Все или ничего - читать онлайн книгу. Автор: Кэтрин Лэниган cтр.№ 36

Шейн встала, подошла к окну и опустила жалюзи. От яркого солнца у нее раскалывалась голова.

Стены в спальне Шейн были оклеены киноафишами, среди которых попадались и старые, начала тридцатых годов.

Здесь был чудесный портрет Греты Гарбо, которым Шейн особенно дорожила. Его подарил один из ее первых любовников, когда ей было шестнадцать.

Шейн обожала кино и много лет мечтала стать актрисой.

Она умела играть, петь и танцевать.

Чего она не умела, так это бороться; Ей не хватало энергии и силы духа, чтобы противостоять обстоятельствам и выдерживать отказы.

Господи, отказы! Это было самое страшное. Шейн думала, что в Калифорнии у нее будет такая же легкая жизнь, как и в Техасе. Но она быстро поняла, что ее соперники в Лос-Анджелесе талантливее и сильнее ее.

И еще Шейн поняла, что у нее нет такого отчаянного желания стать звездой, как у других. Она встречала молодых людей, преисполненных безграничной решимости, готовых на все, лишь бы добиться роли. Сама же она не очень-то рвалась в бой, ей только хотелось поразвлечься.

Какой смысл работать и жить, если нет развлечений? Шейн отчаянно пыталась удержаться на плаву. Тогда-то она и пристрастилась к наркотикам. Поначалу это были таблетки: пилюля, чтобы заснуть днем, а ночью играть; пилюля, чтобы проснуться, и пилюля, чтобы не свалиться от усталости. Это случается с сотнями новичков в Голливуде, от Джуди Гарленд до Джона Белуши. Она была не лучше и не хуже.

Шейн не утратила своей любви к кино и до сих пор иногда мечтала вырваться из материнской паутины, правда, все реже и реже.

Девушка прошла в ванную, открыла выдвижной ящик туалетного столика и потянулась за тюбиком из-под зубной пасты, в котором у нее был спрятан кокаин: принять немного перед завтраком, чтобы не думать о Голливуде и несбыточных мечтах.

Шейн продолжала давить на дно тюбика, но из него ничего не выходило. Она сердито сплющила тюбик в кулаке.

— Черт! Я не могла израсходовать весь порошок!

В голове ее пронеслись события последних двух дней.

Берт дал ей три грамма, и она лично засыпала их в тюбик из-под зубной пасты. Она была не так плоха, чтобы не помнить.

Девушка порылась в ящике. Может, она перепутала тюбики?

Нет, все правильно.

— Кто же взял? — спросила она саму себя и начала лихорадочно соображать.

Она открыла шкафчик с аптечкой. На первый взгляд здесь все лежало нетронутым, но, как следует приглядевшись, она заметила, что пропали самые ценные лекарства — таблетки для похудения, транквилизаторы, валиум, секонал и даже диуретики. Противозачаточные таблетки остались на месте.

Девушка осмотрела комод и платяной шкаф, но и там все как будто было в порядке.

Вдруг она вспомнила про еще один, последний тайник и поспешно вытащила свой старый роликовый электромассажер. Теперь она использовала его только в качестве секретного хранилища для травки. Шейн подняла один ролик и сдвинула нижнюю металлическую пластинку.

— Пусто!

Шейн на секунду задумалась. Только один человек мог пойти на такие крайние меры.

— Мама!

Она натянула зеленые жокейские брюки и просторный свитер ручной вязки, стоивший целое состояние, сунула ноги в мужские ботинки, потом наклеила на левую щеку черное сердечко — чтобы позлить мать, подвела глаза черными тенями и спустилась вниз.

Сидя во главе длинного обеденного стола, Барбара, с телефонной трубкой в руке, обсуждала с кухаркой меню. В доме было пять телефонных линий. Бросив взгляд на телефон, Шейн заметила, что в ожидании связи уже «висят» два звонка.

Шейн подошла к буфету и налила себе чашку крепкого кофе из серебряного кофейника эпохи Георга III. Положив в кофе добрую порцию сахара, она выпила его залпом и налила вторую чашку. Все это время она не сводила глаз с Барбары.

— Консуэлла, мне надо поговорить с мамой.

Барбара нахмурилась:

— Когда мы закончим, Шейн.

— Нет, сейчас, мама, милая.

Шейн нервно заходила по комнате, но Барбара все же закончила разговор с кухаркой, затем отключила первую линию связи и велела второму абоненту «продать эмбрионы в Йоханнесбург».

— Ты мешаешь мне работать, Шейн. Что у тебя за дело?

— Куда ты дела порошок? — зло прошипела Шейн.

Барбара посмотрела на нее в упор:

— Спустила в унитаз.

— Кто тебе позволил? С каких это пор ты стала конфисковывать мои личные вещи, как будто ты из ФСБ?

— Замолчи и сядь, — терпеливо сказала Барбара Шейн не сдвинулась с места.

— Я сказала сядь.

Шейн села.

— Ты живешь в моем доме и должна подчиняться моим законам. Я вытащила тебя из калифорнийского санатория для наркоманов и привезла сюда, чтобы ты одумалась Но ты даже не пытаешься исправиться. — Барбара вздохнула. — Я тебя не понимаю, Шейн. Неужели тебе совсем наплевать на себя? Я ведь желаю тебе добра, я люблю тебя, Шейн. Постарайся и ты любить себя так же, как я люблю тебя.

— Именно так я себя и люблю, разве не заметно?

Барбару покоробили несправедливые слова дочери, но она сдержалась.

— Я не потерплю наркотиков в своем доме. Это мое последнее слово!

— Тогда я уеду.

— Уезжай.

— Дай мне только денег.

Барбара вскинула бровь.

— Пусть твои дружки оплачивают твою роскошную жизнь.

А я не собираюсь.

Шейн затряслась и медленно отхлебнула кофе.

— Ты не можешь забрать у меня отцовские деньги.

Губы Барбары скривились в торжествующей усмешке.

— Без меня ты не получишь ни цента. Он назначил меня твоей опекуншей. И до тех пор, пока я не посчитаю нужным, ты не сможешь сама распоряжаться деньгами. Мой юрист хорошо осведомлен о моем отношении к твоему трастовому фонду. А с сегодняшнего дня я вычеркиваю тебя из своего завещания.

— Что?

— Ты слышала. До тех пор пока ты не откажешься от наркотиков и не будешь жить по моим законам, ты не получишь ничего-Ничего, Шейн.

— Ты обращаешься со мной как с ребенком.

— А ты и есть ребенок. Я забираю твои игрушки. А если в ближайшем времени ты не исправишься, я заберу у тебя и Берта.

— Ты не сделаешь этого! Ты не Можешь играть человеческими жизнями, как пешками на шахматной доске! Берт — взрослый человек, ты его не заставишь!

— Посмотри наконец правде в глаза. Берт никогда не бросит Линн. Но я могу испортить ему жизнь, и я сделаю это. Если ты не хочешь себя спасать, то этим займусь я.

— Нет, мама, у тебя ничего не выйдет. Это могу сделать только я сама.