Наше лето - читать онлайн книгу. Автор: Холли Чемберлен cтр.№ 87

– Ты любишь его, Даниэлла? – осмелилась спросить Клер.

Я долго сидела, разглядывая подол платья.

– Дэн…

– Да или нет, – не знаю! – вскрикнула я. – И это не важно, потому что мне не позволят выйти за него замуж!

– Откуда тебе знать? – возразила Джинси. – Ты хоть раз говорила с родителями насчет возможности выйти замуж не за еврея? Ну? Ведь все дело в том, что Крис христианин?

Нет. Я никогда не говорила с родителями насчет возможности выйти замуж не за еврея. Но знала, чего от меня ждут.

– Вы не понимаете, – отбивалась я. – В глазах Лирзов рыбный бизнес – не такое уж блестящее предприятие. Это старомодно. Тяжелый, неблагодарный труд, бедность и смерть без единого зуба во рту еще до того, как тебе исполнилось пятьдесят.

Клер смущенно откашлялась.

– Даниэлла, я видела твоих родителей. Они не показались мне…

– Однажды! Ты видела моих родителей один раз! Я знаю их. А ты – нет!

Я вскочила и принялась мерить шагами гостиную.

– Поверь, матери абсолютно не важно, что у Чайлдзов сотни акров земли или что они живут в идеально отреставрированном доме девятнадцатого века недалеко от чудесного пруда. Эстер Лирз расстроится, узнав, что отец Криса даже не окончил школы, а сам Крис так и не учился в колледже. Господи, да она ужаснется, услышав, что его мать способна выйти в переднике к почтовому ящику, который стоит в конце подъездной аллеи…

– Тебе действительно так важно ее мнение? – спросила Джинси, и мне показалось, что в ее глазах мелькнуло сочувствие.

Не нужно мне было это самое сочувствие!

– Важно. Ровно настолько, чтобы мои родители, тетки, дяди и кузины захотели приехать ко мне в гости на праздники. Не желаю оказаться в изоляции. Не желаю, чтобы они решили, будто я предаю все, что они мне дали. Ради чего много и тяжко трудились. Я сделаю все, что в моих силах, лишь бы сохранить семью.

– Даже если это означает отказ от Криса? – едва слышно допытывалась Клер.

У меня на несколько минут отнялся язык.

– Д-да, – выдавила я наконец. – Даже если это так. Для меня главное – традиции. Я не могу и не хочу стать чужой для родственников. Обмануть их ожидания. Я должна оправдать эти ожидания.

– Какие именно? – вскинулась Джинси. – Объясни поточнее. Хочешь сказать, что твои родители в один прекрасный день вручили тебе список? Или ты просто предполагаешь…

– Отказ от Криса, по-вашему, жертва? – перебила я. – Ха! Можно подумать, другие члены моей семьи не приносили жертв! Отказ от Криса ничто по сравнению с тем, что потеряла в войну моя двоюродная бабушка Рут! Мои дед и бабка! А предрассудки, с которыми им приходилось сталкиваться! Что моя жертва по сравнению с этими! И я готова ее принести.

Наступило тяжелое молчание.

Наконец Джинси, не выдержав, встала и направилась к выходу.

– Не думаю, что дело в жертве, – негромко сказала она, уже взявшись за ручку двери. – И не думаю, что дело в твоей семье. Дело в тебе самой и в твоей трусости. По-моему, ты бежишь в кусты от собственной жизни. И мне жаль тебя.

Клер закрыла лицо руками.

Мне тоже было себя жаль.

Я назвала Даниэллу трусихой. Я! Ирония судьбы.

И поэтому сама решила порвать с Риком, высказав ему все в лицо, хотя так и подмывало трусливо объясниться по телефону. Послать и-мейл. Или старомодное письмо, типа «дорогой Джон»… [26]

Я позвонила и спросила, могу ли прийти. Рик ответил, что Джастин сейчас у приятеля и что мы можем поговорить. Волновался ли он? Голос абсолютно ничего не выражал.

Я осторожно вошла: Рик часто забывал запираться. Его нигде не было видно. «Наверное, – подумала я, – сидит в спальне».

Я помедлила, чтобы отдышаться. Вспомнить. И тут произошло нечто странное.

Впервые с тех пор, как я переступила порог этого дома, многочисленные фотографии Энни, одной или с Риком и Джастином, перестали нести в себе укор и угрозу. Мало того, я вдруг осознала, насколько естественными были ее изображения в этих стенах.

Энни – это Энни. Джинси – это Джинси.

Мы с Риком – это мы с Риком.

Парочка, снятая на пляже одноразовой камерой, попавшей в руки Джастина. Просто обнявшаяся, улыбающаяся солнцу парочка.

Прошлое, настоящее, будущее. Все в наших руках.

Я вошла в спальню. Рик стоял у окна, глядя на темнеющее небо. Я знала: он слышал мои шаги, но обернулся не сразу.

В глазах светилась робкая надежда. Не вопрос. Не капитуляция.

И в этот момент я поняла, что люблю его еще и за то, что он дал мне эту свободу. Свободу выбора.

«Его лицо – такое, как в этот момент, – всегда будет стоять передо мной. Вечно останется в моей памяти», – подумала я.

Рик нерешительно шагнул ко мне.

– Джинси?

– Знаешь, – начала я, чувствуя, как губы растягиваются в прежней широкой улыбке, – думаю, за диваном лучше съездить к «Джорданс». Я такой же терминатор, как пятилетний ребенок или собака. Или, скажем, ты. То есть все мы вместе – страшнее атомной войны. Может, стоит подумать об одноразовой картонной мебели или о чем-то в этом роде?

И тут мы бросились друг к другу, обнимаясь, плача, смеясь, целуясь.

Прыжок в неизвестность.

Рик прыгнул. А я за ним.

Я избегала Криса с того самого дня, как он вернулся из Портленда. Но все же он должен был узнать, почему я не беру трубку. И почему в последний уик-энд я осталась в Бостоне – явно не по причине внезапной и сильной простуды.

Нам следовало поговорить с ним с глазу на глаз. Хотя бы это я была обязана сделать для него.

Наконец я позвонила Крису, и мы договорились встретиться на Вайнярде.

Разговор оказался коротким и нескладным.

– Не понимаю, почему все не может продолжаться как раньше, – бормотала я. – Зачем что-то менять? Все и так лучше некуда.

– Для кого? – коротко бросил он.

Ответа не было. В самом деле, для кого? Последнее время все шло хуже некуда.

– Послушай, – начал Крис, приложив руку к сердцу, – я так больше не могу. Если мы зашли в тупик, значит, так тому и быть. Прости, Даниэлла, но без взаимных обязательств все теряет смысл. Прости.

– Откуда ты знаешь, что у меня нет никаких обязательств по отношению к тебе? – выпалила я по-дурацки.