Чингисхан. Империя серебра - читать онлайн книгу. Автор: Конн Иггульден cтр.№ 48

— Нет, — ответил, оборачиваясь, Морол. — Ты не тот, кто нужен нынче. Предначертания ясны. Выбор столь же прост, сколь и жесток.

Тулуй, как-то разом осунувшись, устало улыбнулся. Он подошел к Хасару, и они на глазах у Угэдэя и шамана крепко обнялись.

— Солнце не ждет, Морол. — Тулуй посмотрел на шамана. — Дай мне день на приготовления.

— Мой господин, предначертания выпали. Мы не знаем, сколько хану отпущено перед тем, как его дух будет взят.

Угэдэй под взглядом Тулуя ничего не сказал. Младший брат сжал челюсти, борясь с собой.

— Я не сбегу, брат, — прошептал он наконец. — Но я не готов идти под нож… пока. Дай мне всего один день, и я буду оберегать тебя из того мира.

Угэдэй с неимоверно измученным лицом слабо кивнул. Хотелось что-то сказать, выкрикнуть, услать Морола — и будь что будет, пускай за ним явятся кровожадные духи. Но сделать он ничего не мог. Круг земной очерчен. Вновь из призрачного сумрака памяти выплыла мысль о своей давешней беспомощности. Еще раз такого ему не перенести.

— На закате, брат, — с печальной нежностью молвил он.

Не говоря больше ни слова, Тулуй вышел из хошлона, пригнувшись под низенькой притолокой, отделяющей его от чистого воздуха и солнца.

Вокруг жил своей жизнью обширный стан. Люди куда-то спешили, занимались повседневными делами. Ржали лошади, перекликались женщины, дети и воины. Такая обычная мирная картина, от которой тоскливо и сладко сжимается сердце. С пронзительным отчаянием Тулуй понял, что этот день для него последний. Больше восхода солнца он не увидит. Какое-то время он просто стоял и смотрел, смотрел, держа руку над бровями, чтобы заслониться от жарких переливов света.

Тулуй во главе десятка всадников отправился к реке, что стремила свои воды возле стана. Справа от отца ехал Менгу с бледным от тяжелой тревоги лицом. Возле стремян Тулуя бежали две рабыни. На берегу он спешился, а рабыни помогли ему освободиться от доспехов и исподней одежды. В холодную воду он вошел нагим, чувствуя, как ступни вязнут в илистом дне. Здесь брат хана неторопливо приступил к омовению, с помощью ила оттирая кожу от жира, а затем, ополаскиваясь, ушел под воду с головой.

Рабыни тоже разделись, чтобы вслед за своим господином отправиться в реку. Подавая ему костяные скребки для чистки, они знобко дрожали. Молодые женщины стояли по пояс в воде, и их упругие груди покрылись гусиной кожей. Вид их нагих тел Тулуя сейчас не возбуждал, а женщины, в свою очередь, не веселили его смехом и игривым повизгиванием. А ведь сколько шума и веселья когда-то сопровождало их общие купания и зазывные, с переплескиванием, игры на мелководье!

С осторожностью и сосредоточенностью Тулуй принял сосудик с прозрачным маслом и втер его себе в волосы. Более пригожая из рабынь увязала их в тугой пучок, свисающий со спины. Шея под затылком, там, где волосы защищены от солнца, была белая-пребелая.

Менгу стоял и молча взирал на отца. Остальные минганы в тумене возглавляли опытные воины, повидавшие сотни, если не тысячи боев, больших и малых. Рядом с ними он чувствовал себя неоперившимся юнцом, однако теперь они не смели поднять на него глаз. Из уважения к Тулую все хранили тяжелое молчание, а Менгу понимал, что по этой же причине, в честь своего отца, он и сам должен блюсти хладнокровие. Не хватало еще, чтобы сын знатного военачальника посрамил его своим нытьем. И Менгу держался, внутренне застыв, как камень. Тем не менее отвести от отца глаз он не мог. Тулуй объявил воинам о своем решении, и все они оказались поражены им, не в силах что-либо поделать перед лицом его воли и надобностью хана.

