На диете - читать онлайн книгу. Автор: Сьюзен Сассман cтр.№ 29

– Вкалывают лишь жены бедняков! – орал он, когда я захотела устроиться на работу после того, как отдала Джейсона в детский сад и внезапно обнаружила, как много часов в сутках. – Моей матери пришлось работать, а мне нянчиться с девятью сопливыми братьями и сестрами. Ты этого хочешь? Вздумала ограбить родных детей, отнять у них нормальное детство? Хочешь, чтобы в меня тыкали пальцем и перешептывались, что Фрэнклин Аверс не в состоянии прокормить семью? Если так, то иди работай!

В финале он вылетел из дома, шарахнув дверью, и вернулся лишь на следующий день. Больше я не решалась трогать этот нарыв, а постепенно уверовала, что и мама, будь она жива, с радостью забросила бы карьеру, чтобы всецело посвятить себя мне.

Я обожгла губы горячим шоколадом и очнулась. Что за бред лезет в голову? С того скандала прошло столько лет. Успех Фрэнклина неоспорим – никто больше не осмелится перешептываться у него за спиной. Жены самых успешных политиков вовсю делают карьеру, причем их мужья с гордостью упирают на это на предвыборных митингах – завоевывают голоса энергичных и независимых современных женщин. Что до детей, они уж точно не пострадают, поскольку отбывают в лагерь на все лето. Против такого аргумента не попрешь, даже если тебя зовут Фрэнклин Аверс.

Всю жизнь я затрачивала массу усилий, чтобы благополучно обойти подводные рифы семейных отношений, и менее всего стремилась менять курс сейчас. С годами наше с Фрэнклином содружество любовников и единомышленников как-то усохло, скукожилось и почти бесследно испарилось, но притертый и смазанный механизм семьи продолжал действовать слаженно. Как и прежде, мы отлично подходили друг другу, пребывали в полной гармонии и существовали в унисон. Ну-ну. А разве не это называется идеальным браком? И разве жить в браке не означает идти на уступки и принимать их в ответ?

Я придирчиво рассмотрела предложение Кэмерона со всех возможных точек зрения. Фрэнклину просто не к чему прицепиться: дети уедут, дома мне заняться нечем, а избирательная кампания нисколько во мне не нуждается. Если же я все-таки понадоблюсь, то без труда приспособлю свое расписание к сумасшедшему распорядку его жизни. И наконец, самый убедительный довод – отвлекусь от еды.

Ухватив не желающую остывать кружку через рукав свитера, я перелила шоколад в другую чашку, потом обратно. Густая бархатисто-коричневая жидкость медленно колыхалась, оглушая своим ароматом. Память воскрешала лучшие часы былой жизни, когда после школы мы лакомились шоколадом на кухне Сары-Джейн.

Черт! Я так и не удосужилась освободить ее шкаф. Лучше все же сделать это до того, как погружусь в газетную круговерть. Словом, никакого десерта, пока не разберешься с томатным пюре.

На оконные стекла внезапно обрушились потоки дождя. Прямо над домом в вязком, как кисель, месиве туч сверкнула молния. Гром утюжил кварталы под жалобное дребезжание стекол.

– Ладно, ладно, поняла!

Не раздумывая, я выплеснула шоколад в мойку. Очередной громовый раскат сотряс дом.

– Говорю же, поняла. Уже еду.

Не прошло и пяти минут, как моя машина неслась через грозу и град к дому Сары-Джейн.

Нет, не могу. Казалось бы, пустяк – попасть в дом, от которого имеешь ключ... Но как заставить себя повернуть ключ, как переступить через порог, зная, что Сара-Джейн больше никогда не выйдет мне навстречу? Бесполезный ключ торчал в замке, а я – на холодном ветру, разглядывая резную деревянную дверь. Прямо передо мной крохотный Будда читал проповедь собранию монахов. Я пробежала пальцами по гладким прохладным фигуркам. Массивная дверь представляла собой сплошной барельеф – десятки сюжетов, которых я прежде не замечала. Что ж, наверстаю упущенное сейчас.

