителем по всем вопросам учебы и жизни вообще. Это было связано с тем, что, с одной – очень важной стороны, я был с ним «одной крови», а с другой – был еще для него недостаточно смышленым и неопытным юнцом, требовавшим постоянного присмотра старшего. По-видимому, Степан сразу посчитал, что на все это имеет полное право, так как был старше меня на семь лет и за свои 24 года жизни, которая прошла у него далеко не сладко, успел уже многое повидать и испытать. Таким образом, Степан совершенно естественно принял на себя роль моего отца по отношению ко мне. Он сразу начал контролировать почти все мои поступки и помогать мне во всех бедах и трудностях, а особенно – в учебе, порой даже насильно заставляя меня ею заниматься. Разумеется, Степан быстро оказал на меня решающее влияние также и в том, что постепенно у меня появилась твердая уверенность в возможности моей вполне успешной учебы в институте.

Примерно в середине ноября Ваня Таев съехал из кабины номер 246 в другую кабину, к новому соседу, и я, покинув своего первого соседа, Сергея Илюшина, перебрался жить из кабины номер 251 к Степану, после чего наладил дальнейшую учебную жизнь в основном по его режиму.

Жил Степан очень скромно, так как денежной помощи от родных иметь не мог, да, кроме того, и не мог по своей натуре жить в излишестве. В домашней обстановке он, как правило, ходил в светло-зеленой толстой вельветовой рубашке-косоворотке, а на занятия шел в черном костюме с белой рубашкой и темным галстуком. Его белые рубашки были удивительны тем, что их было-то всего лишь пара штук, но к каждой из них имелось около десятка крепко накрахмаленных воротников, которые пристегивались сзади и спереди к шейной части одежды при помощи пуговиц и особой запонки. Так же было и с манжетами к концам обоих рукавов. Благодаря всему этому Степан через каждые три-четыре дня легко и просто менял лишь загрязнившиеся воротник и манжеты на рукаве, нося основную часть рубашки без стирки чуть ли не месяц. Помимо этого, у Степана были еще манишки, которые он вместе галстуком тоже использовал вместо рубашки, нося под пиджаком.

Во время домашних завтрака и ужина хлеб Степан ел в основном черный, намазывая его очень тонким слоем соленого сливочного масла и запивая бутерброд сладким чаем, иногда даже незаваренным.

Спортом и музицированием Степан не занимался, лишь редко позволял себе ходить в кино в кинозале общежития. Но с удовольствием посещал концерты, проходившие в спортивном зале. Не ходил на танцы. Разумеется, он не курил и не употреблял спиртного. Кстати, он совсем не рассказывал мне или кому-либо о своих домашних и родных и о жизни на родине.

В один из выходных дней перед праздниками 7 и 8 ноября 1938 года Степан, я и еще несколько ребят впервые посетили Мавзолей В. И. Ленина и захоронения возле Кремлевской стены и в ней самой. Для этого пришлось встать очень рано, приехать к Александровскому саду и выстоять в нем и на Красной площади длиннейшую очередь. (В дальнейшем я посещал Мавзолей и стену очень много раз.) Тогда на тело вождя была надета толстая зеленая военная гимнастерка с двумя нагрудными карманами, к левому из которых был прикреплен орден боевого Красного Знамени. (После войны В. И. Ленина одели в черный гражданский костюм с галстуком.)

7 ноября вместе с большой группой лиц из нашего института я впервые участвовал на демонстрации и прошел через Красную площадь мимо Мавзолея, на трибуне которого стояли руководители государства во главе с «великим вождем» И. В. Сталиным. Но при этом разглядеть его хорошо мне не удалось, так как расстояние до Мавзолея было великоватым, да, кроме того, этому мешали множество флагов и плакатов на руках двигавшихся людей и большой транспарант, который меня заставили нести на пару с одним товарищем. От здания института до Красной площади мы шли по улице Большая Якиманка, по Малому и Большому Каменным мостам через Москву-реку, Моховой улице и Манежной площади. При этом находились в колонне, образованной Ленинским районом, в состав которого входил в то время наш институт. (Тогда существовал такой порядок, что во время демонстраций и других массовых мероприятий на Красной площади представители Ленинского района размещались в первом ряду от Мавзолея.) После прохождения через Красную площадь все большие флаги, транспаранты, портреты вождей и руководителей, а также плакаты мы оставили у Кремлевской стены со стороны берега Москвы-реки и потом пошли пешком через Большой Москворецкий и Чугунный мосты и по Пятницкой улице.