Мартин Борман. Неизвестный рейхслейтер. 1936-1945 - читать онлайн книгу. Автор: Джеймс Макговерн cтр.№ 47

Председатель (сэр Джефри Лоуренс). Вы слишком быстро говорите. Он спросил вас о чем?

Кемпка. Он спросил меня о том, какова обстановка и можно ли пройти оттуда к станции Фридрихштрассе. Я сказал ему, что это практически невозможно, поскольку оборонительные бои там слишком сильны. Затем он спросил, можно ли сделать это на бронемашинах. Я сказал ему, что не следует даже помышлять об этом. Затем подошли несколько танков и бронетранспортеров, небольшие группы людей сели на них или побежали под их прикрытием. После этого бронированные машины двинулись через противотанковые заграждения, и вслед за этим головной танк получил прямое попадание примерно посередине, с левой стороны, где шел Мартин Борман. Думаю, стреляли из фаустпатрона из окна, и этот танк взорвался. Произошла огневая вспышка как раз с той стороны, с какой шел Борман, и я видел…

Председатель. Вы слишком спешите. Слишком спешите. Последнее, что я слышал от вас, — это то, что Борман шел в середине колонны. Верно?

Кемпка. Да, посередине танка, с левой стороны. Потом, после того, как танк продвинулся метров сорок — пятьдесят за противотанковые заграждения, он получил прямое попадание, полагаю, кумулятивной гранаты фаустпатрона из окна. Танк разнесло на куски, накрыв именно то место, где шел Мартин — рейхслейтер Борман. Меня самого отбросило взрывной волной и человеком, который шел впереди меня и ударился об меня. Думаю, это был штандартенфюрер, доктор Штумпфеггер. Я потерял сознание. Когда пришел в себя, то не мог видеть. Вспышка меня ослепила. Затем я пополз вновь к месту взрыва танка, и с этих пор я Мартина Бормана больше не видел.

Бергольд. Свидетель, вы видели падение Мартина Бормана во время вспышки?

Кемпка. Да, конечно. Я еще видел движение, похожёе на падение. Это можно назвать отлетом в сторону.

Бергольд. Был ли взрыв, по вашему мнению, настолько сильным, что должен был убить Мартина Бормана?

Кемпка. Да, я уверен, сила взрыва была настолько велика, что он погиб.

Трибунал не разделял уверенность Кемпки. Его члены знали, что и Артур Аксман, и Гюнтер Швегерман утверждали, что видели Бормана живым после взрыва танка. Возможно, из-за того, что их свидетельства противоречили свидетельствам Кемпки, доктор Бергольд не вызывал на свидетельскую трибуну Аксмана или Швегермана. Трибунал отказался приостановить судебное разбирательство в отношении Бормана.

Доктор Бергольд сетовал на то, что этот отказ только укрепит веру в легенду о спасении своей жизни его подзащитным. Еще раньше доктор Бергольд указывал: «В самом деле, фальшивые Мартины Борманы уже появились. Они посылают мне письма за подписью «Мартин Борман», которые не могут быть им написаны».

Тем не менее 22 июля доктор Бергольд начал защиту своего клиента. «Ваша светлость, ваша честь, — обратился он к суду. — Дело подзащитного Мартина Бормана, защиту которого поручил мне Трибунал, необычно. Когда солнце национал-социалистического рейха находилось еще в зените, подсудимый жил в тени. Он является теневой фигурой и на этом процессе, и, по всей вероятности, он ушел в страну теней — эту обитель отделившихся душ, согласно представлениям древних. Он является единственным из подсудимых, который отсутствует на заседании, и только к нему применима статья 12 Устава…»

Главная линия защиты доктора Бергольда, и единственно возможная линия в данных обстоятельствах, заключалась в том, что Трибунал совершает ошибку, пытаясь судить Бормана в его отсутствие. «В течение всего этого длительного процесса, — продолжал адвокат, — Борман как человек и его деятельность остаются окутанными в ту самую пелену безвестности, в которой подсудимый, по собственной предрасположенности, держал себя при жизни. Обвинения, с которыми выступили против него другие подсудимые, видимо по вполне определенным причинам и явно для того, чтобы защитить и реабилитировать себя, не могут послужить, по справедливости, основой для судебного решения. Обвинение не раз заявляло через своих представителей, что подсудимые будут искать способ взвалить главную вину на убитых или отсутствующих людей за действия, которые рассматривает сейчас Трибунал….