Гроза умчалась бесноваться за горизонт, оставив пронзительно-чистый запах и ровный, частый дождь. Я немного послушала его монотонный шелест, стоя под изогнутым навесом пагоды.

Сара-Джейн, в этом она вся. Однажды побывала в Японии, влюбилась в сад для дзэнских медитаций да и вывезла его целиком – с разномастными замшелыми валунами, с каменным фонарем, с россыпями мелкой гальки. Прихватила и черепичный навес, по виду сорванный со скромной старинной пагоды. Все это она расположила прямо перед входом в дом, чтобы всякий раз, прежде чем отпереть замок, можно было помедитировать.

Когда Саре-Джейн что-то нравилось, она не особенно истязала себя самоотречением. Если не считать ежегодные великопостные страсти – сорок убийственных дней без шоколадного батончика.

Я раскрыла мокрый зонт. Не тащить же его в дом. Под просторной черепичной крышей он отлично просохнет. Обернувшись, скользнула взглядом по саду камней, потом всмотрелась и невольно выругалась.

Сад представлял собой небольшую площадку, засыпанную сероватой галькой, над которой возвышались особым образом расставленные крупные валуны. Сара-Джейн крохотными граблями расчесывала гальку в виде правильных волн и спиралей. Но сейчас этот безводный океан был изуродован, кто-то расчертил его огромными крестиками-ноликами. Игра велась старыми поломанными киями – они валялись рядом. Влажно отливал потемневший от дождя лак. Мокрая галька казалась темно-серой, замшелые валуны стыли над ней большими нахохлившимися птицами. Я накрыла камни раскрытым зонтом. Равнодушно шелестел дождь. Музыка плача. Издалека донесся приглушенный раскат грома.

– Слышу, слышу.

Я вернулась под навес, из-под которого по всему саду разливался густой можжевеловый дух. Когда-то я привезла в подарок Саре-Джейн пару крохотных кустиков. Мы вместе высадили их в две керамические кадки по бокам от входной двери, исцарапав все руки. Не знаю, в чем там дело, никогда не была сильна ни в химии, ни в биологии, только ободранные руки покрылись мелкой багровой сыпью. После мы долго смеялись и чесались на кухне, врачуя таинственный недуг лошадиными дозами бенадрила (наружно) и бенедиктина (внутрь).

С тех пор прошло много лет, чахлые растеньица вытянулись и окрепли, хотя Сара-Джейн и не баловала их. Теперь вход в ее дом охраняли два разлапистых, косматых стража. Узловатые ветви в плотной черно-зеленой щетине нависали надо мной, касаясь двери.

Господи, утраченного не вернуть, но помоги хотя бы оживить и потрогать воспоминания. Я сорвала с кончика ветки пучок мягких молодых иголок, растерла в пальцах, поднесла к ноздрям. Острый горьковатый запах, тот самый, до боли узнаваемый... Я почти уверовала, что рана в душе зарубцевалась. Оказалось – нет, разве что перестала саднить и затянулась тонкой корочкой.

– Поверни ключ, – приказала я себе. Ключ повернут.

– А теперь входи!

Раз, два, три. Я толкнула дверь и тут же зажмурилась от оглушительного воя. Сигнализация! Если через тридцать пять секунд не отключу пищалку, то на тридцать седьмой примчится наряд полиции. Панель управления была тут же, у входа, да что проку – я не помнила код.

Давай, Барбара, пошевели мозгами! День рождения Стэнфорда, какое-то там апреля... Апрель. Дурное время. Месяц налогов. Секунды утекали. Я торопливо набрала код, сломав при этомноготь. Есть! Благословенная тишина была почти осязаема. Взмокшая, я качнулась к зеркалу у двери, перевела дух, подняла голову и уперлась в отражение. Шок.