Фактор внешности - читать онлайн книгу. Автор: Гленн О'Брайен cтр.№ 54

— О, ерунда, для меня это было увлекательное приключение.

Я неправильно выразился в тот раз. Увидеть город мормонов не просто увлекательно, я был впечатлен и даже потрясен поездкой. Я знал о мормонах сплетни, осуждающие их слишком строгие нравы и полигамию. А также многочисленные слухи о том, что в их штате то и дело появляются летающие тарелки с пришельцами. Но я не мог вообразить, какое чудо на самом деле их храм. Пентаграммы и всевидящее око. Приятель из баскетбольной команды, ездивший на тот самый знаменитый матч в Солт-Лейк-Сити, как-то за кружкой пива вечером сказал мне: «Ты знаешь, что мормоны думают о нас? Что они думают о черных? Что мы сыны Каина. Потомки проклятого. Мы запятнанные проклятием люди. Именно поэтому мы черные, это наша карма».

Странно. Как же они могли восхищаться звездой баскетбола Карлом Малоном, если он черный? Ну что ж, все равно, те белые чудаки из Солт-Лейк-Сити были мне симпатичны.

Киттен заснула, когда мы пролетали над Миссисипи. Я посмотрел на ее лицо и подумал, что в состоянии безмятежного покоя оно еще красивее. Никаких следов волнений и отчаяния, никакой косметики и грима, которые ее всегда старили. Пусть она и родилась дочкой продавщицы, но Киттен — настоящая принцесса. Она словно излучала благородство и чистоту. Девушек Ротти всегда называли восхитительными, но на самом деле только Киттен заслуживала этот титул. Она уже была идолом для миллионов юных мечтательниц о деньгах и славе. И я снова вспомнил о девушке, которую увидел на улице в Солт-Лейк-Сити. В ней тоже было что-то столь же прелестно-воздушное. Может, она модель? Или все-таки богатая домохозяйка, или дочка состоятельных родителей-мормонов? А вдруг красавица лишь привиделась мне, как божество, на мгновение, сошедшее с небес? В ней было что-то от богинь древности, что-то свежее и свободное, неземное. Но кажется, мне не суждено увидеть ее когда-нибудь. Я достал карандаш и попробовал зарисовать ее лицо по памяти.

Когда я удостоверился, что Киттен крепко заснула, я взял ее за руку, чтобы разглядеть следы от уколов. Когда я их не нашел, почувствовал облегчение. К счастью, на игле сидел только ее любовник. Но модели нередко ведут себя осмотрительно в таких вещах и выбирают для инъекций менее заметные места, и поэтому на всякий случай я осмотрел и ноги тоже. Но и там не увидел ничего подозрительного.

Три недели спустя в Нью-Йорке Киттен на съемках в студии «Мирамакс» встретила «звездного» Дэниэла, очередной объект своей несчастной страсти. Мне нетрудно было понять, что произошло, когда я на следующий день увидел ее сияющие глаза. Папарацци стали фотографировать их вместе на ступеньках студии, и я подумал, что они с Дэниэлом на редкость красивая пара, только вот на фотографиях Киттен было заметно, что один глаз у нее словно чуть больше другого. Такой странный феномен можно увидеть на фото некоторых звезд и моделей, например, у Мэрилин Монро. Возможно, он связан с каким-то очень сильным аффектом, а может, это просто свойство внешности, отражающее способность или желание всмотреться в будущее.

Но даже на газетных снимках ее взгляд поражал меня своей лучезарной силой.

«Киттен и Дэнни» — они сделали себе одинаковые татуировки. Киттен — вокруг своей лодыжки, а Дэниэл — вокруг бицепса. Какое-то суеверное предчувствие подсказывало мне, что идея украсить свои тела именами друг друга не принесет ничего хорошего, а их отношения сложатся крайне неудачно. Но объяснить, почему так считаю, я бы все равно не смог. А между тем в прессе их любовь превращалась в легенду. О парочке писали так, словно они Парис и Елена, Ромео и Джульетта. Повсюду только и говорили о необычайном романе Киттен и Дэнни.