Но никто не знает, что подсудимый Борман мог бы сказать в ответ этим людям, если бы присутствовал на заседании. Возможно, он смог бы доказать, что его поступки не были причиной тех событий, на которые ссылается сторона обвинения, и что он также не обладал тем влиянием, которое ему приписывается как секретарю фюрера и партии».

Суть аргументов долгого выступления доктора Бергольда заключалась в следующем: «Пока Борман отсутствует и не заслушивается лично, подлинная его роль остается неясной. Никто, даже высокий суд, не может вынести справедливое решение по его делу. Весь разбор дела остается сомнительным… К сожалению, уже сейчас сочиняются легенды в отношении личности Бормана, его деятельности и его спасении. Но для трезвомыслящих юристов легенды не являются правомерной основой для обоснованного приговора, свободного от сомнений». В заключение выступления доктор Бергольд снова попросил Трибунал «отложить слушание дела подсудимого Бормана, пока его не заслушают лично и пока он лично не даст своих объяснений по делу…».

В тот же день после того, как Трибунал отверг требование защитника от 22 июля, появились сообщения, что Бормана видел живым Якоб Глас. Он был личным шофером Бормана в Мюнхене и Берхтесгадене до конца 1944 года. Секретарь фюрера обвинил Гласа в хищении овощей со своего личного огорода и уволил его. Глас уверял начальника контрразведывательной службы в своей «абсолютной уверенности», что человек, ехавший в автомобиле по главной улице Мюнхена, был Борманом. Он носил обычную, довольно потрепанную одежду. «Я знаю Бормана, — настаивал Глас, — и человек, которого я видел, был Борман».

Контрразведка провела тщательные поиски в Мюнхене, дом за домом, но не обнаружила Бормана, как не обнаружила его во Фленсбурге, в Тироле, в Испании или в Аргентине. Он все еще отсутствовал, когда Международный военный трибунал собрался 30 сентября 1946 года, чтобы вынести свой приговор двадцати двум фигурантам, которых судили как главных военных преступников.

Бормана признали невиновным по 1-му пункту обвинения, в том, что касалось участия в разработке общего плана или заговора с целью захвата власти, установления тоталитарного режима и ведения агрессивной войны. Он не был осужден по 2-му пункту, который касался начала войны и агрессии. Обе эти позиции исходили из признания того, что Борман не играл значительной роли в нацистской иерархии, пока после начала войны Гесс не улетел в Англию. Бормана признали виновным по 3-му пункту, военные преступления, и 4-му пункту — преступления против человечности.

В заключение своего вердикта Трибунал отметил, что доктору Бергольду пришлось «работать в трудных условиях». Указывалось также, что, «если Борман не погиб и будет задержан позднее, Контрольный совет Германии (состоял из главнокомандующих советской, американской и французской зонами оккупации. Местом пребывания Совета был определен Берлин. — Ред.) может, в соответствии со статьей 29 Устава, рассмотреть любые факты, способные смягчить приговор. Он вправе изменить или смягчить приговор по собственному усмотрению». 1 октября 1946 года Борман, в числе двенадцати других обвиняемых, был приговорен к казни через повешение (другими одиннадцатью обвиняемыми были Геринг, Кейтель, Йодль, Кальтенбруннер, Розенберг, фон Риббентроп, генерал-губернатор Польши Ганс Франк, шеф программ принудительного труда Фриц Заукель, имперский комиссар Нидерландов Артур Зейс-Инкварт, имперский протектор Богемии и Моравии Вильгельм Фрик, глава Имперского банка Вальтер Функ и гаулейтер Франконии Юлиус Штрайхер. Другие обвиняемые получили наказания в диапазоне от пожизненного заключения (Гесс) до оправдания (Ганс Фриче из министерства пропаганды). — Ред.).