Стеклянная невеста - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Орлова cтр.№ 44

— Я тоже «за», — закричала Катька и захлопала в ладоши. — А то чего это он каждый вечер торчит у аквариума? Влюбился, влюбился!

Заглушая ее быстрый южный голосок, пронзительно и тоскливо закричала чайка.

— Ни с кем я не хочу знакомиться! — решительно сказала я и поднялась. Проходя мимо Графа, я положила ему на плечо руку, чтобы не дать ему подняться.

— Я сейчас приду, — ни к кому особенно не обращаясь, сказала я.

Катька оправдывалась за моей спиной:

— А что я такого сказала? Да ничего я такого не сказала.

В пассажирском салоне, несмотря на сквознячок, было накурено. Я только голову всунула внутрь и сразу пошла дальше, на нос. Здесь тоже были столики. За одним Шурочка, распустив по ветру свои шикарные волосы, что-то обсуждал личное с Петром Ивановичем. Мне они улыбнулись, кивнули, но я прошла на самый нос и, перегнувшись вниз, стала смотреть на сизую, разрезаемую по сторонам воду. Покрытая мелкой волной река двумя крутящимися валами налетала на тупой железный нос, взлетая с непрерывным шумом, чтобы сразу покрыться кипящим снегом, скользящим уже туда, куда-то далеко за корму, мне сейчас невидимую.

Я уже забыла колкости Катьки, но тема разговора освободила во мне то неприятное, может быть, темное, что эти дни держалось на дне каждой моей мысли, всплывая при каждом толчке: что все-таки за человек этот Матвей, и почему — и это при общем интересе к нему? — и Граф так скупо рассказывал о нем?.. Я и сейчас мысленно пробегала весь его рассказ, так что в мгновенном потоке информации видела то, что Граф, наверное, и рассчитывал предъявить мне: бандита в черной куртке, хладнокровно убившего доверившуюся ему девочку.

Однако же я не считала, что Граф сознательно искажает информацию, чтобы обмануть меня. Он просто видел события так, а не иначе, вспоминал их, просеянные сквозь сито предвзятой памяти, не более того. И, конечно же, он в своем рассказе хотел предстать передо мной в лучшем свете, Матвей был для него лишь фоном, на котором он сам должен был выглядеть еще краше — это я и так понимала. Более того, все эти уловки, все слова Графа, обращенные ко мне, иногда — случайно пойманный взгляд, скрытое волнение, отмеченное в постукивании его пальца по столу, весь этот набор, и его внимание, и наши частые прогулки — все это, вместе со скрытой подоплекой моего интереса к Матвею, сливалось для меня в ощущение ожидаемого счастья…

— Я тебе рюмку коньяка принес, — сказал за моей спиной голос Графа, — чтобы не окоченела.

И я, выпивая, уже не могла разобрать, отчего мне делается все теплее: от коньяка или его внимания?

Между тем теплоход все плыл и плыл, стало проглядывать в просветы облаков солнце, музыка звучала все громче и веселее, словно бы напрямую зависела от количества выпитых пассажирами напитков и от их настроения. Когда же показался тот речной ресторан, в котором был заранее заказан зал, все почувствовали, что проголодались, — в общем, все было кстати.

В ресторане в этот час народу было немного, так что отдельный зал не понадобился: каждый выбирал себе столик там, где ему нравилось.

Ресторан прилепился на самом берегу и достаточно высоко. Стены, смотрящие на реку, были застеклены от пола до потолка, одно из окон совсем близко от нас было приоткрыто, и с реки тянуло уже привычной за день свежестью. Я смотрела на проплывающие баржи и катера, любовалась парусами яхт, слышала гудки, перекличку невидимых мужских голосов совсем, кажется, близко, на берегу, а может быть, и далеко, но уже по воде, по которой каждый негромкий звук разносится на километры, и думала: как хорошо, что я на целый день вырвалась из наших каменных джунглей за город!

Музыка смолкла и вдруг зазвучала совсем по-другому. Наверное, в честь прибытия такой большой, как наша, группы, администрация решила задействовать музыкантов; группа из пяти человек сидела на эстраде и старательно пыталась разжечь нас мелодией. Это музыкантам удалось; стулья задвигались, на танцплощадке стало тесно, наши девочки, радуясь уже тому, что танцевать можно было лишь для собственного удовольствия, плясали вовсю. Поймав мой взгляд, Верочка, танцевавшая с Сашей-барменом, махнула мне рукой и что-то прокричала, наверное, приглашала присоединиться.

Я вытащила сигарету и закурила. Граф вопросительно посмотрел на меня:

— Может, и мы пойдем?

— Сейчас, докурю… — сказала я и вновь повернулась к танцплощадке.

Музыка ускорялась, народ наш двигался все быстрее, кто-то уже визжал — топот, крики… Из общего клубка вырвались Марина и Катька и побежали в нашу сторону. Подбежав, Марина взяла меня за руку:

— Да что это вы сидите? Пошли с нами!

Катька сзади обвила руками шею Графа и стала ему что-то шептать на ухо. Он мягко снял ее руки с шеи и повернул к ней голову.

— Ладно, ладно, пойдем, — сказал он и поднялся. Катька обрадованно завизжала и, вновь обнимая Графа, быстро поцеловала его в губы. Марина все тянула меня. Я потушила сигарету и поднялась. Катька тоже тянула Графа к танцующим, среди которых особенно заметен был наш Шурочка, танцевавший так неистово, что вокруг него не успевал опадать ореол его шикарных волос.

Катька сразу плотно прильнула к Графу, ему это, видимо, нравилось, потому что он тоже обнял ее и кружил, кружил, насколько позволял быстрый ритм. Это выглядело сексуально, возбуждающе, во всяком случае, обоим танец доставлял удовольствие, и было заметно, что их захватывала не только музыка, но и вожделение, усиливающееся с каждым мгновением. В какой-то момент я вдруг поймала ее взгляд: в нем плескалось нескрываемое торжество, ненависть и возбуждение.

Мне расхотелось танцевать. Я незаметно выскользнула из пляшущей толпы и прошла к двери на смотровую площадку, широким балконом обвивавшую стеклянный банкетный зал. Мне хотелось побыть одной. Атмосфера ресторана, а может быть, впечатления всего путешествия, незаметно повлиявшие на меня, сейчас проникли в мою кровь. Я была взволнована, разгорячена, хотелось, чтобы все усилилось, хотелось опьянеть, но и протрезветь в то же время, — я не знала, чего я хочу.

Свернув за угол, чтобы меня не было видно из зала, я внезапно наткнулась на Петра Ивановича. Наш швейцар в одиночестве курил, тяжело облокотясь на перила. Он был красен от водки, от коньяка, который (я видела) он тоже пил на теплоходе, красен, как всегда краснеют полные, часто пьющие люди. При моем появлении он обрадовался и пододвинулся, словно бы мне не могло хватить перил, на многие метры уходящих в разные стороны.

— Светочка! Проветриться вышла? А не холодно?

— Да нет как будто…

— А то смотри… Курить будешь? — спросил он и протянул мне пачку.

Я взяла сигарету и поднесла кончик к трепетавшему огоньку в его согнутой козырьком от ветра ладони. Попробовав перила, я убедилась, что держатся они крепко. После чего, как и Петр Иванович, облокотилась и стала смотреть на реку, неспешно текущую мимо нас. На другом, более низком берегу тянулся полосой лес, за которым разливались атласно-зеленые поля каких-то посевов. Еще дальше виднелись купола каменной церкви, вокруг которых в этот момент густо летали птицы — вороны, грачи?..