Но вообще-то их отношения были далеки от романтической нежности, скорее походили на постоянную битву. Он устраивал ей скандалы везде, где они появлялись, — и на вечеринках в замках аристократов, и в ресторанах небоскребов, — а она кидала в него бутылками на презентациях и во время застолий. Он называл ее шлюхой публично, а она его — дерьмом, не смущаясь количеством присутствующих при этом свидетелей. Он громил номер в отеле, а она давала ему пощечины на сцене.

Однажды после их очередной ссоры Дэнни разбил свой «астон-мартин» и объяснил полиции, что находился в состоянии отчаяния, а на самом деле в состоянии тяжелого наркотического транса. В другой раз в Японии в состоянии ярости он умудрился сломать теннисный стол, за которым тренировались олимпийские чемпионы, но и тогда отделался только штрафом. Однако такие встряски будто делали их любовь еще сильнее.

Я верил не во все, что сочиняли газеты, некоторые поступки казались мне слишком уж странными и дикими, но связь Киттен и Дэнни была все же далека от идиллии. Киттен очень много работала, и хотя на вечеринках и приемах выглядела веселой и беспечной, у нее хватало проблем. Выручал ее счастливый характер, настоящий дар Божий — она никогда не унывала. Всегда была в превосходном настроении, за которым, впрочем, скрывались робость и неуверенность в себе слишком молоденькой и неопытной девочки.

Дэнни же казался истинным джентльменом в прямом смысле этого слова. Он был скромен, вежлив, потрясающе умен и обладал редкой силы артистическим талантом. Во многом он действительно заботился о Киттен.

Я знал Киттен гораздо лучше, чем Дэниэла, но наблюдений за ними было достаточно, чтобы понять: они несчастливая пара. Я убедился в неустойчивости их столь внезапно зародившихся чувств друг к другу чуть позже, когда мы прибыли на открытие выставки Алистера Ферстона в Лондоне.

Ферстон был весьма самоуверенным и зацикленным на себе, но феноменально успешным лидером молодежного движения в английском искусстве. Он был подобен вихрю темной энергии, его можно было назвать каскадером от искусства. К тому же он обладал даром, граничащим с гениальностью, — умел заводить публику, будоражить ее и приводить в восторг.

Даже самые прогрессивные представители художественной элиты в Англии приходили в ужас от его «Пейнтбола с носорогом». Он успешно морочил голову репортерам и журналистам, что, мол, и, правда, стрелял красками в белого носорога, одурманенного сверхдозой героина, из специального ружья, рискуя жизнью, на самом же деле он просто покрыл побелкой мертвое животное в зоопарке.

Свою карьеру Ферстон начал с того, что создал ненормальный мир, в котором обезьяны, напичканные кокаином и сильнодействующими таблетками, ходили в костюмах и платьях, рисовали картины и играли на музыкальных инструментах. Фактически шоу было продано еще до того, как его начали демонстрировать.

Дэнни Джейн не почивал на лаврах великого актера на сцене и на экране, он был страстным коллекционером и художником, хотя рисовал настолько плохо, что друзья никогда не высказывали свое мнение по поводу его скромных упражнений в области экспрессионистской живописи. Он предпочитал жить в Лондоне, который отличался от американских мегаполисов тем, что давал свободу гениям и не был жестко подчинен требованиям коммерции, как мир Голливуда. Дэнни заявлял, что этот цивилизованный город позволяет ему находиться подальше от грубой и невежественной публики, хотя, по сути, все было наоборот — в Лондоне он гораздо чаще оказывался на виду, чем в Беверли-Хиллз, изобилующем знаменитостями и звездами. Но Лондон был также и любимым городом Киттен — центром роскошной жизни, местом обитания самых эксцентричных представителей мира моды, авангардистских течений в искусстве и музыке, самой блестящей рок-площадкой Европы, все еще сохранявшей очарование декаданса и шестидесятых годов XX века.