Шафрановые врата - читать онлайн книгу. Автор: Линда Холман cтр.№ 45

Он посмотрел на меня долгим взглядом.

— Пожалуйста, — попросила я уже почти шепотом.

Он покачал головой, будто отвечая самому себе, затем отошел от меня и сказал что-то приглушенным голосом женщине из регистратуры, указывая на меня. Потом он махнул мне рукой, чтобы я подошла, и ушел прежде, чем я успела подняться на высокую ступеньку. Женщина протянула мне небольшой листок бумаги.

Дом, в котором Этьен снимал комнату, находился в десяти кварталах от больницы. Я уверяла себя, что Этьен все еще здесь, что он не уехал из Олбани. Этьен не оставил бы меня таким образом, тем более сейчас. Он сказал, что мы поженимся. Он сказал: «Наш ребенок».

Он не мог просто взять и уехать во Францию, не поговорив со мной, не объяснив, что произошло, что за семейные обстоятельства. И не сообщив, когда вернется ко мне.

Дом был высоким и узким, из хорошо сохранившегося красного кирпича, кремовая краска вокруг окон и двери была, очевидно, совсем свежей. На одном из окон фасада висела табличка, написанная от руки: «Аренда меблированных комнат». Я сказала себе, что в доме много комнат и табличка не обязательно имеет отношение именно к комнате Этьена.

Я постучала в дверь, и ее открыла пожилая женщина в аккуратно выглаженном домашнем платье с белым кружевным воротником.

— Извините, — с ходу сказала она. — Комнаты еще не убраны как следует. Если вас не затруднит прийти снова через несколько дней, я смогу показать…

— Нет! — выпалила я, перебивая ее и делая глубокий вдох. — Вообще-то я друг доктора Дювергера.

— Он больше не живет здесь, — произнесла она, закрывая дверь, но я придержала ее рукой.

— Я знаю, — сказала я; меня охватила еще большая паника, чем в больнице. — Я знаю, — повторила я, — но… — Я внимательно вгляделась в ее лицо. — Но он попросил, чтобы я зашла посмотреть, не оставил ли он свой черный кожаный портфель. — Я не знала, откуда взялась эта фраза, но я хотела — мне было просто необходимо — зайти в комнату Этьена. Мне нужно было убедиться в том, что он уехал.

— Кожаный портфель?

— Да. Черный. С медной застежкой. Он очень любит его и попросил меня… как я уже сказала вам, поискать его.

Говоря это, я все сильнее толкала дверь, а потом просто взяла и вошла в холл, где ощущался слабый запах вареного мяса. У Этьена и в самом деле был такой портфель; я видела его лежащим на заднем сиденье машины, когда он отвозил меня в поликлинику. По крайней мере, хоть это было правдой.

— Ну что ж, неудивительно, что этот доктор что-то забыл. Он явно уезжал впопыхах.

— Я загляну только на минуточку, если вы покажете мне его комнату, — сказала я, посмотрев женщине в глаза.

— Я полагаю, ничего не случится, если вы посмотрите сами. — Она повернулась, выдвинула ящик комода и протянула мне ключ. — Наверху вторая дверь налево. Там две смежные комнаты.

— Спасибо, — сказала я и стала подниматься по лестнице. — О! — воскликнула я, оглядываясь на женщину. — А доктор Дювергер не оставил адрес, куда ему следует пересылать почту? — Я постаралась, чтобы мой голос прозвучал спокойно, но слышала отдающиеся в ушах удары своего сердца.

— Нет. Но он получил всего лишь одно или два письма за все время, что жил здесь. Из-за границы.

Я кивнула, но как только я шагнула на следующую ступеньку, она добавила:

— Он получил одно из них как раз за день до отъезда. — Я оглянулась на нее. Она кивнула. — С тем же иностранным штампом.

Ничего не ответив, я пошла вверх по лестнице. Исчезнув из поля зрения женщины, я вынуждена была остановиться и, тяжело облокотившись на первую же дверь, попыталась восстановить дыхание. Наконец я выпрямилась и открыла нужную мне дверь ключом.

В первой комнате широкое окно было закрыто длинной шторой, здесь воздух был несвежий, спертый. Обстановка была простой: диван, один маленький кухонный стул и два стула с прямыми спинками, а также добротный письменный стол и возле него — вращающийся деревянный стул. На столе лежала стопка бумаги. Я закрыла дверь, прошла через комнату и дернула за кисточку, чтобы открыть штору. Бледный свет залил комнату, и в тусклых лучах стали видны летающие повсюду пылинки. Я попыталась поднять раму как можно выше, чтобы впустить свежий воздух. Зашуршали листы бумаги на столе, но зато стало легче дышать.

Через открытую дверь я увидела в следующей комнате аккуратно застеленную махровым покрывалом кровать.

Сев на стул перед письменным столом, я дрожащими пальцами перебрала листы бумаги. Но это были всего лишь перепечатанные страницы учебника по заболеваниям горла. Я выдвинула правый ящик стола. Он был пуст, если не считать очков. Я вытащила их и провела пальцем по тонкой оправе. Потом представила, как Этьен сидел здесь и непроизвольно постукивал пальцем по дужке очков во время чтения.

— Этьен, — прошептала я в пустоту комнаты, — где ты? Что с тобой произошло?

Я положила очки на стол и начала выдвигать другие ящики. В них обнаружились только обычные письменные принадлежности: скрепки, полупустая банка с чернилами, несколько карандашей с обгрызенными кончиками.

Я заглянула под стол, где стояла мусорная корзина. В ней валялись скомканный клочок бумаги и небольшой пузырек с таблетками. Я расправила листок, но это оказалась всего лишь обертка от мятной конфеты. На пузырьке было написано длинное и труднопроизносимое название лекарства — оксазолидинедион — и то, что оно назначено Этьену. Мне были знакомы пузырьки, в которых находились таблетки от головной боли — обычное обезболивающее, как он говорил, — и еще со снотворным. Были еще одни таблетки, которые он иногда принимал, перед тем как выйти из моего дома утром. «Чтобы оставаться собранным на протяжении всего такого долгого дня», — небрежно говорил он. Но этого пузырька я никогда раньше не видела.

Я положила очки и пузырек в свою сумочку. Мне нужно было что-нибудь — что угодно, — когда-то принадлежавшее Этьену. Затем я откинулась на спинку стула и закрыла глаза из-за неожиданно нахлынувших усталости и отчаяния.

Мне очень хотелось уйти, но я понимала, что должна зайти в соседнюю комнату. В открытое окно врывался прохладный ветер. В этой комнате были только кровать, комод и шкаф. Я снова выдвинула поочередно каждый ящик комода. Ничего. Как и комод, шкаф тоже был пуст, но когда я уже повернулась, чтобы уйти, то заметила на полу книгу. Это была книга одного известного американского акварелиста, которую я подарила Этьену на Рождество. Он не единожды говорил, что ему не хватает знаний о другой стороне жизни, противоположной науке, и хотел узнать о ней больше. Непонятно почему, но, увидев эту книгу, оставленную здесь — брошенную, — я ужасно расстроилась, опустилась на колени и уставилась на нее. Я подняла ее и провела рукой по обложке. Маленький кончик бумажки, вложенной между страницами, закладка, как я предположила, чуть-чуть выглядывал. Я открыла книгу в том месте, где лежал этот сложенный лист бумаги; он был таким тонким, что написанное просвечивалось.