Тигриные глаза - читать онлайн книгу. Автор: Ширли Конран cтр.№ 46

Плам обратилась к перечню выставок, на которых картина якобы представала перед зрителями. Галерея Эжена Бар-то, Лондон, 1951-й. Выставка картин голландских и фламандских мастеров, Утрехт, 1960-й, номер 18 по каталогу. Галерея Лоренца, Амстердам, 1964-й, номер 7 по каталогу. Картина упоминается в работе Сондхайма «Основные тенденции в голландской флористской живописи», издание 1962 года, страница 9.

Плам знала, что галерея Барто прекратила свое существование лет тридцать назад, а книга Сондхайма — если такая существовала вообще — очевидно, никогда больше не переиздавалась. Поэтому-то она и была избрана для данного паспорта.

Теперь, когда у нее было больше сведений, Плам попыталась найти связующие нити, как советовала ей Стефани. Картины Сюзанны и Синтии связывало то, что они были приобретены в Лондоне у Малтби на Бонд-стрит. Картина Сюзанны попала к Малтби от анонимного владельца без документов о предыдущих продажах. Картина Синтии выплыла на аукционе «Борден и Плоу», в Брайтоне, где она продавалась от имени анонимного владельца и тоже не имела документов о предшествующих продажах.

Картина из галереи Артура Шнайдера на Пятьдесят седьмой улице была приобретена во Франции на аукционе «Леви-Фонтэн» и, подобно первым, без документов, если не принимать во внимание счет из Бельгии за 1911 год. То, что подделки Артура Шнайдера и леди Бингер пришли из Франции, еще ничего не доказывает.

На пороге появилась леди Бингер.

— Отто Талбот предлагает подвезти вас до «Риджентс», и уже подходит время моего дневного сна…

Плам захлопнула папку.

— Вы не будете возражать, если я сниму с них копии?

— Мне кажется, что копии есть в нашем архиве. Я попрошу прислать их вам завтра.

— У вас были когда-нибудь проблемы с транспортировкой? — спросила Плам. — Одна из моих картин оказалась поврежденной по пути сюда.

— Сэр Эрик всегда пользовался услугами авиакомпании «Коломб» в Париже для доставки из Европы, поэтому и я так же поступаю. Никогда никаких неприятностей. Попробуйте и вы.

Отто Талбот ездил на черном «Ягуаре», стоившем в Австралии втрое дороже, чем в Англии, что свидетельствовало о его высоком положении в местном обществе.

— Слишком прохладно? — Он подрегулировал кондиционер. После непродолжительного молчания Отто Талбот многозначительно произнес:

— Не хотите расстраивать старуху? Правильно, какой смысл. Она души не чает в своей коллекции.

— Я согласна, подобраны они неудачно, но некоторые из ее картин очень хороши.

— Старой Бинго хочется думать, что они у нее все подлинные. Я видел, как вы смотрели на того Амбросиуса, и все ждал, что вы вернетесь тайком, чтобы проверить его булавкой. — Он резко повернулся к Плам. — У вас хороший глаз.

Думаю, что вам хочется сохранить его.

— Что вы хотите этим сказать? — Плам мгновенно почувствовала себя так, как тогда, в Нью-Йорке, когда получила анонимное письмо, — словно она вдруг оказалась одна на краю черной бездны.

— Я всего лишь хочу сказать, что хороший глаз требует постоянной тренировки и усилий над собой, дорогая, — вкрадчивым голосом проговорил он. — Всем нам надо беречь то, что имеем, разве не так?

— Леди Бингер купила этого Амбросиуса у вас?

— Нет. Но она много чего покупает через меня, и я не хочу, чтобы она расстраивалась. — В голосе Талбота появились жесткие нотки. А когда «Ягуар» сворачивал к «Риджентс», он бросил на нее косой взгляд:

— И я не советовал бы вам совать свой нос в дела, которые вас не касаются.

Плам вдруг стало не по себе от его слов. Это был заинтересованный человек, и его нежелание переворачивать тележку с яблоками объяснялось тем же самым, что и у Бриза: они оба продавали яблоки. Тем не менее после этой короткой поездки на «Ягуаре» по коже у нее бегали мурашки, и кондиционер был тут ни при чем.

К черту этого Талбота. Ему не удастся запугать ее. На самом же деле… Плам на негнущихся ногах пересекла роскошный мраморный холл отеля, подошла к портье и попросила снять свой заказ на прямой рейс до Лондона, заменив его рейсом через Париж.

Плам позвонила Лулу из вестибюля отеля, но никто не ответил. «Почему?» — лихорадочно соображала она. В Лондоне сейчас три часа ночи, а телефон у Лулу рядом с кроватью. Официальный ленч и поездка с Отто в «Ягуаре» давали себя знать, и она решила пройтись, чтобы немного успокоиться.

На Бридж-стрит она остановилась у огромного окна картинной галереи. За окном женщина в шелковых шортах, стоя на коленях, доставала из коробки фигурки каких-то животных. На одной из стен галереи висела большая абстрактная картина, вся в желтых и розовых тонах. Вместе с легкостью, веселостью и беззаботным очарованием в ней были также уверенность и какая-то основательность. Плам увидела, что замысел автора скрывает в себе еще одну сторону, которая рассказывает свою таинственную историю, и почувствовала, что картина притягивает ее и несет в себе послание, предназначенное для нес. Она толкнула входную дверь.

— Это картина Эмили Кнуоррей. Ей восемьдесят лет, она стала заниматься живописью всего три года назад. — Женщина в шелковых шортах опять присела на корточки. — Такой была пустыня, если смотреть на нее сверху, во «Времена Мечты», когда, по мнению аборигенов, возникла Австралия.

— А что несет в себе подтекст?

— Как бы вы смогли разглядеть пути песен? Это сеть невидимых маршрутов, покрывающая эту страну. Для каждого маршрута есть своя таинственная и священная песня, которую аборигены поют, когда идут поклониться своим предкам и своей земле. — Она встала и стряхнула пыль с колен. — Больше я не могу ничего сказать. Мы с вами никогда не узнаем, о чем эта картина.

— Я вижу, что эту картину писал счастливый человек. Сколько она стоит?

— Десять тысяч долларов, — рассмеялась женщина. — Множество белых, которые с насмешкой относятся к неграмотным аборигенам, просто немеют, когда слышат, какие музеи хотят приобрести их картины.

— Я покупаю ее. — Плам знала, что Бриз на ее месте не преминул бы поторговаться. — И мне бы хотелось встретиться с художником.

— Это невозможно. Эмили живет в Утопии, а это далеко — в Северной резервации.

— Я не прочь слетать и в Северную резервацию.

— Вам не разрешат. Резервация для того и есть, чтобы никого туда не пускать и чтобы аборигены могли жить так, как жили до появления белых. Они охотятся, ловят рыбу, собирают съедобные коренья, а затем рисуют, занимаются резьбой по дереву или плетением-По вечерам они поют и танцуют.

«Что же, — подумала Плам, — разве это не идеальный образ жизни для Эмили?»

Облегченно вздохнув, Плам свернула в прохладу голубовато-зеленого Ботанического сада. Сняв туфли, она побрела среди субтропических деревьев с листвой цвета нефрита, малахита и всех других оттенков зеленого, кроме разве что гуммигута, да чуточку резкого цитрина, которые можно было бы противопоставить зеленому золоту.