Каникулы Рейчел - читать онлайн книгу. Автор: Мэриан Кайз cтр.№ 87

– А ведь я по всем статьям подходила!

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду цвет лица, длинную шею, фальшивую улыбку, выраженную линию трусиков. Я уже не говорю об избирательной глухоте. Я была бы просто великолепна! Я долго тренировалась, Рейчел, – сказала она, и нижняя губа у нее задрожала. – Правда. Я старалась вести себя похуже с женщинами и клеила любого мужика. Я открывала дверцу холодильника, кивала, улыбалась, и часами повторяла: «Спасибодосвиданья. спасибодосвиданья, спасибодосвиданья…» А они сказали, что я слишком маленького роста. А зачем мне быть высокой? – спросила я. А они ответили: «Чтобы класть вещи на верхние полки». Но это чушь собачья! Всем известно, что работа стюардессы в том и заключается, чтобы не замечать, как тетки уродуются с вещами, и предоставлять им все делать самим. А если мужчина нуждается в помощи, то ты должна просто по возможности дать ему полюбоваться своей задницей, а потом все равно заставить его все сделать самому. Он будет просто счастлив.

– А почему именно дверцу холодильника?

– Потому что там, куда стюардессы выпускают пассажиров, почему-то всегда холодно.

– М-да, неплохо придумано… я имею в виду, попрактиковаться, – неловко выговорила я.

– Попрактиковаться! – вступила в разговор мама. – Я ей покажу практику! У меня разморозилась целая упаковка «Магнумов», и хрустящие хлебцы тоже. И все из-за ее «Спасибодосвиданья». Попрактиковаться!

– Это были всего лишь мятные «Магнумы», – возразила Хелен. – Они только зря место в холодильнике занимают. Это было гуманное убийство, акт милосердия, чтобы зря не мучались.

Мама продолжала издавать фыркающие, неодобрительные звуки, как кенгуру Скиппи, который видит, что Брюс упал в воду с гидроплана, сломал себе руку в трех местах, и теперь его нужно вытаскивать из болота, кишащего крокодилами.

– А вообще-то, мама, спасибо тебе за поддержку! – Хелен вдруг взорвалась, как будто ей было лет двенадцать. – Я думаю, ты просто не хотела, чтобы я получила эту работу!

Мне показалось, что сейчас она крикнет что-нибудь вроде «Я не просила меня рожать!», и выскочит из комнаты, хлопнув дверью. И все-таки, все мы помнили, где находимся, и старались держать себя в руках. Мама снова отошла от нас. На этот раз она разговорилась с родителями Мисти О'Мэлли. Папа был все еще погружен в беседу с отцом Криса.

– У тебя случайно не найдется марки? – спросила я Хелен. Если она не сможет передать письмо Анне, я могла бы попытаться отправить его по почте, черт побери! Кинуть незаметно в уходящую почту, чтобы никто не узнал.

– У меня? – изумилась Хелен. – Марки? Ты что, думаешь, я замужем?

– При чем здесь это?

– Только семейные вечно таскают с собой марки, это всем известно.

– Ладно, ничего страшного, – сказала я, сообразив, что через пять дней три недели, которые я обязана здесь провести, истекут. Я смогу свободно выйти отсюда. И ни под каким видом не соглашусь остаться здесь на полные два месяца, как все они. Я отсюда пулей вылечу. И буду принимать столько наркотиков, сколько захочу.

После того, как посетители уехали, мною овладело воскресное удушье. Какая-то смутная неудовлетворенность, такое чувство, что сейчас лопнешь, если что-нибудь не изменится. Беспокойно, как тигр в клетке, я бродила из столовой в гостиную, из гостиной в спальню, и обратно. Нигде не могла усидеть.

Я мечтала оказаться на свободе, где могла бы начать все заново, спрятавшись от себя самой, извлечь свои чувства из серых туманных глубин депрессии, оказаться под ярким голубым небом счастья. Но в Клойстерсе не было ничего, что помогло бы мне катапультироваться туда.

Я утешалась мыслью, что это мое последнее воскресенье в обезьяннике. Что меньше чем через неделю мне больше не придется испытывать такие чувства. Но с острой тоской я вспомнила, что испытывала их и раньше – до того, как попала сюда. Именно такую пустоту и неприкаянность. Часто. Обычно это случалось около четырех в воскресенье, так что сегодня даже немного запоздало. Видимо, мои настроения все еще жили по нью-йоркскому времени. Возможно, это гнетущее чувство последует за мной, когда я покину Клойстерс. Может быть, согласилась я, но тогда я, по крайней мере, смогу хоть как-то с ним бороться.

Остальные пациенты ужасно раздражали меня своей возней и перебранками. Майк ходил туда-сюда, рыл носом землю и еще больше, чем обычно, напоминал племенного бычка. Он не распространялся о причинах своего дурного настроения. Но Кларенс сказал мне, что малолетний сынок Майка, Уилли, приветствовал своего папашу словами: «А вот и наш алко-пап». Когда Майк грозно спросил, что это значит, мальчик объяснил:

– Ты мой папа, и ты алкоголик. Соединяем вместе, и получается: «алко-пап»!

– Он чуть не пришиб мальчонку, – прошептал мне на ухо Кларенс, разумеется, придвинувшись вдвое ближе, чем это было необходимо.

Винсент, напротив, раздражал меня тем, что пребывал в хорошем настроении. Он просто порхал от счастья, потому что жена привезла ему вопросы к новому детскому варианту «Погони». Он размахивал красной коробкой перед носом у Сталина и кричал: «Теперь поглядим, кто тут умный, поглядим! Теперь-то тебе негде узнать ответы!»

Сталин утопал в слезах. Он надеялся, что Рита навестит его, что она заберет обратно свое заявление на развод, но она не показалась в Клойстерсе.

– Оставь его в покое! – сказал Нейл Винсенту. Осознав, что он все-таки алкоголик, Нейл дня два рыдал, а потом сменил Винсента на посту мистера Злючки. Он злился на себя за то, что он алкоголик, но и на остальных злился тоже. Джозефина сказала, что этого можно было ожидать, потому что никому не нравится быть алкоголиком, и что скоро он с этим примирится. А пока что мы все его ужасно боялись.

– Бедняга совсем расклеился из-за жены! – орал Нейл прямо в лицо Винсенту. – Не мучай его! Ему и без того хреново!

– Извини, – пристыжено сказал Винсент. – Я не хотел. Это была всего лишь шутка…

– Ты вообще очень агрессивен! – продолжал реветь Нейл.

– Да, я знаю, – униженно пробормотал агрессивный Винсент. – Но я очень стараюсь…

– Плохо стараешься! – Нейл стукнул кулаком по столу.

Все быстро-быстро устремились к двери.

– Извините, – еще раз пробормотал Винсент.

После небольшой паузы все стали возвращаться. На время воцарился покой, пока в столовую не влетел сломя голову юный Барри. Там, наверху, судя по всему, происходило нечто очень серьезное. Селин застукала Дейви за чтением колонки о бегах. А так как заболевание Дейви заключалось в пристрастии к азартным играм, это было так же ужасно, как если бы Нейл гнал у себя под кроватью самогон.

Если верить Барри, Дейви стал совсем неуправляемым. Настолько, что для усмирения разгулявшегося игрока пришлось позвать садовника Финбара, здоровенного слабоумного детину. После этих новостей, принесенных Барри, все из столовой хлынули наверх, занимать места поближе к сцене.