Завидев Хасара, скачущего с другой стороны лагеря, один из воинов негромко свистнул. Дядя Тулуя пользовался у них заслуженным уважением, но все равно на подступе к реке они хотели его удержать. В такой день им не было дела, что это брат самого Чингисхана.

Тулуй, пока ему увязывали волосы, стоял с отсутствующим взором. Из отрешенности его вывел свист, и он кивнул сыну, чтобы тот пропустил Хасара. Дядя спешился и приблизился к воде.

— Тебе для этого понадобится помощь друга, — сказал он.

Взгляд Менгу безотчетно прошелся по затылку Хасара.

Тулуй в молчании смотрел из реки, после чего склонил голову в знак согласия и зашагал к берегу. Рабыни тронулись следом, и он покорно остановился, давая им себя отереть. Под ласковым теплом солнца напряжение в нем частично растаяло. Тулуй посмотрел на ждущие его доспехи — груда железа и кожи. Что-то из этого он носил всю свою взрослую жизнь, а теперь вдруг ощутил как нечто чуждое, ненужное. Да еще и цзиньского образца, то есть совсем уж не ко двору.

— Доспехи я надевать не стану, — сказал он сыну, который стоял в ожидании приказаний. — Собери все это. Может, когда-нибудь за меня их станешь донашивать ты.

Нагибаясь за всеми этими боевыми причиндалами, Менгу как мог перебарывал свое горе. Хасар смотрел с одобрением, подмечая, с каким достоинством держит себя внучатый племянник. В его глазах светилась родственная гордость, хотя сам Менгу отвернулся, ничего похожего в себе не ощущая.

Рабыни Тулуя, чтобы прикрыть наготу, набросили на себя холщовые рубашки. Одну из женщин брат хана босиком послал по траве, с указанием отыскать в его юрте дэли, штаны и новые гутулы. Бегуньей она оказалась проворной, и отнюдь не один воин провожал взглядом ее открытые ноги, соблазнительно мелькающие на солнце.

— Все пытаюсь свыкнуться с мыслью, что это происходит наяву, — негромко признался Тулуй. Хасар, поглядев на племянника, протянул руку и в молчаливой поддержке пожал ему голое плечо. — Когда я увидел, как ты едешь, меня охватила надежда, что что-то изменилось. Думаю, какая-та часть меня так и будет до последнего момента дожидаться какого-нибудь вещего окрика, отмены приговора… Странно это все: то, как мы изводим себя.

— Твой отец гордился бы тобой, я это знаю, — ответил Хасар, чувствуя свою никчемность и неспособность подыскать нужные слова.

Как ни странно, из неловкого положения его вывел сам Тулуй, любезно сказав:

— Думаю, дядя, сейчас мне лучше побыть одному. Со мной рядом сын, который меня утешит. Он же доставит домой мои весточки. Ты же понадобишься мне позднее, на закате. — Он вздохнул. — Тогда ты, несомненно, будешь нужен рядом как опора. Ну а сейчас надо кое-что написать, раздать наказы…

— Хорошо, Тулуй. Я вернусь с закатом солнца. И одно тебе скажу: когда все закончится, я прикончу этого шамана.

— Ничего другого, дядя, я от тебя и не ожидал, — усмехнулся племянник. — В самом деле, мне в том мире нужен будет слуга. Этот вполне подойдет.

Молодая рабыня возвратилась с охапкой чистой шерстяной одежды. Тулуй натянул на бедра штаны из грубой шерсти, спрятав свое мужское достоинство. Вслед за этим, пока чингизид, раскинув руки, стоял и смотрел куда-то вдаль, одна из рабынь обматывала его поясом. Тут женщины ударились в слезы, и ни один из мужчин их за это не укорил. Тулую самому было приятно, что его оплакивают красивые женщины. О том, как весть о его смерти встретит Сорхахтани, он не отваживался и думать. Взглядом он проводил Хасара, который, тяжелый от горя, взгромоздился на лошадь и, подняв правую руку, отъехал в лагерь.